Владимир Козлов - Lithium

– …круто было, – сказал Влад. – Ты сам не обломился? – Он посмотрел на Сашу.

– Нет, все классно.

– Круто.

– Только слышно было плоховато, – сказал Рома. – Надо виолончель через усилитель пропустить. А еще лучше через «примочку». Поговори со своим «Кулибиным», пусть сделает «примочку» специально под виолончель.

– А гитарная разве не подойдет? – спросил Андрей.

– Не-а. Там тембр другой, – Рома посмотрел на Сашу. – У Влада есть знакомый умелец – он ему «овердрайв» сделал сам, за бутылку водки, а детали все нашел на свалке.

– Да, звук у нее совершенно чумовой, – сказал Влад. – Ну что, расходимся?

– Да не обязательно. – Андрей потянулся к чехлу бас-гитары. – У меня кой-чего есть. – Он вытащил из чехла бутылку портвейна.

– Я ненавижу русский рок. – Сидя на столе, Андрей катал ногой по полу пустую бутылку. – Ему давно пришел пиздец. Сегодня это слушать невозможно. Если кто-то говорит, что русский рок пошел от Галича или там от Окуджавы, то туда он и вернулся. Только в сто раз хуже. Ты, Рома, можешь мне говорить все, что хочешь, но ты меня не переубедишь. Все эти «Алисы», «Аквариумы», ДДТ – это обыкновенная попса. Для меня что ДДТ, что, например, Филипп Киркоров – одно и то же. Почти такая же попса. Только еще хуже. Потому что Киркоров без пафоса, его дело – зарабатывание бабла. А у этих пафоса выше крыши – «Мы вместе», «Мое поколение», «Революция».

– Не, а мне это нравится, оно меня вставляет по-настоящему, – сказал Рома. – И вообще, пацаны, если не хотите со мной играть из-за моих музыкальных вкусов – так и скажите!

– Успокойся, Ромыч. – Влад поднял глаза от осколка колбы на подоконнике. – Никто к тебе никаких претензий не имеет. Слушай, что хочешь. Я сам в свое время люто любил эти группы. Но тогда общее ощущение было другое. Мы жили в советской жопе, и вся эта музыка казалась глотком свежего воздуха. А сейчас все это уже не цепляет.

– Потому и не цепляет, что все про деньги. – Андрей оттолкнул ногой бутылку. Она покатилась в кучу мусора, вспугнула крысу. – Может, раньше и по-другому было. Я не знаю. Я русский рок никогда толком не слушал. Только западный панк. «Sex Pistols», «Dead Kennedys», «The Clash». С пятнадцати лет.

– А «Гражданская оборона»? – спросил Влад.

– И «Г.О.» тоже слушал, да. Но это ведь не русский рок. К русскому року она отношения не имеет. Ты, Влад, «Оборону» ведь тоже котируешь?

– Да, но вне связи с политикой. «Русский прорыв», баркашевцы, Лимонов – от меня все это супер-далеко. Для меня «Оборона» – это мерзкая гнусная дождливая осень восемьдесят девятого, дождь за окном и «Все идет по плану» из разбитого кассетника «Беларусь».

В этот раз комната выглядела по-другому. Газеты с окна были сорваны, и видны были проезжающие машины и ноги пешеходов.

Влад складывал в рюкзак книги – «Смерть в кредит», тома Борхеса и Кортасара без суперобложек, книги Набокова, Хэмингуэя, Ремарка, Бодлера, Рэмбо.

Он сказал:

– Я не могу работать в какие-то определенные часы, я не робот. Если я хочу написать песню, если она у меня придумывается, то я иду и пишу песню. И все по хуям.

– Я тебя понимаю на самом деле. Но это невозможно. В смысле, это невозможно жить в реальном мире.

– Я понимаю, что невозможно.

– И где ты теперь будешь жить?

– В клубе. Иван разрешил мне. Там есть комната с туалетом и душем. И я в ней могу жить бесплатно. А за это буду работать в клубе. Подметать, бутылки убирать.

– А в чем разница? Ты мог бы продолжать дворником работать…

Влад молчал.

– А я надеялась к тебе переехать… Мои меня совсем уже задрали… Ладно, поживи пока в клубе. А я получу зарплату – и снимем комнату. Я с ними больше жить не могу.

Влад вынул из гитары кабель, скрутил, бросил в рюкзак, сверху аккуратно положил «примочку».

Я спросила:

– А тебе, что, совершенно плевать на деньги? Возьми Курта Кобейна – он же андеграундный чел. Но ведь он не отказывался от денег, которые ему платил шоу-бизнес. А на сам шоу-бизнес ему было насрать.

– И чем все это закончилось? Он просто не смог выносить все это. И это при том, что там другой шоу-бизнес. Там не Пугачева и Киркоров, а какой-нибудь «Аэросмит» или «Ганз энд Роузез». Этот шоу-бизнес его съел. И по-своему над ним поиздевался, потому что шоу-бизнес зарабатывал деньги на человеке, который говорил, что это все ненавидит, ненавидит всю систему. А люди с деньгами решили: и насрать, что ненавидит, и насрать, что против системы, это даже хорошо. Мы все равно будем на нем зарабатывать.

– И ты был бы против, если бы тебе дали делать все, что ты хочешь, и еще бы за это платили, пусть и сами бы зарабатывали?

Влад взял с пола стопку аудиокассет, засунул в сумку.

– Не знаю. Может быть, и не против.

Он подошел ко мне.

– Мне важно, чтобы ты меня поняла. Ты – единственный человек, который может меня понять. Даже если ты меня не всегда понимаешь, я буду стараться, чтобы поняла.

В углу большого зала с позолоченными канделябрами на стенах и хрустальными люстрами играл струнный квартет: Саша на виолончели, два скрипача и альтистка. Парни были одеты в черные костюмы и белые рубашки, девушка была в длинном черном платье.

На стене висел баннер «Благотворительный фонд поддержки культуры и искусства Санкт-Петербурга».

Официанты во фраках и белых перчатках разносили по залу подносы с бокалами шампанского.

Влад в рваных джинсах, кедах и косухе, Оля в коротком сарафане, колготках в сеточку и грязных черных сапогах, поставили на поднос пустые бокалы, взяли еще по одному.

Рядом стояла полная тетка в зеленом платье, с толстой золотой цепочкой и перстнями на всех пальцах.

– А какое искусство будет поддерживать ваш фонд? – спросил у нее Влад. – Он будет поддерживать концептуальное искусство?

– А что вы имеете в виду, молодой человек, под концептуальным искусством?

– Искусство, в котором важна не только реализация, но и концепция. Вот, например, «Черный квадрат».

– Знаете, я не хочу углубляться в подобные диспуты. У нас есть эксперты, они и решат, кого надо поддерживать, а кого нет. Наша задача – изыскать для этого средства.

– И все же, а кто ваш любимый современный российских художник? Я имею в виду, из действующих? Илья Глазунов?

Тетка, махнув рукой, отошла в сторону.

Музыканты прекратили играть. Саша подошел к Владу и Оле.

– Спасибо, что вписал нас, – сказал Влад. – Хоть шампанским на халяву набухаемся.

– Это тебе спасибо. Ты знаешь, я понял, что мне интереснее играть с вами, чем на таких вот мероприятиях. Нет, я люблю классику, многое из нее люблю. Но я был все время в одной струе, в одном потоке, и не понимал совершенно, что есть что-то еще за его пределами. И оно, может быть, не менее интересно… То, что я делаю в «Литиуме», это офигенно!