Эржебет Галгоци - На полпути

На винограднике Кальмана Лимпара поспела шасла. По вечерам, когда роса пробуждала одуряющие летние запахи, медовый аромат шаслы чувствовался даже на шоссе под горой. Однажды там проходил, направляясь домой, Дюри Пеллек; его опьянил хмельной запах, и ему захотелось поесть винограда. Он быстро осмотрелся по сторонам, забрался в виноградник и нарвал полный берет ягод, тот самый замечательный берет, в котором щеголял десять, нет, теперь уже одиннадцать лет. На его беду, — кто знал тогда, на чью беду? — Лимпар в то время подвязывал свои виноградные лозы. Днем он не мог этим заниматься, потому что работал кладовщиком на складе, размещенном в десяти сараях, без конца принимал и выдавал пшеницу, семена люцерны, горох и прочее. Он заметил вора и, узнав Дюри — еще не совсем стемнело, — крикнул ему:

— А ну-ка, братец, не трогай виноград! Он не кооперативный.

Дюри растерялся.

— Это вы, дядя Кальман? А я решил попробовать… Виноград-то созрел?

— Созреть-то созрел, но не для тебя. Это не «наш», а мой, дорогой член кооператива.

— Конечно, но я сорвал всего одну кисть…

— Если каждый съест по кисти, то я шиш соберу.

Дюри чуть не лопнул от злости. Из-за одной кисти винограда поднять такой шум, точно подожгли дом! Дюри высыпал ягоды из своего берета в корзину Лимпара.

— Я не хочу, дядя Кальман, чтобы голодали ваши дети, — тихо сказал он.

— Да не окажись я здесь, тогда, конечно…

— Ну, ладно, бросьте. Не совестно вам такой шум поднимать из-за одной жалкой кисти винограда…

— Из-за одной кисти!.. Откуда мне знать, сколько ты собирался унести домой.

— Сколько?! Сколько?! Я не вор!

— Все вы такие. Ко всем без исключения надо бы приставить сторожа.

Дюри понял, что Лимпар намекает на историю с брезентом, и окончательно вышел из себя.

— Если бы за свою жизнь я украл столько, сколько вы, тогда у меня был бы такой же огромный дом, как у вас! — крикнул Дюри и повернул к шоссе.

Лимпар прохрипел ему вслед:

— Погоди, дорого тебе обойдется этот виноград!

Дюри принадлежал к числу отходчивых людей. Когда он дошел до деревни, в душе его царили мир и покой. Его не страшили угрозы Лимпара, ведь смешно устраивать скандал из-за кисти винограда. Но Лимпар устроил скандал. И не из-за кисти винограда, а из-за обиды, из-за оскорбительного тона, который допустил парень в разговоре с ним. До организации кооператива никто не решался говорить с ним в подобном топе, за исключением представителей власти: председателя сельсовета, судебного исполнителя и работника райсовета; но то было давно, в 1952 году. Работник райсовета, низкорослый, хилый человечек с грозно сверкающими глазами, не обвинил Лимпара в воровстве, а выразился более деликатно: «Всякая частная собственность — это хищение». Впервые молодой и неимущий крестьянин осмелился так дерзко разговаривать с ним. Лимпар не мог пережить такого оскорбления.

Он заявил своему племяннику, что необходимо принять меры против участившихся краж.

Видя, что дядя задет за живое, Дани с полной серьезностью выслушал его, но про себя решил ничего не предпринимать: «Одна кисть винограда… Хорошо бы мы выглядели, если бы занялись расследованием этого дела теперь, когда надо копать картошку, свеклу, жать кукурузу, готовить силос. Уборка урожая не ждет».

Но, случайно встретившись с Дюри, Дани отчитал его:

— Зачем тебе понадобилось зариться на виноград этого скареды Лимпара?

Дюри задохнулся от гнева:

— Он нажаловался тебе?

— Только сказал…

— Он еще осмеливается поднимать шум из-за одной кисти винограда! Да этот виноград по закону принадлежит не ему, а кооперативу. У него приусадебный участок вдвое больше, чем положено.

— И кооперативный виноград нельзя воровать.

— А ему можно? Почему ему можно? Потому что он Кальман Лимпар?

— Ну-ну, потише, — стал успокаивать его Дани.

— Ладно, приятель. Не сердись за мои слова, но вы здорово поддели меня… Тот брезент я не крал… Для других вы же делаете исключение.

— А кто украл брезент?

— Сейчас не о том речь, — тяжело дыша, сказал Дюри. — А о том, что для других вы делаете исключение.

— Для кого мы делаем исключение?

— Например, для Лимпара! У него приусадебный участок вдвое больше, чем положено. Я не говорю: причина в том, что он тебе родственник. Может, ты и сам не знаешь, какой у него участок.

— Ты-то откуда знаешь?

— Все знают.

— Все знают, все знают, это только пустые слова. Ты докажи. А если не сможешь доказать… — Дани не закончил фразу, однако глаза его грозно сверкнули. — Ты мой друг, Дюри, но в нашем кооперативе я не допущу ни кляуз, ни клеветы.

Тогда Дюри привез из райсовета землемера, немногословного светловолосого молодого человека, и, введя его в курс дела, просил до поры до времени скрыть все от кооперативного начальства.

Дюри не слишком доверял членам правления, ведь они сами раньше обмеряли приусадебные участки. И он не допускал мысли, что Лимпару по ошибке или случайно дали два хольда вместо одного. После проверки землемера слухи подтвердились: приусадебный участок Лимпара составлял два хольда.

Дюри взял у землемера официальную, снабженную печатью справку и выступил на ближайшем общем собрании сразу после отчетного доклада.

— Наш председатель говорил, что мы принимаем меры против краж в поле. Полный порядок, дескать, принимаем меры. Но мы должны принимать меры не только против таких краж, ведь не в них самая большая беда. В конце концов, в кармане или в шапке не унесешь урожай с хольда земли. А вот сколько крадут те, у кого приусадебные участки больше нормы! Например, у члена нашего кооператива Кальмана Лимпара приусадебный участок, три делянки, составляет два хольда сто пятьдесят квадратных саженей. Обмерил его Эрвин Доброван, районный землемер. Вот справка.

Он помахал бумажкой и сел на место.

Наступила напряженная тишина. Сидевшее на сцене клуба начальство — Дани, Мок и тетя Жофи — растерянно переглядывалось.

— Врет он! — выкрикнул из зала Лимпар.

Дюри снова помахал над головой справкой землемера.

— Покажи-ка свою бумажонку, — сказал Дани, но, спохватившись, тотчас встал и поправился: — Я прошу члена кооператива Дюри Пеллека показать правлению этот документ.

Дюри прошел по проходу между рядами к сцене и передал Дани бумагу. Он подождал там, пока ее зачитали вслух, взял обратно и предусмотрительно спрятал в карман. В зале раздался смешок.

Сидевшая в одном из последних рядов Мока попросила слова.

— Я очень рада, что товарищ Пеллек поднял этот вопрос. Мы еще осенью заметили, что у нас в кооперативе исчезло куда-то двести хольдов земли. Мы были заняты тогда организационными делами, и у нас не хватило времени еще раз обмерить приусадебные участки. Но дело нельзя так оставить, потому что одни за счет других получают лишние доходы. Ведь не только у Лимпара, но и еще у некоторых членов кооператива приусадебные участки больше, чем положено. Кто-то же использует двести хольдов общественной земли! Кто и как это делает, мы пока еще не знаем. Исключение составляет один Лимпар. Я предлагаю снова обмерить все приусадебные участки, и тех, у кого надел больше нормы, мы обложим налогом.