Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

Но, как гласит поговорка, человек предполагает, а Бог располагает. А в каждой поговорке слышится очередной тяжкий вздох многоопытного человечества, и на деле все эти вздохи оказываются гораздо более обоснованными, чем принято о них думать.

Кто бы мог предполагать, что в тот самый день, когда русские войска начнут опустошительный поход на Силезию и Папа Бенедикт выступит со своей знаменитой энцикликой «Мир народам», перед дверью дома моего деда появится полицейский и поинтересуется, не здесь ли проживает личность по имени Лео Розенбах?

— Разумеется, это я, — ответил отворивший ему дверь хозяин дома и побледнел, почувствовав, как что-то екнуло у него под сердцем, — могу я предложить господину обервахмистру пройти в дом и чувствовать себя уютно?

«Обервахмистр» был, на самом деле, унтерефрейтором, что легко можно было понять по его погонам. Столь приятное «повышение в чине» льстило его самолюбию, и он позволил хозяину дома проводить себя в приемную.

— Как давно живете вы в этом доме, господин Розенбах? — начал он свой допрос, не теряя времени.

Лео почувствовал, что лучше говорить все как есть, но, по возможности, — как можно более расплывчато.

— Со дня моего переселения в Вену, господин обервахмистр. Окажите честь, присядьте, пожалуйста. И позвольте предложить вам что-нибудь. Рюмочку сливовицы или коньяку?

Жандарм предпочел сохранять дистанцию и потому остался стоять и лишь многозначительно откашлялся в кулак.

— Хм, но прежде вы проживали в другом месте. Хм… Или мы ошибаемся?

Внутри Лео все задрожало. Он решил, что блюститель порядка намекает на его неудачную карьеру в Станиславе. Скорее всего, на его несостоявшуюся дуэль с высокородными близнецами и на бесславное бегство Розенбахов из Галиции. Что же вдруг нужно этому человеку от него? Неужели и в Вене нельзя чувствовать себя в безопасности? Ведь теперь он человек достаточно имущий, исправный налогоплательщик, вхожий в приличное общество, известный, к тому же, своими монархическими убеждениями.

— Это так, господин обервахмистр, — ответил он уклончиво, — прежде я проживал в другом месте. Двадцать лет я жил в замке Нойшванштайн, а также при мюнхенском дворе…

— При Людвиге Втором, насколько я знаю. Или мы ошибаемся?

— Вы не ошибаетесь, господин обервахмистр, я состоял придворным фотографом при Его Королевском Величестве, известном покровителе искусств и личном друге великого Рихарда Вагнера!

— Нам известно, — продолжал темнить жандарм, — что с Его Величеством вы были достаточно близки.

— Можно сказать, что так, — ответил Лео с тяжелым вздохом, все еще не понимая, что привело к нему этого непроницаемого служаку. — К сожалению, этого выдающегося монарха уже нет.

Очень осторожно, чтобы не сболтнуть лишнего, он коснулся обстоятельств загадочной кончины Людвига Второго, разумеется, ни на йоту глубже, чем объяснены были эти таинственные обстоятельства всенародно, заметив при этом, что разного рода диким домыслам на этот счет доверять нельзя абсолютно…

Терпение унтерефрейтора вскоре иссякло, он решил прервать многословие допрашиваемого и вернуть его к главной теме своего визита:

— Вопреки вашему иудейскому происхождению, господин Розенбах, у вас были связи с высокопоставленными персонами, или мы ошибаемся?

Что это — похвала или упрек? Лео окончательно перестал понимать этого господина.

— Похоже, вы слишком многое хотите обо мне знать, господин обервахмистр, — кокетливо ответил он на последний вопрос и кисло улыбнулся.

— Нам известно все, господин придворный фотограф. У нас на строгом учете и контроле каждый подданный нашего государства.

Моему деду беседа эта нравилась все меньше и меньше.

— Но это же вполне законно, господин обервахмистр. Жизнь становится все опаснее. Вокруг нас — враги. Речь идет о том — быть нашей монархии или не быть. Ты ведь согласна со мной, Яна, не так ли?

Угодливость мужа отклика в Яне не нашла.

— Нет, Лео, — возразила она, — с этим я совершенно не согласна. Горе всем нам, если и вправду каждый подданный находится под строгим учетом и контролем, если всех нас подозревают в подрывной деятельности, если кайзер совсем не доверяет своему народу! При таком раскладе теперешнюю войну мы проиграем.

Высказанную Яной мысль унтерефрейтор до конца не понял, и потому она ему не понравилась. Дама была в высшей степени привлекательна, к тому же явно остроумна, что вывело жандарма из равновесия. Он решил, что в полемику лучше не вдаваться, и только спросил, действительно ли госпожа Розенбах урожденная Вертхаймер из Станислава.

Лео опасался, что строптивая супруга его, дай ей волю вступить в полемику, может еще больше наломать дров. Того и гляди, вместо простого безобидного ответа на вопрос жандарма, она выложит совсем не то, чего от нее ждут. Непременно возражать и высказывать свое суждение — это у нее в крови. Потому он решил опередить супругу с ответом — дескать, господин обервахмистр прав, именно так все и есть.

Полицейский стрельнул в сторону Яны неодобрительным взглядом, исполненным жандармской подозрительности, решив про себя с особым вниманием прислушиваться к ее дальнейшим замечаниям.

И вновь повисла неловкая пауза. Нежданный гость решил перейти непосредственно к цели своего визита.

— У вас должен быть брат… Хеннер, кажется, его зовут — или мы ошибаемся?

От такого неожиданного вопроса даже Яна съежилась. На мгновенье и Лео утратил дар речи. Когда короткий шок отступил, он попытался придать своему голосу тон некоторого смущения, будто речь шла не о родном брате, а, скорее, о каком-нибудь предмете, недостойном внимания.

— Видите ли, — промямлил он, — брат, если можно так выразиться, у меня, в принципе, есть… И зовут его, действительно, Хеннер. Однако мы не общаемся с ним бог весть с каких пор… О чем, впрочем, мы не очень и сожалеем… Я имею в виду себя и мою супругу…

— Отвечай только за себя, Лео, — вновь резко возразила Яна, — что касается меня, то я готова отдать все, чем располагаю, лишь бы знать, где он сейчас и что с ним.

Многозначительная ухмылка прочертила рот жандарма и застряла в самом его уголке.

— Ну что ж, — сказал он, отвесив поклон в сторону Яны, — значит, все, чем вы располагаете, мадам, отныне принадлежит мне, потому как я готов сообщить вам, что родной брат вашего мужа в течение пяти последних лет находился на территории Великобритании. Затем, в связи с преступным деянием, он был выслан оттуда, через Францию перебрался в Италию и теперь…

Лео почувствовал недоброе. Желая еще больше дистанцироваться от непутевого сородича, он прервал повествование жандарма, чтобы лишний раз подчеркнуть, что с этим типом у него и у всей его семьи давно нет ничего общего.