Лена Птица - Добро пожаловать в Москву, детка! [СИ]

Евгений закончил переговоры и, отпустив всех, набрал своей бывшей жене Марине. Два пропущенных звонка за какие-то полтора часа, на нее совсем не похоже, может что-то с Сашей?

— Привет, Марин, что случилось?

— Да собственно ничего. — услышал мужчина знакомые нотки предстоящего стеба.

— Я хотела спросить, ты вообще в курсе современной публицистики? Так, хотя бы немного почитываешь?

— Нннет, я не читаю современную, как ты говоришь, публицистику. — медленно ответил Евгений, пытаясь понять к чему клонит Марина.

— Очень жаль, дорогой. Одна из твоих… ммм… цитирую тебя же «сук», написала книгу, в которой ты, дорогой, предстал во всей красе со своими мазохистскими замашками!!! Браво! Аплодирую стоя! Ты увековечен, причем не только в России! Книжка — бестселлер, поэтому смотри себя скоро на голубых экранах.

— Черт! Что за бред, Марина? — Евгений абсолютно ничего не понимал, о какой еще книге стебалась его жена. — И что сильно похож? С чего ты вообще решила, что в этой книге описан именно я?

— Я узнала с первых строк! Я не поняла, ты с ней жил? Она очень точно тебя уловила! Там другие имена, какие-то детали, конечно, не сходятся, но твоя звериная сущность, холодный твой рачий расчет, твоя страсть переданы великолепно!

— Ну не я один такой, могу тебя уверить. — пытаясь успокоить себя и жену, отрезал мужчина.

— Поосторожнее с теми, кого трахаешь!

— Марин, заканчивай, какая-то полная ерунда! — неуверенно пытался оправдаться Евгений, перебирая в голове любовниц, которые могли бы чисто гипотетически что-либо написать.

— Ладно. — спокойно ответила женщина, довольная результатом. — Не так уж ты там и плох, даже в паре моментов загордилась! А книжку прочти, занятная.

Катька стояла в дверях, одной рукой держась за косяк, а другой надевая туфлю.

— Не удобно, все забываю купить какой-нибудь пуфик, — сказал Виктор, протягивая девушке две пятитысячные купюры и одну тысячу отдельно на такси.

— Да ладно, не заморачивайся, — улыбнусь девушка, сминая денежку в сумку. — Ну все, пока, спокойной ночи и удачных прыжков завтра! — сияя прощалась Катька.

— Целую, и тебе. Синий шевроле, шестьсот двадцать пять. — тоже расплылся Виктор, как чеширский кот, своей загадочно-странной улыбкой.

— Да, да, запомнила! — крикнула девушка уже выходя.

«Фух! — отпустило Катьку, когда она села в такси. — Что за человек этот Виктор, что за мужик такой?» Сорок девять лет, с проплешинкой на голове, небольшого роста, даже ниже Катьки без каблуков, но поджарый и крепкий. Волосы, оставшиеся на висках и затылке, всегда коротко подстрижены и немного топорщились в разные стороны, что придавало мужчине некую задорность и сбавляло возраст.

С Виктором Катька познакомилась больше полугода назад, когда активно искала любовника на сайте знакомств. Виктор сразу написал, что женат, что на особые ухаживания и романтики у него нет ни желания, ни времени и, что он готов просто платить деньги за секс. При этом никто никому ничем не обязан и встречаются они только по обоюдному желанию. Катька согласилась сразу. В то время она барахталась на такой мели, считая рубли на проезд в метро.

Каждая встреча с Виктором была фактически копией предыдущей. Они ужинали то, что Виктор покупал в «Азбуке Вкуса», Катька пила виски или текилу, а Виктор только вино и много ел, как впрочем, и все евреи: много, быстро, что-то в процессе хваля, а что-то честно критикуя. После обильной трапезы и непринужденных диалогов, хотя больше монологов Виктора о книгах, о фильмах и его многочисленных поездках в горы, мужчина отправлял Катьку в ванную, затем быстро ополаскивался сам, и они проходили в спальню. Катька всегда думала в эти моменты: «О, небо! Он когда-нибудь сменит место для секса?! Такая огромная квартира! И нет! Все время в спальне!»

Но Виктор ничего не менял. Даже секс был в одних и тех же позах, без особых затей и каких-либо усилий с его и с ее стороны. Такой спокойный, правильный, красивый секс и очень скучный для Катьки. «Я вообще не понимаю! — часто возмущалась Катька Вере — Зачем я ему? Так он может успешно трахать резиновую куклу, да к тому же ничего ей не платя!»

Но это все ерунда, секс не особо напрягал Катьку в отношениях с Виктором. Напрягало другое, и порой довольно жестко било по самолюбию и самооценке девушки. Виктор совершенно не умел или не хотел ее слушать. Всегда говорил только он, и если Катьке удавалось что-то вставить или она порывалась высказать свое мнение, мужчина беспардонно ее перебивал и продолжал говорить, причем говорил Виктор настолько быстро, что Катька половины слов, а иногда и больше не могла разобрать, то ли он прожевывал гласные, то ли слишком свистел в согласных, заваривая такую словесную кашу, похожую на овсянку со слизью. Катька даже порой терялась, какой вопрос ей задать, чтобы продолжить беседу, потому что она не расслышала предыдущего спича.

«Нет, я, конечно, понимаю, что я не для бесед приезжаю, Вер, но он же говорит, и много! — возмущалась девушка Вере — Какие-то рамки разговорного этикета, не знаю, какое-то чувство такта должно присутствовать в конце концов!»

Такси ровно ехало по ночной, уже довольно прохладной, осенней Москве. Девушка любила Москву. Она благоволила перед ней. Москва для Катьки в эту дождливую листопадную ночь явилась Моникой Белуччи. Красивая, статная, зрелая и совершенно не стареющая. Моника-Москва изредка поглядывала на Катьку с высоты своей звездности и красоты, снисходительно улыбаясь лишь уголками большого чувственного рта. Такой столицу видела девушка в этот момент.

— О! Ну что приехала, проститня! — буркнула с порога Вера из темноты квартиры.

— Да, приехала, канеш. Ты чего не спишь?

— Да, не могу! Хожу курю, уже всю пачку выкурила, гоняю, — сипло ответила Вера.

— Понятно. Тебе сколько, пять хватит?

— Ага. Спасибочки.

— Вот, кладу на стол, надеюсь не побрезгуете, мадам, чисто заработанным телесным трудом? — улыбаясь, парировала подруга.

— Да, ладно, дурочка! Еще обидься! Эх, я бы так сейчас сексанула, мужика полгода не было, уже забыла вообще, что такое секс.

— Ой, Вера! Если ты немного подвинешь свои перфекционистические замашки в свои тидцать восемь лет уходящей драгоценной молодости, то и на твоей заросшей тропинке возьмет да и вырастет грибок, а может даже не один! — расхохоталась Катька.

— Так! Если тебе опять не дали сказать ни слова, не нужно сейчас на меня обрушивать ушат своей филологической ущемленности! — подкалывая подругу, пробурчала Вера.

— Охохо! Ну пусть лучше будет филологическая, чем физическая! Цвету вон, как роза, больше двадцати семи не дают! — продолжала шуточную перепалку Катька, укладываясь спать рядом.