Иван Охлобыстин - Запах фиалки

– Чего?

– Да ничего, – неуверенно отозвался журналист.

Он снова зашагал к машине, а в голове продолжали вертеться непонятные мысли, сомнения, радостные предчувствия. Нечто подобное с Калачевым происходило в последний раз где-то в шестом или седьмом классе, когда к ним в гимназию перевели дочку нового завуча. Как ее звали? Маша? Катя?

Вспомнить не получалось, как молодой человек ни старался. Да и не важно это было. Чувства, которые обуревали его несколько месяцев в далеком детстве, он давным-давно успел забыть… И внезапно через столько лет они накатили снова. Нестерпимо хотелось вернуться в госпиталь, взять Гаяде за руку и… Саша даже не знал, что последует за этим «и…». Снова закружиться с ней в вальсе? Пригласить на ужин? Поцеловать? Да что это такое с ним происходит, черт возьми?

– Влюбился, ты влюбился! – будто отвечая на невысказанный вопрос, захихикал рядом Аладдин. Смуглое лицо мальчишки стало похоже на мордочку маленького шкодливого бесенка. Он хлопал Калачева по предплечью и приплясывал. – Теперь ты должен собирать за нее выкуп, иначе ее за тебя замуж не отдадут.

– Прекрати! – отмахнулся Саша. Но в душе что-то екнуло. Он даже почувствовал, что краснеет. Он! Краснеет! Перед каким-то малолеткой. Это было уже слишком. Калачев скроил максимально равнодушную мину и сказал:

– Не скрою – она очень красивая, но о женитьбе рано говорить. Я даже вашего языка не знаю. Как мы с ней будем говорить?

– Я помогу! – смеясь, ответил Аладдин. – Вы меня везде с собой берите, и я помогу.

Тут уже сохранять серьезность не получилось бы и у самого Будды. Александр фыркнул:

– Везде не получится, нахальная морда!

– Смотри, вон она, – ткнул пальцем в сторону госпиталя мальчишка.

Журналист обернулся. Внутри снова все затрепетало, сердце забилось быстрее. Он смотрел, как Гаяде аккуратно закрыла за собой входную дверь и начала спускаться по ступенькам.

Каждое ее движение было наполнено какой-то особенной грацией и каким-то сказочным достоинством. «Она действительно принцесса, – подумал Калачев и начал лихорадочно придумывать повод, чтобы подойти, но в голову лезли одни банальности. – Еще и Аладдин этот… Придется тащить маленького проныру за собой, чтобы перевел. Хотя можно и по-английски. Наверняка это будет звучать смешно. Но почему не попробовать? Как-никак, а я полноправная часть того мира, который на данный момент – это всё, что есть у сирийской аристократии, да и у всей Сирии в целом. Без нас максимум через два-три месяца этой культуры не будет, как и всего, что встает на пути черной реки халифата. Халифату не нужны никакие культуры, его задача уничтожить любой намек на культуру как принцип. У халифата есть культура халифата, и в ней не может быть таких, как Гаяде. Только наша безумная в своем смирении и мужестве орда может противостоять халифату, потому что халифат решает свои вопросы, а орда общие. Прав Джефф, называя нас ордой, и полковник прав: мы обязаны защитить мир от него самого».

Так что в потенциальном союзе сирийской принцессы и ордынца не было ничего противоестественного, на первый взгляд. Сначала в качестве шутки. А потом как пойдёт.

Но только Калачев решился сделать первый шаг, как барабанные перепонки разорвал истошный визг резины. Из-за угла вырулил грязно-черный микроавтобус и понесся к госпиталю. Из-под бешено вращающихся колес во все стороны летели мелкие камешки, ударяя по дну машины со звуком глухих выстрелов.

Гаяде широко открыла глаза и замерла на месте. Прохожие, которых на улице было не так уж много, тоже остановились. Кто-то вскрикнул, попытался спрятаться за ближайшим деревом. Журналист, как и все остальные, несколько долгих секунд не мог пошевелиться. Он следил за движением микроавтобуса, будто в замедленной съемке, и пытался понять, что происходит.

Между тем машина резко затормозила совсем рядом с Гаяде. Девушка шарахнулась в сторону, но в то же мгновение дверь микроавтобуса с оглушительным грохотом открылась. На дорогу выскочили два человека в темных рубашках и камуфляжных штанах. Их головы были плотно обмотаны черной тканью, которая скрывала лица, оставляя только узкую щелку для глаз.

Всё остальное произошло так быстро, что Александр не успел ни о чем подумать. Шквал безумных событий закрутил его и потянул за собой.

Один из боевиков подбежал к Гаяде, схватил ее, ловко зажав рот рукой, чтоб не закричала, и потащил к машине. Второй прикрывал действия напарника. Он размахивал автоматом и цепко следил за тем, что делают случайные свидетели похищения.

Сбоку раздалась резкая команда:

– Быстро!

И Калачев даже не сразу сообразил, что бросил ее Аладдин, его малолетний переводчик.

Лицо мальчика было бледным и сосредоточенным, в глазах горела решимость. Он выхватил из-за пояса пистолет и ринулся вперед. Плохо соображая, что делает, журналист побежал следом.

Аладдин несся к микроавтобусу и на ходу целил в похитителей из пистолета. После первого же выстрела боевик с автоматом – тот, что прикрывал отступление, – рухнул на землю с кровавой вмятиной вместо левой глазницы. Александра прошиб холодный пот, но на истерику времени не было.

Второй боевик скрылся с Гаяде внутри микроавтобуса. Громыхнула, закрываясь, дверь, и машина сорвалась с места. Водитель попытался развернуться. Снова завизжали колеса и забарабанили камешки по дну… или выстрелы. Калачев так и не понял.

Аладдин и не подумал уклоняться. Он продолжал бежать и целиться. Пока микроавтобус разворачивался, мальчик сделал резкий бросок в сторону, чтобы оказаться напротив лобового стекла. Его пистолет опять грохнул, выплюнул огненную вспышку. А затем еще и еще.

Машина дернулась, вильнула и, будто одержимая, понеслась прямо в ближайший фонарный столб. «Он попал в водителя. Он попал в водителя!» – крутилось заевшей пластинкой в голове журналиста. Александр ничего не соображал и двигался автоматически, стараясь не сильно отставать от Аладдина.

Мысль, что его могут убить, копошилась где-то на границе сознания и не особо беспокоила. В ушах бешено стучала кровь, на зубах скрипел песок… или это сами зубы скрипели, оттого что молодой человек их слишком сильно сжал? Внутри царили космическая пустота и холод, а телом управляли рефлексы. Следовать за Аладдином. Не отставать. Сейчас это было самым важным. Гаяде…

Саша и маленький переводчик подбежали к машине и уже собрались вцепиться в дверь, как она поехала в сторону сама. Изнутри на двоих спасителей смотрела Гаяде. Глаза девушки, казалось, занимают половину лица. Они были огромные, полные ужаса и мокрые от слез. У журналиста сердце сжалось так, что дыхание перехватило.

В следующую секунду он увидел широкое лезвие ножа. Оно тускло поблескивало, все сильнее прижимаясь к горлу Гаяде. По тонкой шее текла струйка крови. Боевик прятался за своей жертвой, прикрываясь от возможного выстрела. Рука с грязными кривыми пальцами зажимала девушке рот, темные глаза лихорадочно сверкали.