Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Каким-то непостижимым образом Лив изменила меня. За несколько дней из здравого человека я превратился в сталкера, преследующего замужнюю женщину. Это был не я. Не мог быть я. Что со мной происходит? Почему именно она? В какой момент это стало нечто большим, чем просто желанием? Почему я не мог забыть о ней? Почему не мог, как она выразилась, поставить эту чёртову зарубку? Почему её уход выбил из моих лёгких весь воздух?

Я был в ярости.

К концу дня я ненавидел Оливию Вуд.

Я ненавидел её за то, что должен был выдумывать для детей убедительную причину её поспешного отъезда. Ненавидел, когда Лиззи снова попросила этот дурацкий бульон. Ненавидел, когда мальчишки без капризов и с явным удовольствием съели всё, что она приготовила. Ненавидел, когда слушал рассказ Адама, как Лив выгнала няню и как разрешила им перед сном не чистить зубы. Он был в восхищении от того, что она разбиралась в игрушках и мультфильмах. Я завидовал восьмилетнему сыну своих друзей потому, что он провёл с ней больше времени, чем я, и знал её с той стороны, с которой никогда не доведётся узнать мне.

— Я бы хотел с ней дружить, — сказал Адам.

Я бы тоже, парень. Я бы тоже.

Я оставил детей в компании скачущих по экрану железных монстров, а сам отправился в спальню брата. В ярости я метался по комнате, где ещё отчётливо ощущалось её присутствие.

— Что ты сделала со мной?

Это было сродни мазохизму, но то и дело я останавливался перед расправленной кроватью, закрывал глаза и снова видел темноволосую женщину, спящую в окружении детей.

Наверное, я провёл бы весь вечер, терзая себя, но от этой участи меня спасла моя мать.

Однажды наступит момент, когда я буду готов многое отдать за то, чтобы в тот день аэропорт так и не открыли. Но позже именно мама станет последним звеном в цепочке событий, которые привели меня к моей Лив. По иронии судьбы, первый шаг к этому был сделан в тот день, когда она от меня ушла.

Услышав, как подъехала машина, я решил, что вернулись горе-сёрферы.

— Сюрприз! Не ждали?

— Мама? Что ты здесь делаешь?

— Если бы ты знал, какой это был кошмар! — воскликнула она. — Пять часов в переполненном аэропорту!

Мама продолжала что-то говорить, но я уже не слушал.

— Мне надо уехать. Это срочно. В гостевой спят парни Ньютонов. Элизабет — в комнате родителей.

— Что-то случилось. милый?

— Нет. Всё в порядке. Просто… просто мне действительно надо ехать.

Ничего не объясняя, я взял ключи от машины и вышел под дождь.

Лив долго не открывала. Судьба словно давала мне шанс уйти, и в тот момент, когда я увидел её, я пожалел, что им не воспользовался.

Я словно оказался в раю. Или аду. Эти два взаимоисключающих понятия для меня сошлись во вполне земной женщине — растрёпанной, полусонной, с пылающими щеками и лихорадочно блестящими глазами, одетой в расстёгнутую, открывающую взору волнующую ложбинку между грудями, рубашке. Кстати, моей.

Взгляд скользнул по открытой полоске кожи плоского живота, и я едва не поперхнулся: с белых трусиков, соблазнительно выглядывающих из-под распахнутых краёв измятой рубашки, на меня смотрела нарисованная кошачья морда.

Святые угодники! Как можно быть одновременно такой дьявольски соблазнительной и обезоруживающе невинной. Титанических усилий мне стоило не накинуться на неё прямо в прихожей.

Я действительно не знал, зачем в ту ночь пришёл к Лив. Может, это была отчаянная попытка ухватиться за самый край желанной реальности. Может, я просто хотел ещё раз убедиться, что она существует. Может, специально искушал себя, чтобы не поддаться вытягивающему душу влечению.

Лив изучала меня, стоя на другом конце комнаты, пока я сидел у окна, пытаясь собраться с мыслями. Я не знал, с чего начать разговор, и она нисколько мне не помогала.

К тому моменту она уже переоделась в гостиничный халат, слишком большой для её маленькой фигурки. Ей пришлось подвернуть его в поясе, чтобы халат не волочился по полу. Лив выглядела так трогательно, что у меня зачесались руки от желания её обнять.

— Вот, держи. — Она бросила на кровать пакет. — Извини, она немного помялась.

Я не сразу сообразил, что речь идёт о рубашке.

— Не стоило. Оставь себе.

— Это не очень удобно. Я всё-таки замужем.

"Замужем".

Именно это слово меня отрезвило.

Она была замужем. В этом мире эта женщина мне не принадлежала. Я мог бы взять её ненадолго, но я не этого хотел. Хотя… Если бы она сама сбросила с плеч мою рубашку и позвала к себе, я был бы с Лив Вуд столько, сколько она позволила бы, и ушёл бы счастливым. Наверное, ещё пару дней я бы улыбался воспоминаниям о ней, но через месяц наверняка бы забыл. Но хрупкую фигурку, от ушей до кончиков пальцев закутанную в пушистый хлопок, взирающую на меня с трепетным ожиданием, я не смогу забыть никогда. В этом я был абсолютно уверен.

Но она была замужем.

Вот именно, что замужем!

Оказалось, я произнёс это вслух.

— Дилан, я не понимаю, что…

Я попросил у неё прощения. Искренне. Это были единственно правильные слова, что я мог сказать Лив. Произнести их бесстрастно и уйти — вот что я должен был сделать, но искушение ещё раз дотронуться до неё было сильнее благоразумия. Я поддался ему и, прежде чем поцеловать теплую ладошку, вдохнул неповторимый аромат её кожи. Теперь я знал, как пахнет счастье.

Она не оттолкнула меня. Не вырвала руку. Она ждала, а я не хотел её отпускать и понимал, что мне этого мало.

— Останови меня, Лив. Пожалуйста.

Я был повержен. Раздавлен своими чувствами к почти незнакомой женщине. Чужой женщине. Это было ново. И это было больно.

— Зачем ты пришёл, Дилан? — спросила она.

— За тобой, Лив. Я пришёл за тобой.

Всё, что я говорил после, было как покаяние. Ни перед кем до этого и никому после я не раскрывал свою душу. Я был в состоянии, близком к помешательству. Слова омывали меня, их солёную влагу я ощущал на своих губах. Я не знал, сколько времени длилась моя исповедь, но в какой-то момент Лив оказалась передо мной. В ожидании приговора я обнял её, вжимаясь в тёплое податливое тело. Её слёзы капали мне на макушку.

"Милая моя, нежная! Как так вышло, что мы разминулись с тобой? Что мне сделать, чтобы ты всегда вот так стояла рядом, чтобы я всегда чувствовал твои руки? Мне мало вечности, я хочу бесконечно наслаждаться тобой. Хочу, чтобы ты хоть на мгновение позволила себе любить меня, как люблю тебя я".

Вот оно!

Как же всё просто!

— Дилан, посмотри на меня. Посмотри на меня, милый. У тебя всё будет хорошо, поверь мне. Всё будет — дом, семья, дети. Ты обязательно найдёшь женщину, которая подарит тебе их. Но это буду не я. Прости.

Это было грёбаное аутодафе.

А последующий за этим поцелуй — приглашением на казнь.