Эржебет Галгоци - На полпути

Дани задумался. После долгого молчания он пробормотал уныло, сердито:

— Это не правда, Мока.

— Почему? — спросила девушка с чуть заметным раздражением в голосе, подумав, что с таким председателем их кооператив не скоро выйдет в лауреаты премии Кошута. — Истинные интересы народа, можно сказать перспективные интересы, не противоречат интересам кооператива. Лишь мнимые интересы людей вступают в противоречие с кооперативными интересами. Я не говорю, что руководителю надо оторваться от своего класса, выступать против него, но он должен защищать истинные интересы своего класса, ориентироваться на его положительные качества, отвечающие задачам будущего.

— Видно, это очень трудно, — вздохнул Дани. — Если только вообще возможно…

Возле дома Моков они попрощались, и Дани пошел назад в контору за своим мотоциклом. Он застегнул на груди пальто. Ночи стали уже прохладными.

Начали с Лимпара. В этом со стороны Дани не было никакого вызова, просто его обязывало положение. Лимпар, как кладовщик, принимал на склад зерно, отобранное у некоторых членов кооператива. И ему волей-неволей пришлось принять на кооперативный склад зерно, вывезенное из его амбара.

Дани прикатил к Лимпару на большой подводе, чтобы забрать у него виноградное сусло. Он въехал в длинный двор и в конце его, где было просторней, развернулся. Огромный двор производил теперь впечатление ненужного и заброшенного. Дани припомнилось, сколько там было прежде стогов сена, соломы, ворохов зеленых стеблей, погребов и как он играл там в прятки со своими двоюродными сестрами. Жена Лимпара, его тетка, часто им предлагала: «Хотите оладушек?» Но дети никогда не решались ответить ей: «Да». Унылым и пустынным стал теперь этот двор; сохранять его в таком виде было чистым расточительством. И Лимпар в своей грязной, засаленной одежде, висевшей мешком, походил на бездомного нищего, который ничего еще не ел со вчерашнего дня и не знает, где на ночь преклонить голову. Стоя на ступеньках веранды, он поджидал Дани. Его хитрые, пытливые глазки казались темными, бездонными. В них можно было прочитать: «Значит, собрание все-таки всерьез вынесло решение. И взялся его выполнять мой плямянничек!»

Кивнув Дани, он резко, раздраженно повернулся спиной и пошел в дом.

— Грузите бочки, дядя Пишта, — сказал Дани возчику и поспешил следом за Лимпаром.

В кухне, обставленной изящной чешской мебелью, ему сразу ударил в нос запах пригорелого сала. Жена Лимпара, держа на ладони три яйца, стояла у самой печки, насколько позволял ей толстый живот. Она спросила:

— Разбить?

— Подожди ты, — заворчал на нее Лимпар. Он достал из буфета непочатую бутылку и два стакана. — Садись, — приказал он Дани.

Они сели за стол, покрытый клеенкой. Дани чувствовал себя довольно неловко. Они чокнулись. Крепкая и горькая, как яд, абрикосовая палинка обожгла горло. Лимпар и Дани не сводили друг с друга глаз. Хозяйка за их спиной перестала возиться у печки.

Лимпар строго смотрел на племянника. Он ждал, когда тот начнет оправдываться: «Не сердитесь, дядя Кальман. Что остается мне делать? Я вынужден так поступить, не могу иначе». Но Дани ничего подобного не сказал.

— Дядя Кальман, есть постановление общего собрания, — официальным тоном заговорил он. Уши у него горели. — Да вы сами там были… Мы забираем у вас вино.

Лимпар опять наполнил стаканы. Бросил на Дани уничтожающий взгляд.

— Мы не о том договаривались с тобой, племянничек.

— Что вы имеете в виду? — с удивлением спросил Дани, который за последние дни ни разу не говорил с дядей.

— Будто не знаешь! — сердито проворчал Лимпар. — Я вывел тебя в люди. И дважды. Сначала, когда заменил тебе отца, и теперь, когда сделал тебя председателем.

Дани вспомнил, как во время собрания в клубе он, затаив дыхание, считал поднятые руки и как его затопила радость, когда он увидел, что никто не выступает против него. И его пронзила та же мысль, что и тогда, только более отчетливая: если бы не Лимпар, его никогда бы не выбрали председателем. Но он отбросил ее, чтобы не пойти по опасному, бесцельному пути.

— Не о том речь, дядя Кальман.

— А о чем? Зачем же я вступал в кооператив? Зачем поставил председателем своего племянника? Разве не для того, чтобы он был таким председателем, какой нужен нам, а не коммунистам?

— Нет.

— А для чего?

— Чтобы… Вот, например, если мы решим сеять кукурузу, а коммунисты захотят сажать кок-сагыз, то я добьюсь, чтобы мы посеяли кукурузу. Если мы…

— Ты просто рехнулся! — с негодованием закричал Лимпар, отодвигаясь от стола.

Дани и сам чувствовал, что пример его не слишком удачен, но ничего лучшего не пришло ему в голову. Да неужели дядя взбесился из-за такой ерунды?

— Между прочим, это решение не коммунистов, а общего собрания, — сказал он.

— А кто устроил собрание? Разве не ваша партийная монашка?

Чтобы сдержать ярость, Дани вцепился обеими руками в край стола. Он молчал.

Лимпар только покачал головой и дрожащей рукой налил еще палинки. Залпом выпил стакан.

— Совсем спятил… Совсем спятил… — пробормотал он. — И из-за этой бабы ты пошел против своих родных! Против дяди, которому обязан всем в жизни. И тем, что сделался председателем.

— Нет, дядя Кальман, — с трудом проговорил Дани. — На мне лежит ответственность. Меня посадят в тюрьму, если я не смогу отчитаться по всем правилам.

Лицо Лимпара просветлело, он подмигнул Дани.

— Ну, наконец-то… С этого и надо было начинать! Пей!.. А мы-то уж думали… С неделю назад толковали о тебе. Люди считают, что председатель должен быть посолидней, постарше. Ведь если влипнет юнец, нам крышка… Но я заступался за тебя: «Не беспокойтесь, Дани, правда, еще молод, но он моя кровная родня…» Ну, держи стакан… Что ты на это скажешь? Можешь захватить домой бутыль водки для матери. Я-то знаю, она любит абрикосовую. Юлишка, налей палинки в самую большую бутыль…

У толстухи вытянулось от досады лицо. Лучше бы ее попросили отрезать кусок кожи со спины. Она даже не пошевельнулась.

Дани, оцепенев, смотрел на дядю.

— Не понимаю… Мне надо отчитаться вином… Я отвечаю…

— Да не бойся, пока я на складе, там не будет недостачи. Я тертый калач. Не со склада надо вам начинать… Нехватки не будет, не волнуйся. До сих пор не было, нет? Ключи у меня. — И он похлопал себя по карману, где зазвенела связка ключей.

Дани ерзал на стуле, словно сел на крапиву. Таким же треугольником располагались они на кухне зимой, только у печки возилась не тетка, а его мать.

— И ключи останутся у меня, — сказал Лимпар.

Дани мучительно подбирал слова, в которые мог бы вложить все свое возмущение. Наконец он нашел их:

— Отдайте ключи от склада!