Ярослав Ивашкевич - Современные польские повести

Собрание началось без товарища Ходкевича. Главный от его имени извинился, что тот опаздывает: он задержится и просит начинать без него. ХРО поморщился. Потом он попытался затянуть прения по вопросу о борьбе с корректорскими ошибками и по другим вопросам повестки дня. Он нервозно поглядывал на дверь, и наконец его физиономия просветлела: вошел товарищ Ходкевич. Товарищ Ходкевич сделал знак рукой, успокоил присутствующих: не обращайте, мол, внимания, а главный широким жестом пригласил его к столу, покрытому зеленым сукном, за которым восседал сам.

Я оцепенел. Товарищ Ходкевич был не кто иной, как Здзих Пендзих. Всякая ошибка исключалась. То был не кто-то похожий на него, а он, собственной персоной. Несомненно он, но как бы и не он. Здзих казался смертельно уставшим: он беспрерывно облизывал губы, поправлял волосы, нервно засовывал и тотчас вынимал из кармана пиджака левую руку. Все это вместе создавало впечатление, что он что-то от себя отгонял, стремясь от чего-то избавиться. Здзих Пендзих жаждал избавиться от товарища Ходкевича, который ему смертельно наскучил. Зачарованный этим необычайным спектаклем, который в этом зале только мне был доступен, я на минуту забыл, зачем здесь нахожусь. Напомнил мне об этом ХРО.

ХРО решительным и энергичным голосом, безукоризненно гладко и быстро, со скоростью не менее трех слов в секунду, принялся излагать вопрос. Делал он это мастерски. Даже я не мог отрицать этого. Его слова дышали прежде всего искренней и бескорыстной озабоченностью общественными проблемами и становлением подлинно социалистического сознания сотрудников нашей газеты. Обо мне он говорил с сердечной доброжелательностью. Можно было бы подумать, что он защищает меня, если бы не тот факт, что до этого никто на меня не нападал. Он ежеминутно повторял: «Товарищу Дудеку необходимо оказать помощь». На моем счету было множество ошибок и сомнительных, нуждавшихся в выяснении проступков, но особенно отчетливо выделялись два: то, что брат мой жил на Западе, и мои информации о демонстрациях против Макартура и ему подобных. Обе эти провинности были взаимосвязаны, хотя ХРО прямо об этом не говорил. Это внушало страх, который меня парализовал. Закончил ХРО эффектно и лихо, в такой манере, вероятно, Лист брал последние аккорды своих рапсодий:

— Товарищу Дудеку необходимо оказать помощь, это обязанность каждого из нас. Мы не можем равнодушно проходить мимо людей, мы не имеем права от них отрекаться.

Он торжественно сел, глубоко взволнованный и тронутый своим выступлением. Воцарилась гнетущая тишина. Лишь через минуту главный слабым голосом произнес:

— Благодарю вас, товарищ ХРО, прошу выступить товарища Дудека.

Уже в конце выступления ХРО, а возможно, и раньше, я мысленно прикидывал, что сказать. Естественно, я намеревался признать все обвинения по моему адресу и раздумывал, не добавить ли к ним что-нибудь такое, о чем ХРО не сказал, или лучше поставить на этом крест. Я решил, что самое простое — все свалить на мое дурацкое социальное происхождение и признать, что я затратил недостаточно усилий на то, чтобы побороть, искоренить в себе мелкобуржуазные пережитки.

Однако до этого не дошло. Здзих все время как бы дремал, слегка покачиваясь взад и вперед, и даже перестал облизывать губы, приглаживать волосы и засовывать руки в карманы. Теперь он неожиданно очнулся, выпрямился и обвел комнату живым взглядом, ни на ком конкретно не задерживаясь.

— Я считаю, знаете ли, — сказал он, — что в этом нет нужды. Нет нужды, чтобы товарищ Дудек выступал. Вопрос, знаете ли, ясен.

Мне было любопытно, будет ли он повторять свое обычное: «порядок», но, как видно, он сменил его на «знаете ли».

ХРО с интересом и некоторым беспокойством вытянул шею.

— Совершенно ясно, знаете ли, что товарищ Дудек немедленно уйдет из вашей газеты.

ХРО втянул шею, глотнул слюну и не мог сдержать вздох облегчения.

— Но прежде я, знаете ли, скажу вам несколько слов. Вы здесь, в вашей редакции, работаете из рук вон плохо, мы в Варшаве, знаете ли, сделаем из этого необходимые выводы.

Я почувствовал, как в комнате сгущается атмосфера. Прикрыл глаза, но еще успел заметить, как главный позеленел.

— Здесь, знаете ли, этот товарищ, как его там, говорил про какого-то брата, про какого-то Макартура и прочую чушь…

Но ХРО был твердый орешек. Вероятно, равно позеленев, как и главный (я побаивался даже взглянуть в его сторону), он, однако, осмелился проговорить сдавленным голосом:

— Это не чушь, товарищ!

Замолчав, Здзих длительное время (как бы сам себе) кивал головой. Он измором взял всех этим молчаливым своим киванием. А под конец сказал:

— Товарищ, как его там… («ХРО», — услужливо подсказал кто-то), пусть будет ХРО, товарищ ХРО пытался, знаете ли, дать здесь понять, что я, знаете ли, дебил, который не ведает что несет и не отвечает за свои слова. Но я, товарищ ХРО, не дебил, и вам полезно запомнить это на будущее. И еще одно запомните, это может вам пригодиться в дальнейшей службе на благо отчизны: надлежит всегда выслушать того, кто говорит, до конца, а не ломиться, как пьяный в кабак. Так вот я говорю, что все обвинения, знаете ли, какие выдвинул здесь против товарища Дудека товарищ ХРО, это чепуха. Иначе не назовешь подобные обвинения, если они предъявляются товарищу, у которого такое оккупационное прошлое.

Кто-то, не выдержав, воскликнул:

— Но мы ничего не знали об оккупационном прошлом товарища Дудека.

И тут же, как видно, смертельно перепугавшись, охнул: «Ох, извините!», но Здзих на этот раз не разгневался. Он, вероятно, ждал подобной реакции, так как сразу спокойно сказал:

— Вот именно об этом, знаете ли, идет речь. Именно об этом! Вы здесь выкапываете какую-то чушь, а до того, какие беспримерные чудеса героизма и отваги в годы оккупации совершал товарищ Дудек, докопаться не сумели. Я вам скажу, знаете ли, это для журналистов плохо, плоховато. Вас же, товарищ Дудек, — неожиданно обратился он ко мне, — я, знаете ли, вынужден порядком отчитать. Каждый ценит скромность, и, честно говоря, не так уж часто мы в нашей жизни сталкиваемся с фактами, когда человек не желает пользоваться плодами своих заслуг перед родиной. Но вы зашли в этом отношении слишком уж далеко. Это, знаете ли, наносит ущерб стране и всем нам. Вы с вашим пером обязаны, знаете ли, взяться за такую тему. Обратить на пользу польской литературе ваш, знаете ли, богатейший опыт. Именно такая литература нам, знаете ли, сейчас необходима. Впрочем, мы и сами кое-что предпримем, чтобы активизировать вас по этой части. Я так думаю, знаете ли, что я здесь, возможно, несколько обидел товарища ХРО и был по отношению к нему слишком резок, он отчасти был прав, нападая на товарища Дудека: какого черта, в самом деле, тот пишет о каком-то Макартуре, вместо того чтобы писать о нашей героической борьбе с гитлеровским оккупантом, в которой сам он принимал столь деятельное участие?