Ярослав Ивашкевич - Красные щиты. Мать Иоанна от ангелов

В те времена, когда начинается наш рассказ, город Зальцбург был окружен дремучими лесами, и дороги, которые расходились от него в разные концы — в Австрийскую марку {1} 1 Австрийская марка — иначе Восточная, или Паннонская — укрепленный пограничный округ на Среднем Дунае, во главе которого стоял маркграф. Австрийская марка, основанная франкским императором Карлом Великим, с 1156 г. ставшая герцогством, послужила зародышем будущей Австрии. или же в кесарев Регенсбург, — скорее напоминали глубокие, узкие ущелья в зеленой чаще. Менхсберг, еще не прорезанный туннелем, затенял город с запада, а к югу, там, где теперь раскинулись до темно-лиловых уступов Унтерсберга луга и сады, стояли на просторных участках обнесенные частоколом деревянные домишки. Место было неудобное: до города далеко и от врага никакой защиты. Да, не близко было оттуда до города, до горделивого замка, воздвигнутого еще на развалинах римского Ювавума и служившего окрестному люду оплотом во время непрестанных смут. В этой-то части Зальцбурга родился и подрастал Тэли, унаследовавший от отца прозвание Турно. Отца давно не было в живых, сложил он свою непутевую голову в одной из стычек епископских людей с воинами баварских герцогов отправился сам-четверт в поход за озера и горы, охваченные военным пожаром, да-не вернулся, пропал без вести. Уж и кости его, верно, истлели в какой-нибудь горной расселине вблизи монастыря святого Бертольда. Случилось это, когда Тэли, сын Турно, был еще младенцем и пищал у материнской груди. Но вот мальчик подрос, и мать, тихая, задумчивая женщина, удалилась в монастырь, оставив сына под опекой дяди, — в смирении своем она пострига не приняла, а только как бедная послушница прислуживала монахиням из знатных семей.

Бартоломей, или попросту Тэли, рос у дяди — в городе и в замке ему почти не доводилось бывать. Время тогда выдалось мирное: благочестивый епископ все молился, преклонив колена в продолговатом, невысоком темном храме, за меч брался только в крайности, хотя в обиду себя не давал. И Тэли бродил свободно по лесам и горам, а с той поры, как дядя взял его однажды на богомолье в пустынь у Королевского озера, посвященную его патрону, начал убегать в горы надолго. Лишь изредка приносил он домой какую-нибудь добычу — из нескладного самодельного лука трудно было подстрелить увертливого лесного зверька. Дома Тэли томился, дядя то и дело его поругивал, но когда мальчика взяли служкой к Руперту, главному канонику зальцбургского собора, он появлялся дома лишь изредка, и всегда от него несло тяжким пивным духом и запахами каноникова подворья, которому скорее пристало бы называться корчмой.

Второй каноник, Оттон, устроил неподалеку от собора что-то вроде школы. Был это, собственно, только «тривиум» — до «квадривиума» {2} 2 «Тривиум» , «квадривиум» — два цикла так называемых семи свободных искусств, составлявших в средние века основу схоластического светского образования. В «тривиум» (три пути знания) входили грамматика, риторика, диалектика; в «квадривиум» (четыре пути знания) — арифметика, геометрия, астрономия, музыка. Такое разделение учебных предметов было введено в VI в. и сохранялось вплоть до XV в. никто из учеников не дошел, да и вряд ли каноник Оттон с гноящимися глазами сумел бы их чему-то научить по части геометрии или музыки. Тэли пискливым голоском подтягивал в церковном хоре вместе с другими бедными служками и клириками, которых было полно при дворе благочестивого епископа, — то была вся его музыка, а геометрию он знал ровно настолько, чтобы чертить в песке на площади перед собором квадраты и прямоугольники — по этим квадратам Тэли скакал на одной ноге и выбивал камешек из «ада» в «небо». Адом частенько стращал его на уроках каноник Оттон, а вот о небесном блаженстве упоминал редко, и Тэли спешил удрать из класса, как только колокола прозвонят час окончания уроков. Он шел в полутемные покои каноника Руперта, где всегда толпились бродяги, странники, певцы. Там царило веселье, порой даже чрезмерное — это был в Зальцбурге единственный дом, где варили силезское пиво да, кстати, и поглощали его в огромном количестве. Тэли был у Руперта на побегушках и поначалу не видел ничего несправедливого в том, что каноники и клирики помыкали ничтожной его особой. Никому он не жаловался, спал в сенях, под лестницей, постелив на охапку сена облезлые шкуры и укрываясь завшивленной рясой Руперта или какого-нибудь клирика. Зимой из-под лестницы видна была в отворенную дверь большая зала с очагом, где пылало буйное пламя — так любил каноник, служитель святого Антония, презиравший мелочную бережливость. Летом открывалась другая дверь, во двор; из нее виднелась широкая, окруженная домами площадь перед собором, а в просветах между домами поблескивал Зальцах, особенно в лунные ночи. Тэли лежал в своем закуте и слушал, о чем поют Руперту эти люди, забредавшие сюда выпить пива. Ласковая рука сна застилала ему глаза туманом, и вместе с дымным запахом очага эти песни доносились до него, как отзвуки иного мира. А весной (только одну весну и прожил он в доме Руперта) проникали в открытую дверь совсем другие цвета и чудесные, таинственные запахи — это оживающая земля пела свою песнь. Тэли смотрел на сиявший при луне Зальцах, слушал соловьиные трели и припоминал песни бродячих жонглеров; кривляясь и подпрыгивая, они часто потешали народ на соборной площади. И однажды, глядя на жонглеров, он, бог весть почему, вспомнил, что сказала накануне дядина жена — ему-де уже исполнилось четырнадцать лет и пора бы подумать о себе. Но Тэли не хотелось о себе думать.

Той весной появился на епископском подворье бродячий певец и большой мастер рассказывать. По вечерам, когда вся челядь епископа Эбергарда собиралась в рыцарской зале и епископ, закончив молитвы, которыми изводил своих слуг, откидывал с ястребиного лица капюшон, этот певец — звали его Турольд {3} 3 В конце оксфордской рукописи «Песни о Роланде», знаменитой поэмы на старофранцузском языке, созданной в XI–XII вв., говорится: «Джесте (т. е. поэме) конец; Турольдус утомился». Эти слова и другие упоминания послужили основанием для гипотезы, будто автором «Песни о Роланде» был некий Турольд (лицо исторически не выясненное), которого и выводит в своем романе Я. Ивашкевич (см. в тексте — Тэли, ученик Турольда, поет отрывок из «Песни о Роланде»). — заводил бесконечные свои истории. Епископ, привычный к долгим молитвам, слушал его так же терпеливо, как, бывало, затянувшуюся вечернюю службу, хотя говорил Турольд не очень понятно, частью по-швабски, частью по-аквитански {4} 4 Аквитания — часть древней Галлии между Пиренеями и р. Гаронной, с IX в. самостоятельное герцогство (впоследствии называвшееся Гиень), которое в 1451 г. было присоединено к Франции. , на странной смеси этих двух далеких наречий.