Марсель Паньоль - Слава моего отца. Замок моей матери [сборник, litres]

Слева от ложбины Жардинье располагалась кремнистая крутизна обрыва, по верху которого шла черная кайма из сосен и каменных дубов – водораздел между скалами и небом.

Этот пейзаж, который я всегда видел не иначе как трепещущим, танцующим в знойном воздухе жарких летних дней, замер, напоминая огромные рождественские ясли из картона.

Над нашими головами проплывали зловещие фиолетовые тучи, и голубоватый свет дня с каждой минутой все больше тускнел, словно пламя гаснущей керосиновой лампы.

Мне не было страшно, но мною овладело странное ощущение беспокойства, какая-то идущая из глубины животная тревога.

Обычные ароматы холмов – и прежде всего аромат лаванды – прибило к земле, они стали густыми, чуть ли не осязаемыми.

Мимо нас очертя голову, словно за ними гнались охотничьи собаки, промчалось несколько кроликов, потом из ложбины бесшумно вылетели куропатки с широко раскрытыми крыльями и расположились шагах в тридцати слева от нас, под выступом серого обрыва.

И только тогда, в торжественной тишине холмов, завели свою песнь неподвижно стоящие сосны.

Это был отдаленный шепот, еле уловимый гул, слишком слабый, чтобы отозваться эхом, но какой-то подрагивающий, непрестанный, волшебный.

Мы не шевелились, не говорили. Откуда-то со стороны Бомсурн донесся крик перепелятника, сначала пронзительный, отрывистый, а потом долгий, словно зовущий на помощь; на серую скалу перед моими глазами упали первые капли дождя.

Капли были редкими, тяжелыми, стукаясь о скалу, они отскакивали от нее и словно взрывались, после чего на камне оставались фиолетовые пятна размером с монетку. Затем они сблизились во времени и в пространстве, и поверхность скалы залоснилась, как городской тротуар под дождем. И наконец, проткнув грозовые тучи, сверкнула короткая молния, за ней раздался сухой треск, грянул гром, и разверзлись хляби небесные, из которых с оглушительным грохотом на гарригу обрушились тонны воды.

Лили расхохотался, он был бледен, я почувствовал, что и сам я побледнел, но обоим стало легче дышать.

Отвесно падающие струи дождя скрыли пейзаж, был виден только какой-то полукруг, еле-еле просматривающийся за плотной кисеей из белых жемчужных капель. Время от времени вспышка молнии, такая короткая, что казалась неподвижной, озаряла ярким светом черный свод, и черные абрисы деревьев проступали сквозь стену дождя, напоминающую стеклянную. Было холодно.

– Интересно, где мой отец? – вслух подумал я.

– Они, верно, уже добрались до пещеры в Пастан или до ложбины Зив, – отозвался Лили и, несколько секунд подумав, добавил: – Я тебе сейчас открою большой секрет, но клянись, что никогда никому не скажешь об этом! Ты должен дать клятву на деревянном и железном крестах.

Это была особая клятва, подходящая для событий исключительной важности. Выражение лица у Лили было серьезным как никогда, он ждал. Я встал и, вытянув правую руку вперед, под стук дождя громко отчеканил:

Выждав для пущей важности секунд десять, Лили встал:

– Хорошо! А теперь пойдем со мной. На ту сторону.

– На какую «ту сторону»?

– Пещера, где мы находимся, – сквозная. Это тайный проход под Тауме.

– Ты уже ходил по нему?

– Много раз.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– Потому что это большой секрет. Только трое его знают: Батистен, мой отец и я. А теперь еще и ты – значит четверо.

– Разве это так важно?

– Еще бы не важно! А жандармы! Стоит им появиться у Ле-Тауме, а ты раз – и уже выходишь с другой стороны. Они-то прохода не знают: пока обойдут кругом, тебя уже ищи-свищи! Ты поклялся, смотри же, никому!

– Даже моему отцу?

– У него есть охотничьи права. Зачем ему об этом знать?

В глубине скалы пещера сильно сужалась и заворачивала влево. Лили, выставив вперед одно плечо, протиснулся в узкое отверстие.

– Не бойся. Дальше будет шире.

Я последовал за ним.

Коридор в скале шел то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Шума дождя слышно не было, но скала сотрясалась от рокота грома.

За последним поворотом стало светлее. Туннелеобразный коридор выходил наружу на другой стороне горы, и, по всей вероятности, Эскаупрес был под нами, но его сплошь заволокло пеленой тумана. К тому же на нас серыми валами надвигались грозовые тучи; минуту спустя из них хлынула вода, как на берег в прилив, и скоро нас затопило: в десяти шагах не было видно ни зги.

Пещера, в которой мы оказались, была шире первой, с потолка свисали сталактиты, а ее порог находился в двух метрах от земли.

Стихия разбушевалась не на шутку. Теперь дождь лил как-то особенно яростно, его струи густо и торопливо заливали все вокруг; вдруг вспышки молний стали следовать одна за другой безостановочно: каждый следующий раскат грома словно подхватывал предыдущий, слабеющий, и эта эстафета раскатов доходила до нас усиленной несмолкающим эхом.

От ударов дождевых капель подрагивало и роняло лоснящиеся листья растущее у порога терпентинное дерево. Было слышно, как справа и слева от нас, перекатывая камешки и камни покрупнее, неслись дождевые потоки, образующие, по всей видимости, крохотные водопады и звонко бурлящие водовороты.

Мы были, как нам думалось, в полной безопасности, исступление творящегося вокруг было нам нипочем, как вдруг раздался страшный удар грома и совсем рядом с нами кровавая вспышка молнии врезалась в отвесную скалу, сорвав с нее целую глыбу.

И тогда мы услышали, как трещат стволы деревьев на склоне, по которому несутся, подпрыгивая, каменные обломки, подминая под себя все, что попадается им на пути, чтобы потом, словно от взрывчатки, расколоться где-то далеко на дне ложбины.

На этот раз я задрожал от страха и отступил вглубь пещеры.

– Красиво! – произнес Лили, но я прекрасно понял, что и ему не по себе: подойдя ко мне, он сел рядом и добавил:

– Красиво, но бестолково.

– Это надолго?

– Может быть, на час, вряд ли больше.

Тонкие струйки воды потекли на нас из трещин в конусообразном каменном своде, терявшемся во мраке, а затем ливануло так, что нам пришлось пересесть.

– Самое обидное, что дюжина ловушек, как пить дать, пропадет… А уцелевшие придется хорошенько просушить у огня и смазать жиром, потому что… – Запнувшись на полуслове, он вдруг уставился куда-то за моей спиной и прошептал почти беззвучно одними губами: – Нагнись, только очень медленно, и возьми два крупных камня!

Онемев от ужаса и втянув голову в плечи, я продолжал неподвижно стоять на месте. Лили медленно нагнулся, по-прежнему не сводя глаз с чего-то, что находилось за моей спиной, но выше меня. Я тоже, в свою очередь, медленно нагнулся… Лили между тем поднял с земли два камня размером с кулак: я сделал то же самое.