Юлия Климова - В ее сердце акварель

Ева, тяжело дыша, помолчала немного, а потом тихо произнесла:

– Я тебя убью.

Глеб коснулся ее запястья, насладился ощущением гладкой нежной кожи и спокойно ответил:

– Во-первых, это невозможно, а во-вторых, зачем?

Демонстративно убрав руку за спину, Ева вздернула подбородок и ледяным тоном ответила:

– Чтобы больше никогда не видеть тебя и не слышать.

– Как говорится, бойтесь своих желаний. Вполне может наступить день, когда ты потеряешь меня, вспомнишь эту томительную минуту и пожалеешь о сказанном.

– Я поняла… – Ева улыбнулась, приподняла тонкие брови и добавила: – Ты сумасшедший. Это многое объясняет.

– Извини, у меня клюет. Осетра на ужин ловлю для своей старушки. Не хотелось бы его упустить. – Ответно улыбнувшись, Глеб развернулся и вразвалочку направился к удочке. Спину жгло от испепеляющего взгляда. «Гнев тебе к лицу, дорогая. Но многое уже изменилось между нами, а ты и не заметила… Скучаешь, да? Пустячок, а приятно». Посмотрев на опять завалившийся набок поплавок, Глеб иронично произнес: – Ушла рыбешка-то. – И, глядя на небо, добавил: – Не дождалась меня, грешного.

Да, она пришла, чтобы высказать все. Ева сжала губы, резким движением убрала съехавшую на лицо прядь и решительно пошла к дому. Травмированная щиколотка ныла, но сейчас было совершенно не до нее – чувства, жужжащие, точно очумелые пчелы, ранили душу и доводили почти до исступления.

Ева потратила больше часа, уговаривая себя не идти на реку, но разумные доводы не победили в горячем споре. Волновались, подрагивая, вешалки в шкафу, рука тянулась к расческе, капучино оказался не таким горячим, как требовалось, да и может ли отвлечь кофе, когда «враг явился в дом». И только представить: завтра эта наглая физиономия своим самодовольством буквально осветит гостиную…

«Нет!»

Ева остановилась, прижала ладонь правой руки ко лбу и закрыла глаза. Шум деревьев сразу вышел на первый план, обжигающие мысли отхлынули. Как, оказывается, мало нужно, чтобы успокоиться, сердце постепенно перестает бешено колотиться, ноги немеют, напряжение в позвоночнике тает… Ева медленно опустила руку и открыла глаза.

– Он прогнал меня? Нет, я ушла сама. – Она вновь поправила волосы и устремилась к дому более уверенно, глядя вперед. – Я ушла сама. Ясно?

С ума сойти, у нее никогда раньше не случалось подобных перепадов настроения, а теперь… Что с ней сделал этот… Всего за пару дней. Ева пошла быстрее оттого, что последующие рассуждения потянули ее в сторону правды, а к этому душа была совершенно не готова. Она думает о Глебе, слишком много и часто. Почти каждая его фраза застревает в голове, и нет способа перечеркнуть ее или стереть. «Наваждение какое-то». И зачем нужно было столь тщательно подбирать одежду, наносить макияж?.. Зачем?! Какая разница, что подумает Глеб Андреевич Трофимов!

«Не поленился, притащился в дом… А мама тоже хороша, пригласила его на день рождения… – Ева подумала о спокойствии, всегда царившем в ее жизни, расправила плечи и коротко улыбнулась: – Ничего, выдержу. Можно не сомневаться, завтра Глеб непременно явится. Ну и пусть. Не буду обращать на него внимания, уверена, его это заденет».

Она представила, как гордо стоит около окна в прямом длинном красном платье, доходящем до пола. Царственная, бесподобная. В гостиную входит Глеб. Их взгляды встречаются и… «Интересно, он со всеми женщинами ведет себя так?» Сердце застучало чаще, Ева коротко вздохнула и подавила желание обернуться. Деревья давно скрыли берег реки и Глеба, но отчего-то захотелось убедиться в этом. Глупо. Она же знает каждый изгиб этой тропинки, каждое дерево.

