Бронислава Бродская - Биарриц-сюита [СИ]

А что ему еще было говорить? Но, Женя знала, что директор был резко недоволен, распекал ее в своем кабинете. Ах, если бы ей просто было один раз стыдно и все… Нет, к сожалению, ничего не закончилось. Пользователи продолжали писать о непрофессионализме, о том, что Женя недостойна заниматься PR, ее называли «госпожа» и дальше приводилась ее фамилия. Начальнику саркастически сочувствовали, т. к. с их точки зрения SMM-бизнес все еще живет в серой зоне, пользуясь неясными методами работы, что толковых специалистов немного, что приходится набирать на работу кого угодно. Получалось, что Женя и была «кто угодно», непрофессиональна и не воспитана, это ее имели в виду. Женя нарушила некий общественный договор между интеллигентными людьми, что хамство — это плохо и недопустимо. Она нанесла урон своему агентству.

Женя и сама понимала, что ее «занесло», что она поступила непрофессионально, что она работает в Фейсбуке, и даже личные посты — это тоже часть ее работы. Есть же такая штука, как репутация! Кто, действительно, наймет устроителя вечеринок, который вне вечеринки, писает на фикус, или сморкается в занавеску, и это становится известным? Женя ревниво следила за тем, кто как реагирует на происшедшее в соцсетях: больше «за» нее, или больше «против»? Ужас был в том, что было больше «против», сотни людей.

Вот это-то сейчас Женя и чувствовала во взглядах сотрудников. Агентство никому не принесло официальных извинений, и Женя тоже никаких «простите, я сожалею» не помещала, но ее имя… его трепали почем зря, и это было так обидно. Хорошо, что родители ничего не знали. Они никогда не открывали соцсетей, и могли бы узнать подробности инцидента только, если бы Женя сама им рассказала, но она же не дура! Мама бросилась бы ее защищать, а папа… тут она была не уверена. Папа мог бы удивленно на нее посмотреть и замолчать, ничего не комментируя. Да, что гадать насчет папиной реакции: она прекрасно знала, что «поссать» — это был не его стиль. Женя поклялась сама себе отныне и навсегда следить за тем, что она пишет.

На работе у нее было несколько незначительных дел, и скоро Жене опять пришлось выйти под дождь. И без того неважное настроение вконец испортилось. Вечером, однако, она пойдет в театр, посмотрит новый спектакль в Московском Академическом молодежном театре , премьеру Смехова Самоубийца . Противный день, но, может хоть закончится хорошо. Жене было все равно, понравится ей спектакль или нет. Главное было написать о нем статью, которую опубликуют на престижном портале Театрал . Увидят ее фамилию под рецензией и хоть может поймут, что она не только глупая, вульгарная грубиянка. Стало чуть легче. Женя решила ехать к подруге, они вместе скоротают время до вечера и отправятся на спектакль. Там у подруги, к сожалению, будет маленький ребенок, но… это можно пережить. Подруга, правда, начнет опять спрашивать о переменах в личной жизни. Она гордилась тем, что она мать-одиночка, и все время намекала Жене, что «ей тоже так надо сделать». Только этого не хватало! Подругу она заткнет, да еще как. И не надо будет думать о профессиональной этике в соцсетях.

Женя села в машину и завела двигатель. Стекла немедленно запотели, нужно включить обогреватель на ветровое стекло и немного подождать. Снаружи было серо и безотрадно. Женя посмотрела на часы и снова вспомнила об отце. «Уже наверное по Биаррицу гуляет. Пойдет к морю, потом в ресторан… счастливчик», — ревниво подумала Женя и осторожно выехала в крайний правый ряд. Было странно себе представить, что где-то растут каштаны и магнолии, но кое-кто… такие занудноватые пожилые господа, как ее папа, этого не ценят.

