Алекпер Алиев - Артуш и Заур

Артуш прервал священника:

— Я не хочу быть одним из них, святой отец. Я боюсь этой участи.

Месроп кивнул головой в знак одобрения:

— Ты прав, сын мой. Уважающий себя человек, не станет отрекаться от себя. Считается, что в Армении права сексуальных меньшинств не ограничиваются законами. Но налицо отношение к вам нашего феодально-мыслящего общества. Осуждаемые за свои убеждения, а иногда и подвергающиеся моральному и физическому унижению, геи обречены жить изолированными от общества. Государство все еще забывает, что любое право данное сексуальным меньшинствам, автоматически должно ограничивать степень свободы сексуального большинства. Ведь нельзя исключать того, что люди являющиеся объектом преследования и порицания со стороны общества, завтра в ответ не совершат против него какой-либо провокации.

Артуш застыл на месте. Он не чувствовал ног. Дышалось тоже тяжело — пришлось приоткрыть рот. Месроп, увидев, что его собеседник потерял самообладание от восторга, улыбнулся:

— Ты не ожидал такого? Думал, что священник обязан быть гомофобом?

— !?

— Я тебя понимаю. Знаешь, сын мой, любая социальная группа, имеющая общую структуру, ценности, а также способы их проявления, и вписывающаяся в рамки общественной культуры, рано или поздно создает собственную субкультуру. Из-за того, что у гомосексуалистов нет социальной и законодательной поддержки, защищавшей их, вы, рано или поздно, создадите свою собственную защитную систему. Не признавая ваше существование, армянское общество не добьется вашего исчезновения. Конечно, между случайной гомосексуальной половой связью и сознательной переменой «стиля жизни», есть огромная разница. Я так понимаю, твой случай относится ко второй категории.

— Это так, — сказал запинаясь Артуш.

— Где ты познакомился со своим азербайджанским любовником?

— Я — бакинец. Там родился. Мы вместе учились в школе. Несколько месяцев назад встретились в Тбилиси.

Месроп размяв пальцами лоб, на некоторое время остановил взгляд на иконе.

— Как я вас понимаю, сын мой…

— В каком смысле?

— Во всех. — Месроп резко повернулся и посмотрел на Артуша — Я хочу, чтоб ты понял меня правильно — тебе сочувствует не церковь, а я лично. У меня есть простой принцип: не суди, да не судим будешь! Большая часть общества забыла про этот евангельский принцип, и полностью уверена, что осуждение других является ее несомненным правом. В большинстве случаев, те, у кого не хватает решительности пойти против семьи, чтобы вступить в брак с любимой женщиной, «смело» осуждают сексуальные меньшинства, и без того, терпящие постоянное давление общества. А причина, как всегда — экономическая: люди начинают обсуждение чего-либо, а затем и осуждение, лишь от безделья. Я не поддерживаю геев, но и не могу встать на сторону среднестатистического армянина, которому просто не хватает культурного уровня, чтобы всей сущностью осознать понятие «права человека». Если у кузнеца нет железа, чтобы обрабатывать, он начнет «обрабатывать» себя, и обвинять во всех смертных грехах всех остальных. Ясно, что «великие таинства» не для их мозгов. Идея о неестественности гомосексуальных отношений породила и распространила в обществе гомофобию. Исследования показывают, что физическое насилие и преступления на сексуальной основе гораздо чаще совершаются лицами гетеросексуальной ориентации. Но все равно с осторожностью относятся именно к гомосексуалистам. Я не могу понять эти двойные стандарты.

Месроп замолчал. Затем внимательно посмотрел на вспотевший лоб Артуша, его волосы, нос, щеки.

— Когда вы встретитесь с ним в следующий раз?

— С Зауром?

— Его зовут Заур?

— Да.

— Итак, когда вы с ним встретитесь?

— Если честно, он приезжал недавно в Ереван. Он занимается миротворческой деятельностью. Мы не смогли с ним встретиться, из-за телохранителей, не отходивших от него ни на шаг. Нам бы не дали остаться наедине.

— И поэтому вы не встретились. Понимаю… Ты его очень любишь?

— Очень, очень… — Артуш глубоко вздохнул — Мы даже… женаты.

Небрежная улыбка, с которой Месроп слушал Артуша, застыла на его лице.

— Как вы это сделали?

— В Грузии, нас венчал один голландский священник.

Месроп покачал головой.

— Теперь я понял… Что мне тебе сказать… Дай Бог вам счастья. Наша церковь не признает подобные браки. Даже если бы ты попросил меня об этой услуге, я бы не смог тебе ничем помочь. Хотя, не знаю. Может быть и помог бы… И по этому случаю хотя бы попал бы в историю Армении.

Артуш слушал Месропа и не верил своим ушам. Он не представлял, что может встретить такого благожелательного священника. Это было чудо! Служить в Эчмиадзине, принадлежать к Григорианской церкви, и не быть гомофобом!

— Из Баку вы бежали, как только начался конфликт?

— Нет, позже. В начале 1990 года.

— Ты бы хотел снова увидеть Баку?

Артуш воодушевился. Почему-то ему вспомнился Бешмертебе [47] Бешмертебе — ( азерб. «пятиэтажка») место расположения городской достопримечательности — первой советской пятиэтажки в Баку, в одном из центральных кварталов города. .

— Конечно. Но это не возможно. Для армян Азербайджан закрыт.

Месроп задумался. Он-то смотрел в глаза Артуша, то переводил взгляд куда-то вдаль — он явно о чем-то усиленно думал, и никак не мог на что-то решиться. Его беспокойство передалось Артушу, который почувствовал, что теряет терпение, ужасно хотелось курить, но он решил, что в этой тесной комнате, в которой не было даже форточки, к тому еще и в церкви, это не возможно, поэтому он даже не попросил о таком одолжении священника. Наконец Месроп устало и мягко посмотрел в глаза Артуша, словно пытаясь проникнуть в душу собеседника.

— Я могу помочь тебе, сын мой.

— Каким образом?

— С твоим посещением Баку. Ты бы хотел туда поехать?

Артуш опешил:

— Разве это возможно?

— В конце сентября в Баку пройдет чемпионат мира по борьбе. Ты знаешь об этом?

— Да, кажется, что-то слышал.

— Армения будет представлена на этом чемпионате. Насколько мне известно, пока в делегацию входит 30 человек. В ее состав можно вписать еще двоих-троих.

Артуш понял, что ему только что предложили стать одним из этих «двоих-троих». И все же ему хотелось быть уверенным в этом точно.

— Но какое я могу иметь к этому отношение? С чего вдруг кому-то вписывать меня в этот список?

— Ты разве не журналист?

— Да.

— Так в чем проблема? Мы можем отправить тебя в профессиональную командировку.

— Как вы собираетесь это сделать?

— Один из борцов, член сборной, в категории до 96 килограмм — Арман Гегамян — мой племянник. Я дружу с его тренером. И вписать тебя в список для меня не проблема.