Юрий Додолев - Просто жизнь: Повести и рассказы

— Будя, — миролюбиво сказал Тимофей Тимофеевич.

— Я тебе дам — «будя»! — Рассоха попыталась ударить мужа еще раз, но он увернулся.

— Прекратите! — крикнула Лиза.

Рассоха поморгала. Тимофей Тимофеевич одобрительно кивнул. Ребятишки покосились на Лизу.

— А ты, матушка, оказывается, с характером, — пробормотала Рассоха. — Небось на отца нашего так не шумишь. Иной раз он, может, что невпопад скажет, а ты, видать, сразу свой норов показываешь.

— Ничего подобного! — сухо возразила Лиза и пошла домой.

Анна Григорьевна хворала: лежала на кровати — тучная, разомлевшая от жара. Вроде бы ничего страшного не было — обыкновенная простуда, но Василий Иванович волновался. В школе, к удивлению учителей, бывал урывками: подпишет бумаги, проверит, хорошо ли натоплены печи, выбранит шалунов, полистает классные журналы и — назад, к Анне Григорьевне. Сам стряпал, сам приготовлял ей различные отвары и Петьку заставлял помогать. Приглушенно ворчал, чтобы не услышала жена:

— Хватит в носу ковырять. Лучше калину с чердака принеси — матери она помогает.

Петька поначалу думал: прохворает мать денька три и встанет — так каждый год бывало. Но температура не спадала, и он тоже стал беспокоиться: вопросительно поглядывал на отца, без напоминаний выполнял все его поручения, даже гулять не выходил.

В избе было дымно, пахло разопревшими травами, переваренными щами, подгоревшей картошкой. Кроме Анны Григорьевны хворали еще две учительницы. Фельдшерица уверяла — простуда, но Василий Иванович все чаще и чаще думал: «Грипп». И понял, что не ошибся, когда по радио сообщили об эпидемии и мерах предосторожности.

Через несколько дней он тоже слег. Лежать было скучно. Василий Иванович перебрал в памяти все сельские новости, сказал жене:

— У попа, похоже, нелады в семейной жизни начались. Учителя видели, как попадья в одной телогрейке по улице бежала. Должно, скандалит он и рукам волю дает.

— Чужая жизнь — потемки, — пробормотала Анна Григорьевна.

— Верно. Но рукам волю давать не положено. За это и привлечь можно.

— Сам привлекать будешь или в милицию сообщишь? — с насмешкой спросила жена.

Василий Иванович вспомнил: ей нельзя волноваться, и смолк.

Каждый день Батин с нетерпением ждал сына, все надеялся: Петька наконец скажет что-нибудь этакое, и можно будет сделать вывод — без директорского глаза в школе плохо, учителя не справляются, постоянно спрашивают, когда он, Василий Иванович, поправится. Но Петька хвалил Ветлугина и других учителей, сообщал, что на переменках теперь первоклассники не вертятся под ногами, а играют в разные игры, которые придумывает для них Лариса Сергеевна.

— Топят как? — придирчиво спрашивал Василий Иванович.

— Хорошо топят.

— Техничка прибирает классы или в грязи сидите?

Школьная техничка иногда убирала классы на скорую руку: повозит шваброй по полу, помашет метлой — вот и все. За это Василий Иванович объявлял ей в приказах выговоры, грозился уволить, во всеуслышание говорил, что полы надо мыть как положено и подоконники вытирать, сердился, если на пальце, после того как он проводил им по подоконнику, оказывалась пыль. И он от удивления открыл рот, когда Петька сказал, что теперь ребята сами убирают классы, что техничка лишь помогает им. «Самоуправство! — взволнованно подумал Василий Иванович. — За такие дела по головке не погладят». Представил, как придет в школу, выразит свое неудовольствие, удовлетворенно хмыкнул: в его отсутствие учителя все же напортачили. Но очень скоро Василий Иванович понял: школа должна приучать ребят к самостоятельности, уборка классных комнат — нужное и полезное дело. Стало досадно, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.

Еще недавно Батину казалось, что учителя будут часто навешать его — спрашивать, советоваться, а получалось — обходятся без него. Ему хотелось увидеть их, поговорить. Вспомнил: через несколько дней надо ехать в банк, без его подписи деньги не выдадут. В банк ездила Валентина Петровна, и Василий Иванович решил, что она придет с Ларисой Сергеевной и, возможно, с Ветлугиным. Подумал о молодых учителях: «На все готовенькое пришли, не видели, какой школа сразу после войны была. Сколько сил потрачено, чтобы все в порядок привести».

Ветлугин жил от зарплаты до зарплаты — от четырнадцатого числа до двадцать восьмого. Деньги убегали как вода сквозь сито. За несколько дней до зарплаты обшаривал карманы, по-детски радовался, если находил рубль или трешницу. Получал Ветлугин не так уж мало, но он не умел планировать, не соизмерял свои возможности с бюджетом. Много денег уходило на книги — в сельмаг иногда привозили интересные новинки, а в районном центре без всякого труда можно было подписаться на те издания, которые в Москве надо было или «ловить», подолгу простаивая в длиннющих очередях, или доставать по блату, или же приобретать по спекулятивной цене. А тут прекрасные книги продавались свободно — только рублики выкладывай!

Ветлугин уже стал обладателем подписки на собрание сочинений Мопассана. Первые тома этого издания вышли еще до войны, от долгого лежания в сыром помещении слегка попортились. Узнав, что на Мопассана можно подписаться, Ветлугин немедленно выкупил уже вышедшие тома, внес задаток, бережно спрятал квитанцию. Из районного центра вернулся с двумя пачками, хотя собирался купить одеяло. Но не горевал — решил в сильные морозы накрываться, как и прежде, пальто, любовно обтер книги тряпкой, распрямил и прогладил утюгом уголки страниц.

Галина Тарасовна спрашивала, когда он приносил перевязанную шпагатом пачку, сколько это стоит. Услышав цифру, ахала, с осуждением говорила:

— Лучше бы полотна на простыни набрали. Ваши уже светятся. Три-четыре стирки — и совсем прохудятся.

— Успеется, успеется, — бормотал Ветлугин и спешил скрыться в своей комнате — хотелось поскорее распаковать книги.

Кроме одеяла и простыней давно надо было купить наволочки, полотенца и многое-многое другое. Но все это вылетало из головы, когда попадались хорошие книги. Стеллаж уже не вмещал их. Каждый раз, пристраивая новые тома, Ветлугин думал: «Надо расширить», — жалел, что в начале учебного года отказался от дополнительных часов: лишние деньги сейчас пригодились бы.

До двадцать восьмого было еще целых три дня. Ветлугин даже в чемоданах порылся, но не нашел ни копейки. Несколько дней назад у него было около четырехсот рублей. Куда они подевались, он и понятия не имел: ничего лишнего вроде бы не покупал, даже на молоко не тратился, — сказал Галине Тарасовне, что расплатится двадцать восьмого.

После последнего урока Ветлугин остался в школе — решил, не откладывая, сразу же проверить контрольный диктант. Лариса Сергеевна и Валентина Петровна тоже проверяли тетради. Когда осталось лишь несколько непроверенных работ, Ветлугин громко посетовал: