Бронислава Бродская - Мне хорошо, мне так и надо… [СИ]

Они живут на даче, неподалеку от посёлка Пустошка Псковской области. До Москвы ночь пути. Люди в поезде морщатся, когда понимают, что оказались в купе с инвалидом. Скрыть это уже не удаётся. Надо бы, наверное, уезжать домой в московскую квартиру, тем более, что стало холодно, но Галина Борисовна твёрдо решила сидеть на даче до 1 октября, кровь из носу. Зачем ей была нужна «кровь» она и сама бы не взялась объяснить. Дала себе зарок, надо его выполнять. Галина Борисовна многого не умела, но это она умела в совершенстве: убедить саму себя, что она права, что делает что-то правильно. Сбить её с единожды принятого решения, было практически невозможно. До 1 октября сидеть в Пустошке надо потому, что Валюше на воздухе лучше, да и она вдали от цивилизации не подвергается московским соблазнам. Её долг — не оставлять мужа одного, и она не оставит! Это правильное решение и нечего давать себе поблажки, что бы там ни говорили. Какая разница, какая погода? 1-го — значит 1-го. В Галине Борисовне всегда было что-то неуловимо мазохистское, хотя если бы ей об этом сказали, она бы не согласилась. Она — человек долга, молодец! Неважно, что сейчас Валентин не может оценить её подвигов.

Впрочем, он никогда не мог. Сколько она делала для семьи, а кто это ценит? Муж не ценит. Галина Борисовна начинала заводиться, ей даже захотелось свою досаду на несправедливость мира кому-нибудь высказать, но было некому. Не ему же, старику с бессмысленным взглядом, который ей никогда не мог быть подспорьем.

В это лето ей всё-таки удалось прокатиться в Швейцарию на выпускной вечер внука. Мальчик её пригласил, что отказываться? Нет уж. Тем более, что она тут как раба, имеет в конце концов право. Как уж её Оля отговаривала! А почему бы и нет? Кому от этого плохо? Хоть летом надо что-нибудь придумывать. Она всегда умеет придумать как отпраздновать праздник оригинально, не так как у всех. Это дурацкое сидение за столом — скучно, пошло, банально.

Прошлым летом ей исполнилось 75 лет, так она такой юбилей устроила, ни у кого такого не было. Галина Борисовна мешала на плите кашу и улыбалась. Вот какая идея: никаких застолий, надоело. Вместо сидения за столом все гости отправятся на экскурсию в прошлое. Её прошлое, детство, ранняя юность. Надо пройти по переулкам, зайти в кафе, съесть лёгкие закуски, потом выйти к Чистым прудам, оттуда мимо её школы, мимо того места, где был их дом, они подойдут к другому кафе, где их будет ждать чай с пирожками. Разве не интересно всем окунуться в атмосферу её послевоенного детства. Она будет идти впереди под руку с Валюшей и всем всё рассказывать как экскурсовод. «Что? Пожилые люди? Трудно идти? Что за ерунда. Не могут пару километров пешком пройти?» — Галина Борисовна с удовольствием вспоминала юбилейную экскурсию и свои аргументы против скептиков. Встретились у метро, небольшая группа немолодых людей, девчонки-подружки из института с мужьями. Этих на такие вещи и уговаривать не надо. Галина вспомнила, как они один раз, когда Олег приезжал в Москву, пошли к друзьям в гости в Строгино, там все вместе вышли чистить снег с площадки и заливать каток для детей. Мороз и солнце — день чудесный… Забытое озорное ощущение субботника. Одно удовольствие лопаткой помахать. А Олег, сын, был явно недоволен. Ему что лень было снег чистить? Молодой, сильный… он, что переломился? До сих пор Галина Борисовна хранила в памяти его недовольную гримасу.

