Владимир Козлов - Lithium

– Уважаемые дамы и господа, прошу внимания! – сказал в микрофон невысокий лысоватый дядька в сером пиджаке, с ярко-синим галстуком. – Семен Петрович Говоров, председатель попечительского совета Благотворительного фонда культуры и искусства Санкт-Петербурга, хотел бы сказать несколько слов.

К микрофону подошел красномордый, стриженый налысо мужчина в кожаной куртке. Вокруг захлопали. Он вытащил из кармана мятую бумажку, развернул, начал говорить.

– Наш город – культурная столица России. И мы должны продолжить традиции, заложенные еще Петром Первым, а потом продолженные великими столбами русской культуры – Федором Михайловичем Достоевским, Львом Николаевичем Толстым, Петром Ильичом Чайковским. Мы должны поддерживать культуру и искусство, потому что, если мы не будем этого делать, мы перестанем существовать как русский народ, перестанем существовать как граждане великого города Санкт-Петербурга, культурной столицы России. Ну, короче, это все, что я хотел сказать.

Ему снова захлопали. Говоров подал знак официанту, тот подскочил к нему. Говоров взял бокал шампанского, выпил одним глотком.

Музыканты снова заиграли.

– Пойдем покурим, – сказала Оля.

Оля и Влад пошли к выходу.

У входа Влад достал «Союз-Аполлон», прикурил зажигалкой себе и Оле.

С неба сыпался мокрый снег.

Мимо Оли и Влада прошел Говоров с охранником. Зазвонил его мобильник, он остановился, нажал на кнопку.

– Да, буду через полчаса. Что, бля, за срочность такая? Вы что, охуели? Сказал – ждите, значит, ждите.

Говоров и охранник подошли к черному «мерседесу». Раздались несколько хлопков. Говоров упал. Охранник выхватил пистолет, начал стрелять. Проходивший мимо мужчина в кепке упал на тротуар. Его дипломат и кепка отлетели в сторону.

С места резко рванула синяя «шестерка». Охранник выстрелил ей вслед, наклонился к Говорову.

Из дверей выглянули несколько человек.

– Уважаемые гости, прошу вернуться в зал, – говорил им лысоватый. – Уважаемые гости…

Говоров лежал на тротуаре. Под его головой растекалась лужа крови. Сверху падал снег.

Лысоватый подтолкнул Олю и Влада вместе со всеми. Они выбросили бычки, вернулись в зал.

Лысоватый подбежал к музыкантам:

– Продолжайте играть, как будто ничего не произошло. Гости должны чувствовать себя максимально комфортно.

Перед сценой прыгали, сталкиваясь и снова разлетаясь, человек пять панков.

У стены стояла искусственная блондинка в босоножках на высоком каблуке, в короткой юбке. Странно было видеть, как она пританцовывает.

У другой стены пьяный парень танцевал, время от времени пытаясь вытащить свою девушку, но она только сильнее вжималась в стену.

Вокала практически не было слышно, все перекрывали гитара Влада с «овердрайвом» и Сашина виолончель, пропущенная через новую «примочку».

За дальним столиком сидели с бутылками пива два эфэсбэшника лет по тридцать пять – оба в дешевых джинсах и «левых» майках Nike. С непроницаемым видом они смотрели на сцену, иногда прикладываясь к бутылкам.

Про то, что они эфэсбэшники, нам рассказал Иван. Я видела их на концерте не в первый раз, они смотрелись здесь странно, но почти всегда в клубе появлялся какой-то странный народ.

Ребята доиграли последнюю вещь. Влад рванул пальцами струны гитары. Брызнула кровь.

Пьяный парень отбежал от своей девушки, подскочил к сцене.

Он заорал Владу:

– Круто, круто! Если б я был пидарасом, я бы тебя выебал! Только я – не пидрорас! Я вам честно говорю – я не пидорас! Она может подтвердить!

Он повернулся туда, где стояла его девушка. Она быстрым шагом шла к выходу. Парень побежал за ней.

Ребята собрали инструменты, и мы пошли в гримерку: я, Влад, Андрей, Рома, Саша и две девушки, которых привел Андрей, Лена и Ира.

На полу уже стоял «гонорарный» ящик пива. Все схватили по бутылке, открыли. Влад держал бутылку левой рукой. Пальцы правой еще кровоточили.

Я спросила:

– Может, перевязать чем-нибудь?

– Не надо.

– Мы Анпилова [3] Виктор Анпилов – один из лидеров коммунистических движений 1990-х. очень уважаем, – сказала Лена в черных джинсах и черной майке, без лифчика, с темной, почти черной помадой. – Это – настоящий мужик, не то что Ельцин-пидорас.

– Может, тебе и Зюганов нравится? – спросил Рома.

– А что такого? Мужик, как мужик, только, старый, конечно. Но говорит он все правильно. Все эти дерьмократы уже заебали.

Ира в коротком красном платье и кожаной куртке – наклонилась мне к уху и зашептала, кивая на Сашу:

– А он ведь не «голубой», да? Выглядит, как «голубой», но он же не «голубой»?

Пиво закончилось. Лена ругалась с Ромой.

– А чем тебя, бля, нравится Ельцин со своей сраной кодлой? – кричала она полупьяным голосом. – Чем они лучше, чем какой-нибудь, на хуй, Брежнев?

Я вышла из гримерки, прошла через клуб. Несколько человек сидели за столиками с пивом, еще несколько спали на лавках.

В женском туалете, в кабинке с выломанной дверью, страстно целовались Ира и Саша.

Мы с Шумером сидели на лавке в сквере. Пили пиво. Трава была засыпана первыми опавшими листьями.

Шумер допил пиво, оторвал этикетку. Скомкал, покрутил в пальцах, бросил в бутылку.

Ждавший в засаде пенсионер засеменил к нашей скамейке.

– Можно вашу бутылочку?

Шумер протянул ему бутылку.

– Благодарствую. А вы еще не допили, да? – Он глянул на меня. – Вы не будете возражать, если я подожду?

Я пожал плечами. Пенсионер отошел.

– Короче, я поехал, – сказал Шумер. – Надо вмазаться.

– Давай, я с тобой.

– Ты, наверно, не понял. Вмазаться «винтом».

– Я понял.

– Ты же вроде не по этой теме?

– Что значит по этой, не по этой? Я себя не загоняю ни в какие рамки. Раньше мне это было не надо, а сейчас, может быть, и надо. Я сейчас ни от чего не отказываюсь.

– Правильно. Хули отказываться? Жизнь и так короткая. Надо только у старух купить жгуты и пузырьки. Хотя не, не надо. У пацанов все есть. Кстати, что у тебя с финансами?

– Около двадцати «штук».

– Заебись. Надо пацанам купить пожрать. У них никогда ничего нет, они все на «винт» проебывают.

Мы поднялись по вонючей лестнице на последний этаж. Шумер подошел к двери с оборванным проводом вместо звонка.

За соседней дверью громко играла «Стюардесса по имени Жанна».

– Я бы тех, кто такое слушает, насильно заставлял слушать панк-рок или хотя бы «металл», – сказал Шумер.

Шумер постучал, подождал. Толкнул дверь и вошел. Я вошел за ним.

В квартире воняло еще хуже, чем на лестнице, каким-то гнильем, тухлятиной и горелым мясом.