Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Слова древней клятвы застревали у Марко в горле, язык едва поворачивался, чтобы выговорить сложные слова на гортанном наречии:

– Проклят ты будешь в городе, проклят ты будешь на поле. Прокляты будут житницы твои и кладовые твои. Проклят будет плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих. Проклят ты будешь при входе твоем и проклят при выходе твоем.

Вялыми губами, с сознанием того, что он теряет сына навсегда, дон Марко произнес формулу:

– Все из карманов на стол. Из Дома Гильяно уходят с пустыми руками.

И тогда Ашер попросил:

– Можно я оставлю себе нож?

Выходя из кабинета дона Гильяно, Ашер кивнул Антонио и пожал руку Старшему Адвокату. Стоило ему коснуться сухих, истончившихся пальцев Айвора, как он увидел его скорую смерть. Айвор Гильяно кричал и выл трое суток подряд. Зубы его стерлись в пыль – так он сжимал их, борясь с болью, от легких остались лохмотья, рот почернел и походил на провал в скале, он высох до костей, и кожа полопалась на суставах, как старый пергамент. Стоя на его похоронах, люди смотрели в землю, чтобы случайно не взглянуть на жуткую мумию в открытом гробу.

Ашер знал, за что Айвору эти муки. Когда нужно было вступиться за Братство Аменти, Старший Адвокат промолчал, покривив душой. Братство было частью Дома Гильяно, и по Закону адвокат должен был защитить их от гнева дона. Но он промолчал. УР.УШ.ДА.УР пожрал его душу.

Дон Марко передал все процедуры с кровью лилу Стражам. Мол, они умеют усмирять дикую кровь демонов. Но у тех никак не получалось создать нужную концентрацию для того, чтобы вырастить Первого Стража. И смертей среди отобранных детей стало больше.

Покидая кабинет, Ашер распахнул дверь перед Адой, пропуская девушку вперед.

– Ты забыл кольцо! – крикнул ему вслед дон Гильяно.

– Мне оно больше не нужно, – не оборачиваясь, отвечал Ашер.

По ступеням она спускалась с Башни, шла по галерее второго этажа и слышала за спиной размеренный шаг Ашера. Ада очень хотела обернуться, но не смела. Вот так закончится их история? Он проводит ее до входной двери, железное кольцо под курчавой головой льва качнется для нее в последний раз – и она навсегда покинет Дом Гильяно.

Было время – ей казалось, что лестницы в Доме тянутся вверх и вниз бесконечно. Подъем и спуск, как затяжное путешествие. Теперь же ступеньки заканчивались слишком быстро. Он поступает так же, как поступал всегда. Он не заботится о ее чувствах. Он не спрашивает, чего хочет она. Он делает то, что считает нужным.

Ада круто обернулась, прежде чем у нее созрел какой-то план. Каблук чуть не соскользнул со ступеньки, она потеряла равновесие, Ашер подхватил ее, чтобы Ада не упала. Ее руки уперлись ему в грудь. Она чувствовала под ладонью биение его сердца. Ашер живой, словно никогда и не умирал. И слишком неспокойно оно бьется для мужчины, который уже все решил для себя. Она ни за что не поцелует его первой. Даже не шелохнется. Ашер сдался, осторожно потянулся к ней, едва коснулся полураскрытых губ. Медленно, как змеи, поползли вверх ее руки, обвивая шею Ашера. Она прижалась к нему всем телом. Он целовал ее уже всерьез. Сильно, настойчиво, лишая ее дыхания. Львиный клык впивался в щеку.

Он тоже скучал по ней, он не может без нее, он только притворяется безразличным. Она почувствовала свою власть над Ашером, и ей захотелось сделать что-то безумное – то, что она никогда себе не позволяла с ним. Волосы его отросли, на шее завивались кольцами. Она накрутила прядь на палец – и со всей силы потянула его голову назад, вниз, он же, не замечая давления, презирая боль, целовал ее, преодолевая сопротивление.

Клык царапнул губу. Ада не почувствовала боли. Она сглотнула солоноватую жидкость, прижала тыльную сторону ладони ко рту, на коже осталась размазанная, затухающая красная полоса. Но ручеек крови заструился из уголка рта. Ашер вздрогнул и отстранился. Кровь коварно капнула на ступеньку. Дом жадно впитал подношение.

– Ты должна уйти, – отдал он лающий, отрывистый приказ. Все как прежде. Он не изменился. На мякоти сердца стремительно нарастала прежняя броня.

– Разве ты не искал меня? – прошептала она, заглядывая ему в глаза. Один глаз с вертикальным зрачком хищно сжался в узкую полоску.

– Искал, – как безжизненное эхо, откликнулся он.

– Ты сомневаешься в том, что я и есть твоя бывшая жена Амрита?

При имени Амриты он вздрогнул, и Ада со злорадством отметила, что Ашеру тоже легко сделать больно.

– Ты не Амрита.

Да как он смеет? Она скучала по нему. Она умирала без него. Ее сердце превратилось в мертвый остров.

– Что? – Она не верила своим ушам. – А мои воспоминания? – Ада взахлеб принялась пересказывать ему все, что увидела во сне, все, что узнала. – Ты как-то спросил, почему я оставила тебя? Я могу тебе ответить.

Он остановил ее движением руки:

– Не нужно.

– Скажешь, что все это – ложь?

Его голова качнулась, как усталый маятник:

– Я знал и раньше.

– Как? Когда?

– Когда ты нашла ожерелье. Никто не находил, а ты нашла.

– Оно чудесное. – Ада приложила руку к груди, нащупывая камни. После Ночи Фортуны она носила украшение каждый день, не снимая.

– Нравится?

– Очень.

– Это правда, – с расстановкой подтвердил он. – Значит, ты перестала лгать мне и, что важнее, самой себе. Сапфиры для этого ожерелья я собирал четыре сотни лет. Лучшие из ланкийских. Это было украшение Кай, принцессы Зеленого острова. Она подарила его тебе на свадьбу, то есть Амрите, – поскользнувшись на слове, поправился Ашер. – Амрита говорила, что терпеть не может ожерелье. Мол, оно как насмешка. Напоминание, что ради другой женщины ее мужчина совершал подвиги, рылся в шахтах. – Он горько усмехнулся. – И продала его флорентийскому ювелиру за бесценок. Несколько раз они пытались сбыть его с рук, но ожерелье неизменно возвращалось. А потом я просто платил семье ювелира, чтобы оно оставалось у них. Ты когда-то была ею. Но столько времени прошло…

Злость, как кипящее масло со сковородки, бросилась ей в лицо:

– Ага, понимаю! Срок годности вышел? Теперь я недостаточно хороша для тебя. А знаешь, почему? Ты не меняешься и не хочешь, чтобы кто-то менялся. Тебе не нравится, что я изменилась. Ты всегда считал меня своей собственностью. Своим творением. Как же, ведь это ты меня нашел, научил всему! Но от всех твоих знаний мне не было никакого прока, Ашер. Я не получала удовольствия ни от древних языков, ни от геометрии или философии, ни от алхимии. Я даже не понимала, для чего они нужны. Ты заботился только о себе, о своей репутации – не обо мне. На меня, мои чувства и мои желания тебе было наплевать.

Он молча выслушивал обвинения, и от этого Ада взъярилась еще больше: