Яна Жемойтелите - Хороша была Танюша

Вдобавок ко всему «Проммашимпорт» взял второго переводчика: работы, мол, поприбавится в связи с расширением сотрудничества и торговли. Ну это-то ладно, всякая писанина, требующая срочного перевода, действительно пошла лавиной. Однако на работу взяли молоденькую выпускницу отделения финского языка Тойни Виртанен, которая вылетела из гнезда с красным дипломом и по этому случаю очень сильно воображала, так и норовя Танюшку за дело и без дела поддеть. У Тойни почему-то всегда были грязные, плохо расчесанные волосы, хотя когда-то же она должна была их мыть, а папа у нее был шишкой в министерстве торговли, поэтому проблем с шампунями наверняка не существовало… Однако и мысли ее посещали какие-то грязные, что де Танюшка пролезла в «Проммашимпорт» по блату, за красивые глаза, так сказать, а сама толком ничего не умеет, даже путает слова «suuri» и «iso», хотя оба одинаково означают что-то большое, но «suuri» гораздо больше, и всякий образованный филолог должен это понимать… «Большой запас сухостойной древесины пойдет на производство срубов», — не такой уж большой запас, чтобы сказать «suuri». Тойни написала докладную записку по этому поводу, и тут Танюшка вроде бы даже растерялась. Прижать эту маленькую дрянь было нельзя, за ней стоял папаша из министерства торговли, с которым никто ссориться не желал, а разницу в этих словах Танюшка и вправду прежде не замечала, хотя все переводчики совершают ошибки — маленькие, большие или даже очень большие. Люди же они в конце-то концов!

А потом вдруг выяснилось, что запас этого самого сухостоя оказался таким большим, что его буквально некуда девать и что его хотели получить еще Эстония и Кандалакша, так что он был именно «suuri». Дело не стоило выеденного яйца, а Тойни оказалась просто маленькой засранкой, однако у Танюшки на почве этих разборок разболелась голова. К концу рабочего дня боль сосредоточилась в затылке, и даже шея заныла так, что больно было повернуть голову. Наскоро покидав вещи в сумку, Танюшка спустилась по лестнице.

В вестибюле топтался Володя Чугунов, мучая в руках авоську, с которой не расставался. Он везде ходил с авоськой на тот случай, что вот именно неожиданно на что-то нарвется — молочные продукты или мясные полуфабрикаты. И взгляд у него постоянно был ищущий. На сей раз он явно искал ее, Танюшку. Она через силу кивнула, поморщившись от новой волны боли.

Володя, поймав ее за локоток, как будто она собиралась от него ускользнуть, начал откуда-то с середины внутреннего монолога, который, очевидно, отрепетировал здесь же, в вестибюле или еще по дороге.

— Как там в Финляндии, а? Ты только честно мне расскажи, почему ты там не осталась сама?

— Да что ты спрашиваешь такое? Как это не осталась сама? — каждое слово гулко отдавало у Танюшки в голове, поэтому она говорила раздраженно, хотя ей действительно не понравился Володин вопрос. — У меня здесь дочка маленькая, разве я ее брошу?

— Нет, я вообще спрашиваю, что там хорошего в этой Финляндии? Безработица, говорят. А без работы ты вообще никто, под забором будешь ночевать.

— Володя, ты вроде неглупый человек, — Танюшка кое-как собралась с мыслями. — Кто тебе сказал, что под забором?

— Понимаешь, я просто боюсь…

— Не бойся. Плотники всегда нужны.

— Я не про это. Зарабатываю я хорошо, а живем мы все хуже. В общем, Маринка в Финляндию собралась.

— Пускай съездит, теперь вроде с диабетом пускают.

— Нет, она насовсем собралась. Ну, когда этот ихний президент Койвисто ингерманландцев на родину пригласил. А мы как раз на чердаке бабушкино свидетельство о рождении нашли, вот она и намылилась. Документы, мол, в порядке, а тут есть уже совсем нечего стало. А у нее диета…

— Это она давно решила? — Танюшка немного удивилась. Маринка никогда не рассказывала, что хочет в Финляндию. Хотя пару раз просила достать ей гречку. Гречка вроде полезна диабетикам.

— Говорю, когда свидетельство о рождении нашла, в августе то есть. А там написано, что у бабушки родители финны и что она в Ингерманландии родилась. Маринка, предположим, по-фински разговаривает. А я? Нужен я там кому? Там же депрессия, я в газете читал.

— В какой газете?

— «Ленинская правда».

— А-а-а. Ну а тут ты кому-то разве нужен, — Танюшка чуть не сказала «дурак», — кроме своей Маринки? Вот и там будешь ей нужен. Без тебя-то она как?

— Она другого себе найдет и будет с ним по-фински разговаривать, поэтому мне кровь из носу с ней ехать придется. Вот я у тебя и спрашиваю, можно ли там в Финляндии жить или совсем край, жилья не найти, работы тоже.

— Ты больше «Ленинскую правду» читай, правильная это газета.

— Да ты чего, я же серьезно.

— Я тоже. Ладно, я в воскресенье к Маринке сама зайду, расспрошу, что да как.

— Ты только меня не выдавай, что я к тебе заходил. Придешь — она сама тебе все расскажет, она уже на чемоданах сидит.

Попрощавшись с Володей Чугуновым на улице, Танюшка еще некоторое время смотрела, как он бредет к остановке, и авоська уныло болтается в его руке лопнувшим воздушным шариком. Со спины он походил на обиженного мальчишку, которого не взяли не рыбалку, — невольно такая картинка вспомнилась из учебника русского языка, по которой еще писали сочинение.

Недалеко от дома Танюшка решила зайти в аптеку купить что-нибудь от головной боли. На дверях аптеки висел тетрадный листок, а на нем большими буквами значилось, что в аптеке забастовка и что по вопросу приобретения лекарств обращайтесь в райисполком. От досады голова у Танюшки чуть не раскололась. Аптека в их районе была всего одна, а дома только аспирин, Танюшке он почти не помогал. А ведь нужно еще приготовить ужин и собрать Майку в школу — форму аккуратно в шкаф повесить, почистить ботинки, Майка вечно швыряла одежду как попало, и Сергей ее не ругал за это, он вообще разрешал Майке все, что только она хотела…

Дома на кухне неожиданно обнаружился Петр Андреевич. Он пил с Сергеем виски — бутылку Танюшка как раз привезла из Финляндии и припрятала на всякий случай. Хотя сейчас вроде бы и был такой случай — Петра Андреевича она не видела с самого возвращения, а к ним домой он не заходил вообще пару лет. Майку они усадили к телевизору, и она затихла, довольная, что смотрит взрослую передачу, хотя ничего в ней и не понимала. Однако ей нравилось казаться взрослой.

— Ребенка покормили? — спросила она через головную боль.

— Не боись. Этот ребенок сам найдет, что поесть, — ответил Сергей.

— Тогда налейте и мне. Голова раскалывается — сил нет.

— Случилось что на работе? — спросил Петр Андреевич.

— Ничего особенного. Одна малолетняя засранка выдернулась. Ее, конечно, тут же заткнули, но крови мне успела попортить.

— Нашла о чем переживать, — Сергей протянул ей виски на донышке стакана. — Ты бы знала, какие письма в прокуратуру пишут. Сидите, мол, там, бездельники, а мы-то знаем, какие у вас оклады…