Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

– И не спи тогда пока, бабушка! Сюда иди, сядь на краешек. Покарауль немножко душу мою, я тебя завтра, бабушка, как проснусь, сменю…

Ходит Душегуб по участкам, оброк собирает, в карман свой кладет. Вон какой дом на последние наши с бабушкой копейки отгрохал! Колодец общественный от народа забором огородил. На канал картофельным полем заехал…

Прошел уже первую линию Душегуб, 31-й участок прошел, к нашему подбирается…

– Бабушка, Душегуб!!!

– Тише, Федя…

– Здравствуйте, дяденька Душегуб!

– Здравствуй, мальчик…

Зло по имени нужно называть, бабушка! Не подставлю я левое ухо, когда правое только что ни за что оттрепали! Сама душегубом Душегуба называла она…

Две недели у нас с бабушкой копейка рубль берегла, и ту себе в карман положил. Душегуб!

– Не тонет, Федя, жир-то в бульоне…

– Зато не спрячешь, бабушка, его в колбасе! Временная власть душегубов на земле, вот увидишь! Один раз уже свергли мы их и еще раз не побоимся.

– Временная, Федь. На все времена…

Так и сделалось, как говорил я. Проголосовали против Душегуба общим дачным собранием. Свергли! Хватит кровь народную пить. Выбрали другого человека, хорошего. Петра Андреевича. Он мне в прошлом году петушка на палочке просто так подарил. В тельняшке ходит! Не будет такой человек отбирать у нас с бабушкой последнее! Может, наоборот, мне еще петушка принес?..

– Доброго денечка, Тамара Лесеевна…

– Доброго, Петр Андреевич.

– Как дела у вас, Тамара Лесеевна?

– Вашими молитвами, Петр Андреевич…

– А я вот, сами видите, по ваши души…

Мне вот нравится у любимого (кроме папы) поэта маминого, Высоцкого, песня про Правду. Песня правдивая. Как она в красивых одеждах ходила, а Ложь ее на ночлег заманила и, пока та спокойно спала себе, всю ограбила, перемазала, перепачкала и сбежала. И потом уже Правде не верил никто, потому что все принимали за нищую ее и сумасшедшую. А все только Лжи верили. Потому что ей верить всегда приятнее. Потому что Правда вообще на правду никогда не похожа. Неестественно выглядит. Одни глупости говорит. Вещи обидные. Потому что нечем людей привлечь, нечего хорошего им сказать этой Правде. Потому что кому нужна она? Грязная такая и некрасивая…

– Смотри, бабушка! Вон беременный дядя на лавочке пиво пьет!

А вот ты говорила, бабушка, что пиво нельзя и дети только из теть…

– Так и есть.

– А кто тогда в животе?!

– А аквариум, Федь. Пиво – вобла.

Я такие видел на рынке птичьем аквариумы круглые. Дорогие уж очень. Мы с бабушкой для Мухтара нашего тогда такой не осилили.

– Ну и тяжело же, наверно, с таким аквариумом…

– Тяжело. Только он уж привык к нему, Федь.

– Страшное дело привычка, бабушка! Вот я тоже к тебе боюсь привыкать…

– Это что же, Федя, ко мне привыкать боишься?

– А весь день потом в саду знаешь каково приходится отвыкать…

Смотри! Он еще подливает, бабушка… Я скажу ему сейчас!..

– Федя!!! Стой!

– Здравствуй, дяденька!

– Здравствуй, мальчик.

– Ты вот, дядя, это пиво больше лучше не пей, плохая привычка. Потому что или лопнешь ты от нее, или выльешься…

– Что мне, Федя, рот тебе, что ли, как Пятачку, завязывать, чтобы ты к людям не приставал, не позорил бабушку? Обидел вон человека…

– А еще как лиса Алиса с котом Базилио, бабушка…

– Что лиса Алиса с Базилио?

– Рот так салфеткой завязывали человеку…

– Почитаешь сегодня мне на ночь, пожалуйста, «Кошкин дом»?

– Ты уже, Федя, сам прекрасно читаешь.

