Александра Миронова - Я вернусь

– Ма, что случилось? – Он сделал шаг по направлению к Нине.

– Случилось то, что мы возвращаемся, – каким-то чужим, холодным, отстраненным голосом ответила та.

– Ма, но я не могу вернуться, у меня же команда, университет, ты что, забыла? Матч послезавтра! Я могу поступить в Гарвард.

– Можешь. – Нина продолжала механически складывать вещи, борясь с острым желанием согнуться пополам. Анальгетики дали ей лишь временную передышку, и тело снова наливалось невыносимой болью.

Терпи, Нина, терпи. Сколько ты уже вытерпела, сможешь еще немного. Главное, ничем себя не выдать и не проболтаться Валере, а то наломает еще дров и вместо родного дома попадет в местную тюрьму. Она слишком хорошо помнила, как сын вступился за нее, когда Дуглас раскритиковал ее суп. Что будет, если он узнает об избиении?

– Ма, ну подожди. – Валера подошел к матери и попытался вырвать у нее из рук шерстяную юбку, но Нина неожиданно крепко вцепилась в нее.

– Отдай, – она дернула на себя и принялась лихорадочно сворачивать доставшийся трофей – дома погладит. Господи, скоро они будут дома. О том, что ждет там, она старалась не думать, как и о загубленном будущем Валеры. Может, он сможет что-нибудь придумать, пойдет работать, накопит денег, подастся на стипендию какую-нибудь, в конце концов. Главное сейчас, чтобы их не депортировали.

– Мам, да что случилось-то? Ты с Дугласом поссорилась? Ну помиритесь, подумаешь, он же псих, но быстро отходит. Ну перестань, как мы сейчас уедем? У меня команда, Рози, в конце концов! Я не хочу от нее уезжать!

Медленно, словно на старой кинопленке в заевшем проекторе, Нина повернула голову к сыну и впилась в его лицо. Такое красивое, родное и одновременно чужое. Ее любимый мальчик вырос, теперь это взрослый эгоист, который понятия не имеет, что на самом деле происходит в душе у матери и на какие жертвы ей приходится идти.

– Ты не хочешь уезжать? – тихо переспросила она.

– Нет! – воскликнул Валера и сделал попытку подойти к ее чемодану, чтобы отменить эти глупые сборы. Но Нина преградила ему путь.

– Ты не хочешь уезжать? – все так же тихо переспросила она.

– Мам, ну да-да, не хочу, что ты заладила? – нетерпеливо ответил Валера, снова делая попытку пройти мимо матери, но та неожиданно толкнула его в грудь. Валера замер, а Нина затряслась мелкой дрожью, словно в остром приступе лихорадки.

– А чего хочу я, ты не хочешь узнать? Вообще, ты когда-нибудь задумывался, как я жила после смерти папы?

– Ма, ну чего ты? – все еще не понял масштаба катастрофы Валера, но тщедушная Нина уже начала теснить к двери сына, обогнавшего ее на две головы.

– Все время ты, ты, ты! Тебе плохо! А ты хотя бы на секунду подумал, каково мне видеть, как мой единственный любимый сын катится по наклонной? Как это – ощущать полное бессилие? Не знать, придешь ты сегодня домой или нет, и где тот шприц, который заразит тебя СПИДом?

– Ма, – слабо возразил Валера, делая шаг назад.

– Ты подумал, каково это, на старости лет бросить все, к чему я привыкла? Дом, работу, друзей и уехать в никуда к старому, занудному деду! Вместо уважаемой учительницы стать бесплатной прислугой и мыть туалеты за малолетними засранцами, которых я еще три месяца тому назад учила жизни! Обо мне кто-нибудь подумал?

Не выдержав, Нина все-таки дала волю слезам. Валера стоял растерянный, совершенно не понимающий, что происходит. Ведь в последний раз мать плакала в его присутствии, когда умер отец. С тех пор больше ее слез он никогда не видел. Всегда спокойная, позитивная, немного занудная, но не рыдающая.

– Ма, какие туалеты? Ты о чем? – бестолково переспросил он.

– О том, что я подрабатывала в школе, ездила туда по утрам убирать, чтобы иметь возможность купить тебе новые вещи, чтобы ты не выглядел и не чувствовал себя нищим оборванцем! Потому что ты слишком гордый, чтобы брать деньги у Дугласа, а свои ты даже не думал начать зарабатывать! – захлебнувшись болью и слезами, выпалила Нина и тут же закрыла себе рот руками.

Господи, что она наделала? Она же пообещала себе, что Валера никогда об этом не узнает. Он не сможет уважать мать-уборщицу.

Потрясенный Валера молча опустился на кровать. Нина, отойдя к стенке, продолжала тихонько скулить и всхлипывать, не в силах успокоиться. Что она наделала?

Посидев некоторое время, Валера вдруг встал и, взяв материнскую юбку, аккуратно сложил ее в чемодан. Затем принялся за следующую вещь из стопки.

– Что ты делаешь? – утирая все еще льющиеся слезы, спросила Нина.

– Мы возвращаемся, ма. Я что-нибудь придумаю, пойду на работу. Ты больше никогда в жизни не будешь мыть туалеты, мама.

Прощание с Фрэнком далось ей сложнее всего.

На следующий день она не поехала на работу к пяти утра, провалившись без сознания в черную дыру, едва ее голова коснулась подушки в доме Ольги и Рика. Утром она с трудом сползла с кровати, и только после ударной дозы болеутоляющих ей удалось с помощью Ольги принять душ и одеться. От врача она наотрез отказалась. Вместо этого попросила Ольгу подвезти ее вместе с Валерой в школу. Сын угрюмо молчал всю дорогу и, едва машина въехала в школьный двор и остановилась, отправился на поиски Рози.

Путь к кабинету Фрэнка, который она обычно пропархивала за несколько минут, показался бесконечностью. Нина деликатно постучала, после быстрого «войдите» открыла дверь и тут же приступила к делу, избегая смотреть Фрэнку в глаза:

– Извините, что подвожу вас, но мне нужно написать заявление об увольнении. Как это сделать?

– Увольнение? – Фрэнк подскочил со стула и сделал несколько шагов по направлению к Нине, но затем остановился.

Он ждал ее с пяти утра, смотрел в окно, ближе к шести понял, что она уже не приедет, а когда увидел, что она приехала с женой Рика и Валера выбежал из машины, осознал, что случилась катастрофа.

– Да, я уезжаю, сегодня, – кивнула Нина и огляделась по сторонам в поисках листа бумаги и ручки. Хотя, может, у них и не пишут никаких заявлений.

– Как я могу уволиться? – настойчиво повторила она.

– Подожди, Нина, – Фрэнк сделал несколько шагов по направлению к ней, – что случилось? Ты же не собиралась? Ты была так рада, что Валера исправился, у него планы и у тебя – маленький бизнес, работа, английский…

– Я уезжаю, Фрэнк, – перебила его Нина, чувствуя, что еще немного, и она снова не сможет сдержаться. Она с трудом дышала, боль чувствовалась, даже несмотря на мощную дозу анальгетиков, – спасибо тебе за все, но так будет лучше. Я больше не хочу мыть туалеты. И фермы с цыплятами я просто ненавижу. И Америку тоже.

Резко развернувшись, Нина вышла из кабинета, а Фрэнк без сил рухнул на кресло и закрыл лицо руками – старый дурак, как он мог так размечтаться?