Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Каждый день по дороге на работу я проходила мимо салона «Джули’з Бьюти Баскет». На мое счастье, сегодня какая-то их клиентка отменила визит и у них для меня нашлось окно. Меня примет Кайла, это займет порядка двадцати минут и обойдется мне в сорок пять фунтов. Сорок пять! Однако, когда Кайла повела меня в один из кабинетов на нижнем уровне, я напомнила себе, что он того стоит. Как и другие сотрудники салона, Кайла была одета в некое подобие белого хирургического халата и белые сабо. Мне эта псевдомедицинская униформа понравилась. Мы вошли в неприятно маленькую комнатку, в которую едва помещались лишь кушетка, стул и небольшой столик.

— Теперь вам надо снять… — сказала она и бросила взгляд на нижнюю половину моего туловища… — э-э-э… брюки, нижнее белье и лечь на кушетку. Хотите, оставайтесь ниже пояса обнаженной, или можете взять вот это.

С этими словами она положила на кушетку небольшой пакет.

— Накроетесь полотенцем, я вернусь через пару минут. Хорошо?

Я кивнула.

Как только за ней закрылась дверь, я освободила ноги от туфель и стащила брюки. А вот нужно ли оставлять носки? Взвесив все за и против, я пришла к выводу, что, видимо, нужно. Я сняла трусы и на мгновение задумалась, куда их девать. Размещать их так же, как и брюки, на стуле, где их кто угодно может увидеть, казалось не совсем верным, поэтому я аккуратно свернула их и сунула в сумку. Чувствуя себя неловко в таком оголенном виде, я взяла с кушетки пакет, открыла и вытряхнула из него содержимое: маленькие черные трусы в стиле, фигурирующем в каталогах «Маркс и Спенсер» как «танга», сшитые из той же фильтровальной бумаги, из какой делают чайные пакетики. Натянув их на себя, я обнаружила, что они слишком узкие и что моя плоть вываливается из них со всех сторон — спереди, сзади и по бокам.

Кушетка оказалась очень высокой. Под ней я обнаружила пластмассовую табуреточку, которой я воспользовалась, чтобы взобраться. Я легла. В изголовье кушетки лежало полотенце, ниже она была покрыта голубой эластичной простыней, какими пользуются и врачи. В ногах было сложено еще одно черное полотенце, которое я натянула на себя, чтобы прикрыться. Черные полотенца внушили мне беспокойство. Какую грязь на них пытались скрыть, выбрав этот цвет? Я уставилась в потолок, сосчитала на нем лампочки, потом посмотрела по сторонам. Тусклое освещение не помешало мне углядеть на бледных стенах царапины. Кайла постучала в дверь и вошла — сама живость и приветливость.

— Ну, и что мы сегодня будем делать? — спросила она.

— Как я уже говорила, восковую эпиляцию в зоне бикини, пожалуйста.

— Да-да, простите, — улыбнулась она, — я имею в виду, какой вариант вас интересует?

Я немного подумала и сказала:

— Может, самый обычный воск… из которого свечи делают?

— Какую форму? — резко спросила она.

Тут она заметила выражение моего лица и стала терпеливо перечислять, загибая пальцы:

— Вы можете выбрать французскую, бразильскую или голливудскую.

Я опять задумалась, без конца прокручивая в голове эти три слова и пользуясь той же методикой, к которой прибегала, решая кроссворды, терпеливо дожидаясь, пока буквы выстроятся в нужном порядке. Французская, бразильская, голливудская… Французская, бразильская, голливудская…

— Голливуд, — наконец решила я, — Голый Вуд, и я тоже голая…

Не обращая внимания на мои игры со словами, она убрала полотенце и протянула:

— Таааак… ну ладно…

Потом подошла к столу, выдвинула ящичек и что-то из него вытащила.

— Еще два фунта за стрижку, — сухо сказала она, надевая одноразовые перчатки.

Машинка зажужжала, я уставилась в потолок. Мне ни капельки было не больно! Закончив, она взяла щетку с густой щетиной и смахнула состриженные волосы на пол. Я почувствовала, что в душе поднимается волна паники. Войдя в комнату, я даже не посмотрела на пол. Неужели она то же самое делала и с другими клиентками? Неужели волосы с их интимной зоны теперь пристанут к подошвам моих носков в горошек? От этой мысли мне стало немного дурно.

— Ну вот, теперь лучше, — сказала она, — теперь я постараюсь сделать все как можно быстрее. Как минимум двенадцать часов после процедуры не применяйте в этом месте ароматические лосьоны, хорошо?

Она встряхнула баночку с воском, которая все это время нагревалась на столе рядом с кушеткой.

— Не волнуйтесь, Кайла, я не особенно увлекаюсь притираниями, — ответила я.

Она вытаращила на меня глаза. Я полагала, что у тех, кто занят в индустрии красоты, навыки общения должны быть развиты получше. У Кайлы с ними было почти так же плохо, как и у моих коллег.

Она отодвинула бумажные трусы и попросила меня туго натянуть кожу. Потом нанесла деревянной лопаточкой воск на мой лобок, вдавила в него полоску ткани, взяла ее за конец и резко дернула, одарив меня вспышкой отчетливой, резкой боли.

— Morituri te salutant [2] Полностью фраза звучит «Ave, Caesar, morituri te salutant» и в переводе с латыни означает «Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя». Согласно римскому историку Гаю Светонию Транквиллу, при императоре Клавдии его приветствовали этой фразой гладиаторы, отправляющиеся на арену. , — прошептала я, когда глаза защипало от слез.

Так я всегда говорю в подобных ситуациях, и каждый раз эта фраза чрезвычайно меня ободряет. Я уже собиралась сесть, но Кайла мягко толкнула меня обратно на кушетку.

— Боюсь, это только начало, — радостно сказала она.

Боль — это просто. С болью я хорошо знакома. Я удалилась в небольшую белую комнатку в своей голове, комнатку цвета облаков. В ней пахнет хлопком и крольчатами. Воздух здесь пропитан ароматом миндаля, играет чудесная музыка. Сегодня это «Вершина мира» в исполнении «Карпентерз». Этот изумительный голос… сколько же в нем благословения… сколько любви… Прекрасная, счастливая Карен Карпентер.

Кайла продолжала брать и драть. Потом попросила меня развести в стороны колени и соединить пятки.

— Как лягушка? — спросила я, но она проигнорировала меня, занятая работой, и стала отрывать волосы в самом низу.

Никогда бы не подумала, что это возможно. Закончив, Кайла попросила меня лечь нормально, сняла бумажные трусы, намазала на остатки волос горячий воск, вдавила еще одну полоску материи и победоносно ее отодрала.

— Ну вот, — сказала она, снимая перчатки и вытирая тыльной стороной ладони лоб, — так куда лучше!

После чего дала мне небольшое зеркальце, чтобы я могла на себя посмотреть.

— Но теперь там ничего нет! — в ужасе воскликнула я.

— Все правильно, это же «Голливуд», — ответила она, — как вы и просили!

Кулаки мои сжались, я недоверчиво тряхнула головой. Целью моего прихода было приобрести облик нормальной женщины, но уж никак не ребенка.