– Разве это то же самое, бабушка?

– То же самое, Федь, даже лучше.

– Это чем же, бабушка, лучше может быть то самое?

– Федя, хватит!..

– Просто, бабушка, самому в себя читать скучно. Ты снаружи читаешь, бабушка, интереснее, у тебя голос гораздо противнее…

– Ладно, Федь, почитаю. Только я прошу тебя, раз и навсегда прошу – слышишь ты? – чтобы больше к незнакомым людям со своими «я думаю» не приставал.

– Не могу обещать тебе этого, бабушка, извини…

– Здравствуй, тетя!

– Здравствуй, солнышко… какой вежливый мальчик, умница…

– Я из принципа, тетя, с тобой поздоровался, а не из вежливости. Чтоб не думала вон та – видишь? – на лавочке бабушка, что она может мне правду людям говорить запретить…

Как аукнется, так и откликнется. Это в лесу проверено. В колодце проверено. Через речку.

– Ау-у-у-у-у бабушка!!!

– Тут я, Федь, не кричи.

А вот «что посеешь, то и пожнешь» – утвержденье неверное. Что мы только не сеяли с бабушкой этим летом! И такие все цветы на пакетиках были красивые! А вот хоть бы один цветочек взошел, как с картинки…

– Это каким же глупым ребенком нужно быть, бабушка, чтобы деньги последние на Поле Чудес закопать!

Или хитрым?.. Ведь те деньги ему папа Карло на тетрадки с учебниками давал…

Вот, отрыл монетки за сараем свои. Почистил песочком, с мылом помыл, вытер бабушкиным как следует полотенцем…

Все целехоньки, все сверкают!

Не на то, что взойдут они, я надеялся, а хотел их просто от прошлого лета до этого от самого себя сохранить. Теперь к темлетним монеткам прибавлю нынешнелетние. Только так и можно поднакопить…

Стоит за шторкой на полочке у нас с бабушкой банка накопительная, для мелочи. Давно не касалась ее рука ни человека, ни бабушки. Одни мухи в ней прошлогодние копятся. Затянуло горлышко паутиной…

– Пляши, бабушка!

– Да какой тут, Федя, пляши, еле ползаю.

– Ну ты хоть для вида руками, бабушка, так покрути… Я кусачки твои на грядке нашел прошлогодние! Ты их прошлым летом еще посеяла…

Не «что посеешь, то и пожнешь», а «сколько положишь, столько и вытащишь». И то не всегда, потому что…

– Здравствуй, Феденька, здравствуй, лапочка…

– Здравствуй, Нина Андреевна. Это ты из нашей с бабушкой кучи все тропинки так красиво себе песочком посыпала?

Все мы, думает бабушка, дети Отца Небесного… Ничего подобного! Даже близко…

– Все Божьи, Федь. Одинаково на всех светит солнышко, одинаково греет каждого…

Нельзя всех любить одинаково. Хоть из кожи лезь – не полюбишь. Всех любить – как всю гущу в борще. «Одинаково на всех солнце светит, одинаково греет»? И плохих, и хороших греет? Греет! Потому что все равно ему, на кого светить, кого греть! Видит солнце, что молотят хорошего человека, спасать не скатится…

– Нет, бабушка. Не настоящий я Богу сын. Только папе я настоящий. А Богу мы все приемные.

Сама должна понимать бабушка, что мы с ней ему не родные…

– Один у Бога был настоящий сын, по воде который ходил. На ослике ездил. От папы даже сбежал, чтоб людей спасать, до каких его папе, бабушка, дела нет! Он хороший был. Правду всем говорил, вот и убили его братья приемные, какие от обезьян пошли, бандерлогов. Из-за зависти, из-за правды, а Бог себе воскресил. И не чтобы чудо нам показать, просто, бабушка, в его власти было. И меня бы ты, бабушка, думаю, если бы убили меня, себе воскресила… Воскресила бы ты меня, если бы убили меня, или просто так поплакала бы о мне, да и в землю?! Если вот утону, например, я, бабушка…