Клели Авит - Я все еще здесь

К десяти утра народу в парке прибавилось, хотя и ненамного. По вполне понятной причине – солнце окончательно скрылось за тучами. Я пустился в обратный путь, а перед самым домом снова перешел на бег, потому что полил дождь.

В квартиру я вошел вымокший до нитки: то ли от пота, то ли от дождя, но первым делом занялся своим ангелочком, задремавшим в коляске. Я переодел Клару в удобную домашнюю одежду и обнаружил, что она решительно отказывается лежать в кроватке. Я носил ее на руках по гостиной и, как мог, развлекал, но, по мере того как на улице темнело, и у меня портилось настроение. Еще не было и двенадцати часов дня, а ощущение такое, будто уже вечер. Эта хмарь за окном странным образом напомнила мне вчерашний день и брата, глядевшего пустым взглядом из больничного коридора.

Сквозь тучи пробился единственный солнечный лучик, и я подошел к окну, надеясь оживить радостные ощущения сегодняшнего утра. Увы, безуспешно. Как будто мой организм их начисто забыл. Вдали виднелась серая стена дождя. Лишь один крохотный клочок неба еще оставался озарен светом, и на нем то загоралась, то гасла едва заметная радуга. Ее дрожание вернуло меня к мыслям о световом сигнале, который я наблюдал на экране одного монитора в одной больничной палате. Я стал перечислять Кларе цвета радуги, прекрасно понимая, что она никогда не вспомнит, как однажды в воскресенье крестный учил ее любоваться этим явлением природы.

Не отрывая взгляда от радуги, я вздохнул. На меня накатила апатия – я сам себе напомнил брата в его новой ипостаси. Клара как будто что-то почувствовала и заворочалась у меня на руках. Я положил ее в кроватку, а сам вернулся к окну, к которому меня тянуло как магнитом.

Ливень за окном бушевал с такой же силой, как буря в моем сердце. Мне захотелось завыть во весь голос, выплескивая свое горе. Я знал, как благотворны столь бурные эмоции, как они очищают душу, но я решил, что хватит плакать. Я сделал выбор. Я ненавижу грозу, но эта радуга как будто вселяла в меня надежду.

Ведь должна и от грозы быть хоть какая-то польза.

До меня донесся отвратительный хлюпающий звук – сестра взасос целовалась с очередным дружком. Как ей не совестно заниматься этим у меня в палате? Да уж, ее никогда не заботили подобные проблемы. И искать парней ей не надо – достаточно ткнуть пальцем в толпу, которая ходит за ней хвостом. И этот, нынешний, явно не мучился колебаниями, отвечая на предложенный поцелуй.

Если я правильно расшифровала следующие звуки – некоторые ткани издают характерный шорох, – то он запустил лапы сестре под майку. Я услышала ее хихиканье, но, кажется, она все же одумалась, потому что целоваться они прекратили. Я мысленно вздохнула. Да, было противно слушать, как они лижутся, но к этому чувству примешивалась и доля зависти. Не потому, что сегодня сестра говорила со мной меньше обычного, а потому, что сама я уже целую вечность лишена этого удовольствия.

Проснувшись утром, я не сразу сообразила, какой сегодня день. Потом пришла сестра – значит, нынче у нас среда. Установить, какое сегодня число, я смогла, когда она ответила кому-то по мобильнику. Вроде бы десятое. Во всяком случае, до Рождества осталось примерно две недели. Интересно, на какой подарочек я могу рассчитывать в этом году.

Уход в небытие? Похоже, что так.

Что вообще можно подарить девушке в коме? Особенно с учетом того, что день рождения она отметила четыре недели назад, а врачи ждут не дождутся, когда получат разрешение отключить ее от аппаратуры. Я вспомнила прошлогоднее Рождество – вот была нудятина! Пришлось терпеть нескончаемое праздничное застолье, не меняющееся год от года – одни и те же гости, одни и те же блюда… Мне хотелось поскорее встать на лыжи и насладиться почти безлюдной в этот день трассой. Мать корила меня за необщительность, а я в ответ сказала, что не понимаю, почему сестрице разрешили привести бойфренда, с которым она познакомилась от силы пару недель назад, а мне запретили пригласить давнего друга.

Этим другом был Стив. Вся моя родня его знала, но мне отказали. Отец его ненавидел за то, что он был моим напарником по связке. Мать поставила на нем крест потому, что он был только моим напарником по связке (а не возлюбленным). Сестра… Что тогда думала по его поводу сестра, я не имела понятия, но внезапно у меня появилось ощущение, что сейчас я это узнаю. Из коридора послышались голоса, и среди них я вроде бы различила голос Стива. Меня наполнила радость, неподдельная радость. Она меня буквально затопила – за последнюю неделю я одержала очередную победу, снова научившись испытывать сильные эмоции.

Я чувствовала их циркуляцию у себя в крови. Считывала химические послания, которые шли от мозга по всему телу, возвращаясь назад с ценной информацией. Сегодня я пережила сначала отвращение, а затем радость. Вчера мне на долю выпали боль и гнев.

Их пробудили два человека – главврач и интерн, которые нанесли мне визит вежливости. Они заявились ко мне в палату, чтобы обсудить мой случай. Как будто им было позарез необходимо видеть меня перед собой, чтобы отстаивать каждый свою точку зрения. Главврач устроил интерну настоящий разнос за то, что тот сообщил родителям о моей субботней судороге. Интерн защищался, настаивая, что поступил правильно. Главврач твердил, что не следует обращать внимание на незначительные детали, если этот чертов «минус Х» уже вписан в историю болезни. По его мнению, моя судорога была всего лишь рефлекторной реакцией, вызванной не мозговой активностью, а деятельностью периферической нервной системы. От злости я прослушала, какими еще медицинскими терминами они сыпали, хотя аргументация моего лечащего врача должна была меня заинтересовать. Когда я опомнилась, в палате уже никого не было.

Но сегодня вокруг меня собралось целых пять человек, и в палате стоял шумный гомон.

– Полина! – воскликнула Ребекка. – Вот не думала тебя увидеть! Здорово, что ты пришла. Как поживаешь?

Сестра что-то прощебетала в ответ. Я отлично представляла себе растерянную физиономию ее парня, угодившего в компанию трех чужаков. Сестра всех перезнакомила. Парень буркнул что-то невнятное вроде «здрасте». По-моему, не прошло и десяти секунд, как он сбежал.

Стив и Алекс прыснули в углу, а Ребекка, по своему обыкновению, забеспокоилась:

– Слушай, может, это мы его напугали?

– Брось, Ребекка, расслабься! – ответила сестра. – Он просто малость диковат.

– Судя по тому, как он держал тебя за талию, «диковат» – самое подходящее слово, – ехидно заметил Алекс.

– Алекс! – возмутились девушки.

– Ладно-ладно, уже и пошутить нельзя!

– Я, кстати, с ним согласен, – добавил Стив.