Зайдя в дом, Ева быстро поднялась в свою комнату, переоделась, простояла около зеркала минут пять, а затем забралась с ногами на диван и посмотрела в сторону окна, вытаскивая из памяти каждую минуту, проведенную с Глебом Трофимовым. Как бы хотелось узнать, о чем он думал при первой встрече и сейчас… Откуда ощущение, будто он угадывает ее поступки и даже читает мысли? Ева покачала головой и замерла.

«Ничего удивительного, у него наверняка богатый жизненный опыт. Зачем я потащилась к реке… Лучше ежечасно убивать его равнодушием… Я надену именно красное платье, оно мне особенно идет».

Ева прислушалась к себе и поняла: больше всего ей хочется, чтобы завтра на вечер не пришел совсем другой человек. Ее муж.

Несмотря на возраст, Зофия Дмитриевна любила утро дня рождения. Ей нравилось обходить дом, пока все спят, и вспоминать те события и чувства, которые когда-то тревожили или радовали душу. «Все к лучшему» – пожалуй, эту фразу она могла приложить к любому году своей жизни. Исключение – смерть мужа.

Много лет назад Зофия Дмитриевна покинула Польшу. Потеря матери, наследство и проблемы со здоровьем требовали перемен. Ей тогда было семнадцать.

– Семнадцать прекрасных лет, – тихо произнесла Зофия Дмитриевна и внимательно оглядела гостиную, выискивая какой-либо недочет. «Идеально. Да, Ева гораздо лучше расставляет цветы, Кирилл бы опять устроил из ваз парад войск. – Она мягко улыбнулась, думая о сыне, и перевела взгляд на часы. Семь. К двенадцати начнут подтягиваться гости. Сначала чаепитие, затем отдых после дороги, а уж там и до вечера рукой подать. Глеб Трофимов и неизвестная Олеся… Они придут позже, к торжественной части. Новые лица – это даже хорошо… Надеюсь, Кирилл понимает, что ничего общего у него с художницами быть не может. Ему просто скучно… Тридцать четыре года – прекрасный возраст для создания семьи. Кажется, он и сам к этому давно готов… Вот только где взять достойную кандидатуру на место жены? И как страшно ошибиться… – Зофия Дмитриевна коснулась кончиками пальцев белоснежного цветка орхидеи и мысленно добавила: – «Хочу, чтобы Кириллу повезло. Он заслуживает счастья, вот только в наше время девушки оставляют желать лучшего. Редко встретишь достойную семью, уделяющую достаточно времени воспитанию детей. То одно, то другое…»

Для вечера Зофия Дмитриевна выбрала платье с длинными рукавами из лилового панбархата. Без какого-либо воротника, с мягкими складками на длинной юбке. Последнее время нравилась роскошная простота, именно поэтому наряд должны были украсить длинные бусы из крупных жемчужин. Лет пять назад эти бусы ей подарил Кирилл. Она любила их брать в Москву, когда навещала знакомых, ходила в театр, выступала на благотворительных вечерах. Но последние годы Зофия Дмитриевна выбиралась из Утятина все реже и реже, больше нравилось приглашать гостей к себе.

– Значит, Олеся… Посмотрим…

За что он любил тетю Фаю, так это за неугасаемый оптимизм и яркое чувство юмора. Когда Кириллу было лет тринадцать, она подсовывала ему деньги и обязательно добавляла: «На женщин, милок. Они всегда стоили дорого». Невысокая, чуть сгорбленная, с крючковатым носом, пышно взбитыми седыми волосами и выразительными карими глазами, тетя Фая походила не то на злую колдунью, не то на старую добрую фею. Внешность, манера держаться, острые фразы гармонично сливались, перечеркивая старость, так любившую глубокие морщины.