Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

– Пять пальцев, – произнесла она неуверенно. – У нас по пять пальцев на руках! – повторила она уже радостно, как ученица, которая в своей пустой голове отыскала ответ на каверзный вопрос строгого учителя.

– И на ногах, если быть точным, – ухмыльнулся Тони.

– По пять человек сидят за столами на террасе. И ты не шутил тогда, когда говорил, что мы сбежали впятером?

– И у человека пять конечностей. Руки, ноги и голова, если она, конечно, на плечах.

– Звезды, – сказала Ада, а взгляд ее, блуждавший по разноцветному оформлению гостиной, задержался на рубиновых звездах. – Пятиконечная звезда.

– Пентаграмма, – подтвердил Тони. – А ты на крест посмотри. – Она перевела взгляд на сапфировый крест. – Он образован пятью точками. Четыре на концах, одна посередине. Это то, что я тебе, дурище, вдолбить вчера пытался. Пять праздников в календаре Гильяно. Ну? Ну? – Что он от нее требовал, Ада никак не могла понять.

– Пентаграмма, – произнесла она шепотом. – Они что, Сатане поклоняются?

Он грохнул, хлопнул руками, захохотал самым настоящим сатанинским смехом:

– Ну ты даешь!

Ада сбросила руки Тони со своих коленей, попыталась оттолкнуть его и встать, но он сжал ее ноги своими, заставив сидеть на месте.

– Число пять – священное число Розы, число идеальной материальной формы. Нашей формы. Мы такие, с пятью конечностями и пятью чувствами, потому что ели что ни попадя в Райском саду. А раз мы обладаем этой формой, то можем быть вхожи в Пятый Дом в Круге Жизни. В Дом Гильяно. В Дом асуров.

– Кого?

– Асуров. Ревнивых богов, титанов. – Антонио шарил глазами по ее лицу, искал хоть искру понимания и сам себе не верил. – Не может быть, чтобы ты не знала! – воскликнул он и беспощадно потребовал: – Вспоминай!

Но Ада не могла ничего такого вспомнить, морщинка, прорезавшаяся над левой бровью, углубилась, две складки залегли на переносице. Антонио сжалился над ней:

– Асуры обладают силой претворять свои мечты в жизнь. Сквозь густую листву древа желания они тянутся к его сочным плодам и срывают их, не задумываясь. Нужно много смелости, чтобы наслаждаться плодами древа желания. Они сладкие и горькие одновременно. Они не насыщают, а распаляют голод. Иногда последствия поглощения этих плодов ужасны для самих богов. Никогда не знаешь, чем обернется сорванный плод, исполненное желание – радостью или горем. Зато так асуры добиваются в жизни всего, чего хотят, даже невозможного. Не веришь мне?

Ада смотрела на него недоверчиво, кусала губы.

– Ты ведь слушала сказки Гильяно в Мемориальной гостиной? Если кто-то решит претворить сказку в жизнь, то любое его желание исполнится.

– А это касается обычных людей? Например, если девушка встретит демона с сапфировыми глазами? – Она затаила дыхание.

– И полюбит его? – подхватил Антонио. – Да, она сможет просить у демона все, что пожелает. Эта магия действует на всех, кто попал в Дом Гильяно. Если тебя сюда пригласили, ты не совсем обычный человек.

– Ада! – раздался гневный оклик Марка.

Антонио тут же отъехал назад вместе с пуфом, схватился за графин с коньяком. И прямо из горлышка плеснул себе в лицо, для отрезвления.

Пришло время жечь Лестницу Иакова. Вся семья Гильяно собралась в холле. Дону Гильяно поднесли зажженный факел, и он со словами: «Вот лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней» [7] Бытие 28: 12. , – подпалил Лестницу. Зверский огонь взметнулся по деревянным ступеням, поглощая терракотовые фигурки, бледноликих ангелов и раскрашенных божеств. «Мы же сгорим!» – чуть не закричала Ада. Здесь дерево кругом! Гирлянды из цветов! Но взметнувшийся кверху столб огня неожиданно втянулся под крышу и осыпался густым черным пеплом на розы.

И вновь грохнули аплодисменты.

– В эту ночь Дом Гильяно поглощает огонь! – провозгласил дон Марко. И это был завершающий аккорд празднества.

В Ночь Фортуны мужчины не приглашали дам в спальни. Женщины расходились к своей лестнице – налево, мужчины – направо. Элен тянула Аду за собой. Последнее, что услышала Ада в холле, были негромко сказанные слова дона Гильяно. Он потрепал Яна по плечу:

– Ну спасибо тебе, давно я не праздновал настоящую Ночь Фортуны. После такой ночи единственное правильное решение, которое может принять дон Гильяно, – умереть.

Она не уснет, она ни за что не уснет этой ночью. Кровь бежит по сосудам, по капиллярам, как стая гончих, сердце гонит ее, гонит – толчками, рывками. Она чувствует пульсацию в каждом пальце. И что за глупость отправляться в спальни, когда совсем не хочется спать? Не лучше ли бродить до утра по Саду, по пляжу? Пить шампанское. Встретить рассвет.

А что, если, выйдя за порог Дома Гильяно, ты обнаружишь, что снаружи минула вечность? Прошла неслышными шагами, отшелестела одеждами: сменились эпохи, написана новая история, новые люди смотрят на тебя удивленными глазами, а ты, простоволосая, в уже давно не модном платье, доказываешь, что когда-то жила здесь, на этой улице…

За дверью послышался шорох, будто кто-то провел по деревянной резьбе ладонью. Не постучал, потому что боялся – посторонние могут его услышать. На Женскую половину из мужчин мог входить только дон Гильяно. Уж он-то точно не стал бы осторожничать в собственном Доме.

Ада спрыгнула с кровати. Она и не думала ложиться, даже не раздевалась. На галерее стоял Ян, он едва не рухнул через порог, потому что прижимался лбом к двери, навалился на нее всей тяжестью.

– Я сделал то, что обещал.

Она выглянула на галерею:

– И где же он? – Ни о ком, кроме Ашера, думать она не могла.

– Только это тебя волнует? Он будет спать всю ночь, чтобы с рассветом проснуться.

Ян шагнул в спальню, с обиженным стуком захлопнул за собой дверь:

– Я не хотел, чтобы Ашер Гильяно возвращался. Он хитрый и бесчестный. Он отдал мне свою душу, но я не смог использовать ее. Конечно, я сам виноват. – Ян торопливо мерил комнату шагами. – Не нужно мне было пробовать его кровь. Она привела меня сюда, в этот проклятый Дом. Но как мне сделать так, чтобы они не захватили меня? И взять то, что мне нужно? То, что мне необходимо. То, без чего так трудно жить в этом мире. Они отвлекали нас песнями, танцами, красивыми женщинами. Они заставляли нас забыть, как заставляют забывать о жизни цветы в своем саду. И я знаю, что даже его душа… она крепче, чем все остальные, но… Я так держался, я так держался. Я не делал этого. Хотя вокруг меня было так много умирающих, я бы не спас их, но уничтожил их души. Это невыносимо. И ты никогда не полюбишь меня, если у меня не будет…

– Чего?

– Если у меня не будет души.

– Но душа есть у каждого.

– У меня нет.

– Ты ошибаешься, – ласково возразила она, пытаясь его успокоить. – У каждого, кто рождается, есть душа. Это же очевидно.