Джон Бойн - Мальчик в полосатой пижаме [litres]

– Да, – подтвердил Бруно, чувствуя себя немного неуютно. – Точно.

Шмуэль ткнул пальцем в сапоги, в которых Бруно пришел из дома:

– Их надо оставить здесь.

Бруно не поверил своим ушам.

– Я что, должен ходить по этой грязи босой?!

– Иначе тебя узнают. – Шмуэль был непреклонен. – Выбирать не приходится.

Бруно тяжко вздохнул, но он понимал, что друг прав. Он снял сапоги, сунул внутрь носки и поставил сапоги рядом с кучкой одежды, лежавшей на земле. Первый шаг он сделал с отвращением – босые ноги по щиколотку проваливались в жидкую грязь, а когда он переставлял ногу, ощущения были еще хуже. Но потом ему даже понравилось разгуливать вот так, без всякой обуви.

Шмуэль попытался приподнять проволоку повыше, но о том, чтобы пройти под ней во весь рост или хотя бы пригнувшись, не было и речи. Бруно прополз на брюхе, и его пижама покрылась слоем грязи. Посмотрев на себя, Бруно рассмеялся. Никогда еще он так не измазывался – это было чудесно.

Шмуэль тоже улыбался. Мальчики стояли друг против друга, неловко переминаясь с ноги на ногу, очень уж непривычно было находиться по одну и ту же сторону ограды.

Бруно порывался обнять Шмуэля и тем самым дать понять, как крепко он привязался к другу и как ему нравилось разговаривать с ним весь прошедший год.

Шмуэль тоже порывался обнять Бруно, чтобы поблагодарить за доброту и за еду, которую он приносил, и за то, что Бруно вызвался помочь найти папу.

Но до объятий дело так и не дошло, вместо этого они потопали прочь от ограды к лагерю. Этот путь Шмуэль преодолевал почти каждый день в течение года, когда ему удавалось, прокравшись незамеченным мимо солдат, сбежать в эту часть Аж-Выси, где не было постоянной охраны и где ему посчастливилось встретить такого друга, как Бруно.

До лагеря они добрались быстро. Бруно жадно разглядывал все вокруг. Глядя из окна своей спальни, он воображал, что в длинных строениях обитают счастливые семьи, по вечерам бабушки и дедушки сидят в креслах-качалках перед домом и рассказывают тем, кто хочет послушать, насколько лучше жилось, когда они были маленькими, и как они уважали старших, не то что нынешние дети. Бруно воображал, что все мальчики и девочки, живущие здесь, сбиваются в компании, играют в теннис или в футбол, прыгают через скакалку или чертят классики на земле.

Он предполагал, что в центре лагеря стоит магазин, а может, и маленькое кафе вроде тех, что он видел в Берлине; в наличии овощных и фруктовых рядов он был не совсем уверен, но все же надеялся на лучшее.

Однако ничего из того, что Бруно нарисовал в своем воображении, в лагере не обнаружилось.

Ни стариков, сидящих в креслах-качалках на крылечках.

Ни детей, играющих в футбол или прыгающих через скакалку.

Отсутствовали не только фруктовые и овощные ряды, но и кафе вроде тех, что Бруно видел в Берлине.

На самом деле было вот что: люди, сбившись в кучу, сидели на земле с опущенными головами, и вид у них был страшно унылый. Роднила их не только мрачность, но и жуткая худоба, ввалившиеся глаза и обритые головы. Последнее обстоятельство Бруно был в состоянии объяснить: вши, что же еще.

В одном из закоулков Бруно увидел троих солдат; они командовали отрядом, насчитывавшим примерно двадцать мужчин. Солдаты орали на них, а кое-кто из мужчин стоял на коленях, обхватив голову руками.

На другом пятачке собралась компания солдат, они смеялись, заглядывали в дула своих автоматов, целились неизвестно куда, но не стреляли.

Бруно озирался по сторонам, он никаких других людей так и не заметил. Получалось, что обитатели лагеря делились на две категории: либо веселые, смеющиеся, орущие солдаты в красивой форме – либо несчастные, плачущие люди в пижамах, большинство из которых смотрели в пространство ничего не выражающим взглядом.

– Пожалуй, мне здесь не нравится, – сказал Бруно немного погодя.

– Мне тоже, – отозвался Шмуэль.

– И по-моему, мне пора возвращаться домой.

Шмуэль замер на месте.

– А как же папа? – спросил он. – Ты сказал, что поможешь найти его.

Бруно был не из тех, кто не держит слова, а тем более он дал обещание другу, с которым видится в последний раз – по крайней мере здесь, в Аж-Выси.

– Ладно, – ответил Бруно. Правда, чувствовал он себя уже не так уверенно, как раньше. – Но где нам его искать?

– Ты говорил, что нужно собрать сведения. – Шмуэль пал духом: ведь если Бруно ему не поможет, то кто тогда?

– Сведения, да, – кивнул Бруно. – Верно. Что ж, начнем.

Бруно сдержал слово: часа полтора мальчики рыскали по лагерю в поисках сведений. Они не очень понимали, что именно ищут, но Бруно не уставал повторять, что чутье исследователя их не подведет и когда они найдут то, что им нужно, они сразу это поймут.

Но они ничего не нашли, ничего, что бы подсказало им, куда исчез папа Шмуэля. А на улице становилось все темнее и темнее.

Бруно задрал голову – похоже, опять пойдет дождь. И в конце концов Бруно сдался:

– Прости, Шмуэль. Прости, что мы не нашли никаких сведений.

Шмуэль грустно кивнул. Он не удивился. В глубине души он и не надеялся, что они отыщут следы папы. Но хорошо хотя бы то, что его друг побывал у него в гостях и посмотрел, как он живет.

– Думаю, мне пора возвращаться домой, – сказал Бруно. – Проводишь меня до ограды?

Ответить Шмуэль не успел. В этот момент раздался громкий свисток, и не меньше десяти солдат – столько сразу Бруно еще не видел ни в одной части лагеря – окружили площадку, ту самую площадку, на которой стояли Бруно и Шмуэль.

– Что это? – прошептал Бруно. – Что происходит?

– Такое случается иногда, – объяснил Шмуэль. – Они заставляют людей маршировать.

– Маршировать? – изумился Бруно. – Я не могу, у меня нет времени. Мне надо поспеть домой к ужину. Сегодня у нас жареная говядина.

– Ш-ш, – Шмуэль приложил палец к губам. – Молчи, а то они разозлятся.

Бруно насупился, но вздохнул с облегчением, когда к ним начали подтягиваться другие люди в полосатых пижамах; многих подталкивали солдаты, и мальчики оказались в центре толпы, так что их не было видно. Бруно не понимал, почему все такие испуганные, – в конце концов, маршировка не самое ужасное занятие на свете. Ему хотелось шепнуть этим людям, что все будет хорошо, что его отец – комендант лагеря, и если он отдает какой-нибудь приказ, значит, так надо, и бояться тут нечего.

Снова раздались свистки, и колонна приблизительно из ста человек медленно двинулась вперед; Бруно и Шмуэль по-прежнему находились в самой середине. Сзади послышалась какая-то возня, кто-то в конце колонны отказывался маршировать вместе со всеми. Бруно был слишком мал ростом, чтобы увидеть, что там происходит, он только услыхал громкие крики и выстрелы, но что к чему, так и не разобрал.