Сергей Дигурко - Статист

— Возьми сестричка. Здесь хватит Славке на пластическую операцию, на протез.

Он бы не взял, а ты держи. Так надо!

— Спасибо тебе Кир, — заплакала Катя, целуя его в щеку.

— Ну-ну, — телячьи нежности, — ответил Кирилл.

Едва он вошел в гостиничный номер, как услышал звонок телефона.

— Кир, это Катя. Я в аэропорт приеду тебя проводить, хорошо?

— Жду, — ответил Поздняков. — Вылет в 16.30 по Москве.

Пройдя регистрацию, Кирилл увидел Катерину, которая спешила к нему навстречу, держа в руке большой конверт.

— Кирилл возьми… Славка передал. Только наказал, чтобы ты его дома распечатал. Строго наказал. Спасибо за все Кир. Пока. Приезжай.

Поздняков, достав связку ключей, открыл двери. Включил свет и, пройдя в комнату, щелкнул по длинному носу чучела-крокодила.

Закурил трубку, и сев в кресло, длинным ножом распорол конверт. На пол выпала большая фотография. Кирилл потянулся за ней, чувствуя, как дрожит рука.

С фото на него смотрела… Ирэна отчаянно — красивая, как тогда….

Кирилл провел пальцем по знакомым до боли чертам….

Заглянул в пустой конверт. Налил рюмку конька и, выпив до дна, поднял трубку телефона, набрал несколько цифр — 23-5… затем, положив ее на место, тяжело выдохнул:

«СТАТИСТ». Откинулся в кресле, закрыв глаза, провалился в темноту воспоминаний. Стихи… ему снились стихи Есенина:

Затем предстали образы густонаселенного района мегаполиса в котором, он якобы жил уединенно и скрытно всецело отдаваясь любимому занятию — в собственной квартире — мастерской, расположенной в чердачном помещении многоэтажного дома лепил из пластилина фигурки — персонажи, снимал мультипликационные фильмы. На монтажном столе были построены крепости, города, сады и парки, текли реки, бушевали приливами моря, трещали морозы, и поземка носилась змеей по асфальту. На полу разбросаны куски изрезанной ножницами кинопленки. Тускло горел свет. Пахло реактивами, клеем, прошлым…

Кирилл вылепил маленького человека в черном френче чуть ниже колен и, поставив его на поверхность стола, начал разглядывать со всех сторон.

— Что так внимательно смотришь? — услышал Кирилл. Окинул взглядом комнату,… никого в ней не обнаружил кроме своего сутулого силуэта отражающегося в зеркалах.

— Я к тебе обращаюсь, к тебе… — низким грудным голосом повторил вопрос маленький человек во френче.

— О, привет, привет, дружище! А ты оказывается разговорчивый, — несколько опешив, вымолвил Кирилл.

— Привет, — с довольным выражением лица, усмехнулся его оппонент. — Чем ты здесь занимаешься? Поставил меня среди комнаты, разглядываешь… Уютно здесь у тебя, тепло. Пахнет вкусно.

— Я фильм снимаю. Ты будешь главный герой.

— И о чем фильм, каков сюжет? Трагедия, комедия, сериал?

— О чем фильм? Поживем, увидим…. Знаешь, я тебе пока не буду об этом говорить. Творчество такая штука забавная. Думаешь об одном, снимаешь, и порой сам не догадываешься, что получится в итоге. Лев Толстой, когда дописал свою «Анну Каренину», поставив точку, вышел из комнаты и произнес, обращаясь к домочадцем, смахивая слезу: «Вы представляете? А Анна-то под поезд бросилась…». Так что слушайся меня, наберись терпения, будем, вместе мучаясь творить.

— Хорошо мой повелитель? — с пафосом ответил человек во френче и прошагал шажками к краю стола.

В дверь несколько раз позвонили.

— Не люблю, когда отвлекают от работы, — прошептал Кирилл.

Звонок не умолкал. Художник, вытирая руки полотенцем, открыл дверь.

— Сантехника вызывали? — войдя в прихожую, произнес мужчина в синем комбинезоне.

— Ах, да, да, я совсем забыл. Проходите в мастерскую, там кран уже несколько дней в мойке течет, — извинился Кир.

— Если Вы не возражаете, я продолжу работу, не будем друг друга отвлекать, — улыбнулся и вновь склонился над столом.

— Хозяин принимай работу, — нарушил молчание сантехник минут через двадцать, собирая слесарный инструмент.

Кирилл расплатился.

— Да… ну ты даешь? — выходя на середину стола, иронично произнес человечек, сверля художника в упор глубоко посаженными глазками.

— Что такое?

— Ты хотя бы кран проверил! Этот детина пока ты лепил мне кровать, допил весь коньяк из вон той симпатичной бутылки. Прокладку поставил старую, через пару дней вода опять подтекать начнет.

— О! Так ты еще и зоркий, — вытирая лицо полотенцем, возвращаясь в настоящее, ответил Кирилл.

— Не стоит обращать внимание на мелочи, они приходят и уходят. Это как луна на небе, ушла за облака, но прошло время, и снова ее лик завораживает нас, появляясь на небосклоне.

Пожалуй, на сегодня хватит. Иди отдыхать, спокойной ночи.

Кирилл вытащил из папки несколько листов чистой бумаги и, закурив, начал писать:

«7 июня. Здравствуй, дорогая…

Давно тебе не писал. Прости. Как поживаешь?

Все время вспоминаю те дни, когда познакомился с тобой.

Я видел, какими взглядами мужчины на пляже сопровождали тебя, выходящую из воды. У меня при этом возникали противоречивые чувства. Гордость, что ты со мной, а не с ними, но в тоже время и странное ощущение возможности в любой миг потерять тебя. Когда стемнело, мы забрались в лес, уселись на траву. Пили сладкое вино „Фетяска“. В свете костра я видел, как дрожат твои пальцы, когда ты прикуривала сигарету. Славка во всю целовался с Эльзой, а я,… ты знаешь, я совсем тогда растерялся. Выпитое вино не придало смелости, а наоборот отрезвило. Так бывает. Это теперь я понимаю, что так бывает. А тогда….

Отпуск пролетел как один день. Мы долго стояли на перроне, ветер шевелил твои выгоревшие на солнце волосы. Двери электрички, шипя, захлопнулись перед моим лицом. До сих пор помню тот адрес, который ты мне написала, — Рига. Р-54. До востребования. Маленький камушек, отшлифованный морскими волнами, подаренный тобой на прощанье. И слова, — „Приезжай и пиши“.