Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

— Прости, что суюсь, куда не просят, — сказал Дэвид, — но я тебе еще кое-что скажу. Ты должен позвонить этой женщине.

Майлз вздохнул, понимая, что Дэвид уже говорит не о миссис Уайтинг, но о ее дочери, звонившей ему в больницу и дважды в ресторан. Он сумел отделаться от нее расплывчатым обещанием поужинать вместе в «Гриле», когда он окончательно поправится, и своего обещания до сих пор не сдержал.

И здесь не обошлось без щупалец. Возможно ли, что Синди знает правду? Не по этой ли причине она повела его на кладбище постоять у могил двух людей, любивших друг друга? Обнаружил бы он связь между ними следующим утром, рассматривая фотографию в газете, если бы Синди не подготовила почву? Майлз невольно переписывал свое прошлое исходя из жестокой вероятности того, что Синди с самого начала знала больше, чем он. Майлз вспоминал, как после уроков в старшей школе они вдвоем дожидались черного «линкольна» миссис Уайтинг и как Синди упрямо воротила нос от Эмили Дикинсон. По какой тяжкой необходимости она наловчилась не понимать то, во что ей не хотелось верить? Майлз мог легко вообразить миссис Уайтинг, нашептывающую: «Эта женщина так добра к тебе, да? Она та, кого любил твой отец, та, с кем он хотел сбежать. Этот мальчик, он тебе очень нравится? Именно его он предпочел тебе ». Припомнил Майлз и книжку, которую читала Синди Уайтинг, — «Отчего всполошилась ее киска?». Не это ли дешевое чтиво помогло бедной девочке понять, что происходит между мужчинами вроде ее отца и женщинами вроде Грейс? И не влюбилась ли Синди в Майлза, потому что ей сказали, что ее отцу он нравился больше, чем она?

Опираясь на здравый смысл, он искал ответы, но здравый смысл не столько отвечал, сколько множил вопросы. Не объяснялась ли преданность Синди памяти отца тем, что она не знает правды? Вину за то, что он покинул ее, она скорее возлагала на мать, а не на Грейс, о которой говорила с искренней нежностью. Если эти двое объединены в ее восприятии, то своей любовью к ней, а не друг к другу. Опять же, что может быть более загадочным и ошеломительным, одинаково для ребенка и взрослого, чем любовь? Да, ему следует позвонить ей. Брат был прав. Но пока он звонить не станет.

— Послушай, — продолжил Дэвид, когда Майлз ответил на его поучение гробовым молчанием. — Забудь, что я сказал. Полез не в свое дело.

— Нет, — возразил Майлз, — ты все правильно сказал. Ты часто говоришь правильные вещи. Мне стоит к тебе прислушиваться.

— Ну, тебя я никогда не слушал, а зря. Я просто надеюсь, что ты, в отличие от меня, не врежешься в дерево на скорости пятьдесят миль в час.

— Может, именно это мне и нужно, — сказал Майлз, чувствуя, что в некотором смысле с ним это уже произошло. — В последнее время ты с мячом впереди, не я.

Дэвид помотал головой:

— Не дерево меня образумило. Я так надолго заторчал, что, когда выправился, мало кто верил, что я еще на что-то годен. Я не веду мяч, а сижу на скамейке штрафников. Нет, врезаться в дерево в качестве стратегии я бы не рекомендовал. Потом слишком многие тебя никогда по-настоящему не простят.

Майлз был бы счастлив объявить это неправдой, по крайней мере относительно самого себя, но не смог. Он хотел простить брата, ему даже казалось, что простил. Он также хотел научиться доверять ему, но выучился лишь терпеливо ждать, пока Дэвид опять заторчит, хотя такого с ним давно не случалось.

— Иди-ка ты к себе наверх и поспи немного, — предложил Дэвид. — Выглядишь разбитым.

— Наверное, так и поступлю, — согласился Майлз. — Я тебе нужен вечером?

— Надо быть полным идиотом, чтобы сказать «нет», — засмеялся Дэвид.

Услуга за услугу, а как же иначе, подумал Майлз.

Пока он тащился наверх, в квартире трезвонил телефон. Поскольку они только что говорили о Синди Уайтинг, Майлз решил, что звонит она, но ошибся.

— Ты еще не закончил с церковью? — осведомился голос на другом конце провода.

— Здравствуй, папа, — сказал Майлз. — Где ты?

— Работа, похоже, не шибко продвигается, когда меня нет, ведь ты боишься лазать по лестницам.

— Ты прав, я сейчас в простое.

— С какой стати?

— Заболел. Меня держали в больнице несколько дней.

— А я-то думал, где тебя черти носят. Названивал тут.

— Потом на выходных Жанин с Уолтом Комо сыграли свадьбу.

— Рад за нее.

— Спасибо, папа… Послушай, ты так и не сказал, где ты. Или я это пропустил?

— Во Флориде, где же еще, — ответил Макс. — Приезжай сюда. Отличное место для одинокого парня.

— А где отец Том?

— Тут же, у стойки, только с другой стороны. Он завоевал второе место в конкурсе двойников Хемингуэя. Он теперь с бородой. И она сразу выросла белой-белой.

— Как ты мог, папа?

— Позволить ему отрастить бороду? Что в этом плохого?

— Ты знаешь, о чем я. Как ты мог взять деньги у священника с деменцией, рвануть во Флориду и все пропить?

— Я и цента не брал.

— Нет, просто он платит за все, да?

Макс не стал этого отрицать.

Майлз потер виски. То, что два старпера умудрились проделать такой путь от начала и до конца, плохо укладывалось в его голове. Как им удалось увильнуть от дорожных патрулей, хотя полиции всех штатов, по которым они проезжали от Мэна до Ки-Уэста, было дано указание остановить пурпурную «краун викторию» с двумя стариками, похожими на беглецов из дурдома?

— Машина еще на ходу?

— Наверное. Мы оставили ее на стоянке в порту.

— В каком порту?

— В Кэмдене.

— Поздравляю, ты меня совсем запутал.

— Мы добрались сюда на «Лайле Дей». Мы с Томом стояли у штурвала.

— Минуточку. Хочешь, чтобы я поверил, будто ты и отец Том доплыли на шхуне от Кэмдена, штат Мэн, до Флорида-Кис?

— Ну, не только мы двое, дурачок. Капитан Джек и еще четверо ребят. Я старый морской волк, ты же знаешь.

«Ты старый кое-кто, — подумал Майлз, — вот что я знаю».

— Том однажды упал за борт, но мы за ним вернулись. Потом он был осторожнее.

Майлз представил, как старый священник, закованный в спасательный жилет, болтается на волнах, замерзший и ничего не соображающий. Он даже увидел в этом акт справедливого возмездия за то, что старик был настолько бессердечен, что отправил Грейс по Железному мосту. Но почему тогда Майлз не испытывал удовлетворения?

— Папа, ты хотя бы понимаешь, что с тобой случилось бы, если бы отец Том пострадал?

— А то, — ответил его отец с полной уверенностью, что ответ на этот вопрос он знает лучше вопрошающего. — Ни черта бы со мной не случилось.

Ладно, наверное, он прав.

— Почему бы ему чуток не поразвлечься? — поинтересовался Макс, решив, что настал его черед задавать вопросы. — Старики тоже не прочь хорошо провести время. А здесь стариков любят.

— За что?

— Они тут не застревают надолго, — нехотя пояснил Макс. — Том каждый день выслушивает исповеди в уголке бара. Видел бы ты его.