А сейчас опять. По Олегу было видно, что прогулка по Чистым прудам не так уж его вдохновляет. «Вот, Олег, моя школа… видишь?» Да плевать ему было на её школу и на место, где был их дом. С Валей под руку идти не получилось. Как она сразу не подумала, что не получится. Валя шёл слишком медленно, тяжело опираясь на руку Олега, который практически тащил отца на себе. Валентин мелко переставлял ноги, выворачивая носки, глядел прямо перед собой. Пару раз сильно споткнулся, Олег его еле удержал. Лучше бы Валя под ноги смотрел. Она всё время настаивала, что Валюше надо тренироваться, а то совсем распустился. Так нельзя. Олег с отцом плелись в самом конце процессии, оба ничего из её объяснений не слышали. Она же для них старалась. Оля с Наташей, дочери, шли рядом. Галина развеселилась, раскраснелась, было немного жарко. Юра со Светой тоже сильно отстали, Галина слушала тяжёлое натужное Юрино дыхание, Света поддерживала мужа. «Ну вот, запыхался. Ходить надо больше, спорт не оставлять», — своих пожилых однокашников Галине было вовсе не жалко. Ею овладел кураж, и она совсем на Олега с отцом не оборачивалась. Это её праздник, пусть все делают, как ей хочется. Что тут такого. Перед самым кафе, куда первой зашла старшая дочь Оля, Галина оглянулась на сильно отставших сына с мужем. Олег держал отца двумя руками, Валентин заваливался на один бок. Галина стала приглашать гостей вовнутрь.

Валентин её тихо раздражал: ну почему с ним это случилось? Откуда она взялась, эта болезнь Паркинсона? Чем она вызвана? Они не сразу и заметили, что с отцом что-то не так. Ну чай несколько раз немного разлил, она и значения не придала. Почему-то долго возился со шнурками, у него сделалась странная шаркающая походка. Пошли к врачу, который в первый раз стал им говорить о паркинсонизме. Галина Борисовна не поверила: ничего у него нет. Просто устал, слишком много сидит, надо больше спортом заниматься. Каждый вечер она выводила Валентина гулять, заставляла заниматься с гантелями. Пришлось принимать таблетки. Уж как она не хотела, но Олег из Америки настаивал. Как он мог настаивать, он даже не видел отца? Какое-то время ей казалось, что болезнь, если это вообще была болезнь, застопорилась, и даже после лета в Пустошке, наступило улучшение. Валентин тоже старался не обращать на болезнь внимания, ходил на работу, но справлялся там с трудом. Стал медленно говорить, с затруднением, терял мысль. Он брал в рот еду и долго не глотал. «Глотай, Валя, что ты сидишь!» — кричала ему Галина, но он смотрел мимо неё, ничего не отвечая. А вдруг его с работы выгонят, этого Галина побаивалась. «Мама, отцу надо уйти, он там всем мешает. Какой из него теперь начальник?» — Оля папу «сдавала». «Нет, нет, ни за что. Уйти с работы — это для него смерть», — Галина даже и слышать не хотела о пенсии. Олег из Америки тоже её убеждал, что отцу пора уйти, что, дескать, это не дело, он и сам не работает и место занимает. Неужели она, мама, не понимает. «Да нет, они не осмелятся его выгнать. Слишком его на работе уважают. Да он больной стоит их всех здоровых. С его-то опытом. Может ему и трудно с людьми, но работа-то от этого не страдает», — Галина Борисовна умела мастерски убедить себя в чём угодно. Надо работать до гробовой доски, умереть на работе. Вот как надо. Надо-то — надо, но Галина смотрела на маскообразное лицо мужа, на полное отсутствие у него мотивации для любых действий, даже самых простых. Валентину стало трудно контролировать положение своего тела. Но у него ещё бывали минуты просветления и тогда он был её прежний Валюша. Надежду она не теряла, но Олег ей говорил, что отец в итоге не сможет держать мочу и кал и возможно станет совсем слабоумным. «А это мы ещё посмотрим…» Галина Борисовна не желала себя расстраивать и верить таким неутешительным прогнозам. Олег «каркал» и очень её этим злил. Вот средняя дочь Наташа, наоборот, за всё бралась, только бы папу вылечить. «Мы, мама, его будем нашей любовью лечить. Бог нам поможет», — вот что она говорила. Галина Борисовна рассказывала о лечении любовью Олегу, но он только молчал в трубку. Иногда вдруг принимался возражать, говорил, что это глупости, и тогда Галина Борисовна спорила с ним назло. «А ты что предлагаешь? Сидеть сложа руки? Папу надо спасать. Ты же врач…», — вот что она ему в трубку кричала и часто принималась плакать от обиды на его черствость.