Зажглась надпись «привязать ремни». Егор понял, что они снижаются. Прошло еще минут двадцать, самолет чуть тряхнуло: выпустили шасси, машина заходила на посадку. В иллюминаторе стало видно приближающуюся землю. Обычный ландшафт. По узким полоскам шоссе едут маленькие машинки, россыпи домов, зеленые пятна парков, голубая гладь моря. Небольшой толчок, самолет быстро заскользил по полосе. «Хорошо сели, мягко.» — отметил Егор. Его резко прижало к спинке. Пилот включил торможение. «Сейчас борт пришвартуется…, подойдут „погранцы“, и будет разрешение открывать двери. Надо собираться.» — Егор сосредоточился на своих действиях, когда он выйдет в город. Прежде всего, ему надо было взять машину и ехать в гостиницу. В свой прошлый приезд, он так и сделал. Город ему очень понравился, машина давала свободу, можно и по окрестностям поездить. Егор планировал пробыть здесь все выходные, и вечером в воскресенье поездом ехать в Ганновер, а оттуда уже домой, в Лос Анджелес, из Франкфурта.

Он опять сам себе удивился: почему бы ему сразу не поехать домой? Зачем этот крюк? Егор подумал о Лоре, которая даже и не знает, что он в Биаррице, ждет его… а он искусственно откладывает возвращение. Черт бы его побрал. Одиссей хренов! Появилось императивное желание курить, для этого нужно было как можно скорее выйти в город. Открыли дверь, люди стояли в проходе, ждали пока выйдут пассажиры первого класса. Потом выпустили тех, кто сидел в самом начале. Все нервничали и как обычно удивлялись, почему сразу всех не выпускают. «Подождете, козлы! Не выпускают, потому что надо держать центровку машины, груз-то еще не сняли…», — Егору нетерпение окружающих действовало на нервы. В поезде или в автобусе он чувствовал себя нормальным пассажиром, которого везли, а в самолете ему это не удавалось, хотя он не летал уже давно и чувствовать себя в полете «на работе» было откровенно глупо.

Люди потянулись по проходу, бортпроводницы всем заученно кивали, а ему даже сказали какие-то приятные слова, которые он пропустил мимо ушей. Он им приветственно помахал рукой, но мысли его уже были далеко. Егор вышел на улицу, и сразу раскурив сигарету, почувствовал облегчение. Пропало неприятное нервное состояние. Прямо перед его носом висел указатель к Alamo и Avis . Он знал, что все эти компании находятся практически на одной стоянке, да и цены у них одинаковые. Он взял небольшой Фиат, и отъехав в сторонку, принялся смотреть на схематичную карту, которую ему дали клерки. Номер в отеле он забронировал заранее. Там он сегодня переночует, а завтра поздно вечером у него поезд. Поезд до Франкфурта, а там еще два часа поездом до Ганновера. Почему-то захотелось проехаться по Европе на поезде, хотя смысла в такой ночной поездке было немного.

Егор привык делать то, что хотел, хотя и не всегда мог объяснить «зачем». Его машина выехала на короткую автостраду, ведущую к городу. До центра было минут 10–15, и где-то там был расположен его отель, в прошлый раз он жил в другом. Сначала Егор проехал мимо здания отеля, не заметив его. Это был просто большой особняк, загороженный старыми раскидистыми деревьями. Он справился по карте, да и его «навигатор Наташа» спокойным женским голосом указал ему, что «он доехал до места». Войдя в ворота, Егор увидел скромную вывеску Le Saint Charles . Он подошел к рецепции, мило улыбнулся старушке-рецепционистке, и вскоре уже открывал большим, «под старину» ключем, свой номер на втором этаже. «А ничего», — подумал он, оценив чистое ковровое покрытие, широкую кровать с каким-то импровизированным балдахином, настольные лампочки «ампир», и нарочито помпезную позолоту на обоях. Отель был в старом европейском стиле, хотя ванная, отделанная белым кафелем, была вполне современна. Егор ценил такие отели в Европе, они были для него интереснее, чем комфортные, но безликие отели международных «сетей». Самое главное, что Saint Charles был совсем близко к главной набережной города Grand Plage . Егор заметил, что ресторан отеля расположен в классической гостиной с камином, но поскольку было очень тепло, еду подавали на террасе, с видом на сад. Народу там не было: завтрак уже закончился, а обед не начался.