Тэд Хеллер - Офисные крысы

Собравшись подняться по широкой лестнице в танцзал, я замечаю нарядную и красиво причесанную Лиз Чэннинг, одиноко сидящую на первой ступеньке и воюющую со своим черным сапожком. Она колотит каблуком в стену, ругая сапожок грязным сукиным сыном, яростно жует жевательную резинку (ее способ бросить курить) и надувает пузыри.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Черт бы его побрал! — раздраженно говорит она. — Зак, ты не захочешь подняться туда наверх, поверь мне.

— Почему же? — Я беру у нее сапог и осматриваю его.

— Там обычный ритуал… все в черном, воняют парфюмом и ведут себя так, словно они пупы вселенной… Ему конец, — добавляет она, забирая у меня сапог.

Я спрашиваю ее, не собирается ли она вернуться наверх.

— Да, конечно, босиком! — отвечает она.

Я оставляю ее на лестнице ругаться на чем свет стоит и колотить сапогом об стену.

Тусовка накатывает на меня огромной волной, медленно бурлящей и обволакивающей. Помещение забито людьми до предела (даже смешно, что Марджори не велела мне приводить никого с собой и даже не сообщать о вечеринке — здесь полно посторонних, которые даже понятия не имеют, по какому поводу гулянка), и места так мало, что трудно повернуться. Внутри темно, только на стенах тут и там мигают голубые и красные лампочки. Музыка, под какую обычно модели разгуливают по подиуму на показах мод, звучит отовсюду, но как-то тихо и, хотя пол подрагивает от множества ног, все же вяло и скучно.

Когда я продираюсь сквозь толпу, какой-то неприятного вида редактор «Эпил» или «Зест» поздравляет меня с повышением, перепутав мою несчастливую планиду с фортуной Марка Ларкина, но я благодарю его и двигаюсь дальше. Мне хорошо известно, что сотрудники «Версаля», которые обычно на работе не утруждают себя даже тем, чтобы сказать «привет» или «как поживаешь?», здесь к этому добавляют еще и полуулыбки, четвертькивки, хотя это и выглядит все равно как если бы Скрудж настаивал на том, чтобы семейка Крэтчит осталась на ужин с рождественским гусем.

Я беру стакан с выпивкой и осматриваюсь в надежде увидеть Вилли, чтобы было хоть с кем поговорить… мы в паре способны «опустить» весь этот праздник. Но я ведь не пригласил его. Хотя он, конечно, слышал про вечеринку, но просто не пришел. И в этом я завидую ему.

Неожиданно рядом со мной выныривает Лори Лафферти со стаканом в руках. На ней джинсы и фланелевая рубашка — совершенно неподходящий наряд для тусовки. Два крошечных синих квадратика отражаются в ее очках, отчего кажется, что она смотрит телевизор.

— Ты здесь одна? — спрашиваю я.

Она отвечает, что они здесь вдвоем с корректором из «Ит», которую обитатели «Черной дыры» называют «Фантомом» из-за того, что она очень тихая и бледная.

Я спрашиваю Лори, знал ли о вечеринке Вилли, на что она говорит:

— Мы больше не живем вместе.

— Ты шутишь! — удивляюсь я.

— Не шучу. Странно, что ты не знал этого до сих пор.

— Я действительно не знал. И кто из вас съехал?

— Мы ночуем по очереди. Иногда он останавливается в отеле «Челси», и квартира моя, а иногда я ночую у друзей.

Я вспоминаю ту ночь, когда Вилли позвонил мне в четыре утра, переживая, что Жаклин Вутен получила кресло Нэнси Хотчкис. Он сказал мне тогда, что Лори осталась у друзей.

— Он начал разговаривать сам с собой, — сообщает мне Лори.

— Он разговаривает сам с собой?

Она кивает и рассказывает мне, что он делает это все время, что он будит ее по ночам каждый час, сидя в кровати, уткнувшись в стену и бубня что-то бессвязное.

— И о чем он говорит? — спрашиваю я.

— Так, ерунду всякую.

Потом она просит меня не говорить Вилли о нашем разговоре, и я уверяю ее, что она может не беспокоиться на этот счет.

— Я думала, — произносит Лори с неуверенной улыбкой, — что, может быть, ты с Оливером и Лиз придете к нему как-нибудь ночью и поговорите с ним, убедите его обратиться за помощью…

— Как ты себе это представляешь? Или мы тоже скажем, что страдаем от бессонницы.

— Да, пожалуй, это будет нелепо, — соглашается Лори.

Я пытаюсь сопоставить молодца в малиновой форме с номером 99, со светлыми волосами, хвостом летящими за ним, сметающего все на своем пути, выпускника Гарварда, прочитавшего «Поминки Финнеганов», «Человека без достоинств» и «Воспоминания о былых делах» (полностью на французском!), с этим параноиком, ведущем беседы со оштукатуренной стенкой от заката до рассвета.

— Он подумывает о том, где бы ему достать пистолет, Зак. Он говорит, что в штате Виргиния можно запросто купить его.

— И что он с этим пистолетом собирается делать?

— Он не отвечает на этот вопрос.

Передо мною метрах в десяти извивается и протискивается меж людей Триша Ламберт, одетая в черное сатиновое платье с открытой спиной и напоминающая собой рекламу Валентино. Она замечает меня краем своих лисьих глаз и быстро поворачивает в другую сторону. Я собираюсь сказать что-то Лори, когда… когда чувствую, как кто-то щиплет меня за задницу. Это, должно быть, Марджори Миллет, не иначе?

Но это не она. Это Лесли Ашер-Соумс. И я никогда ее раньше такой не видел.

На ней черное платье с низким вырезом, открывающим взору грудь и плечи. Я никогда не видел ее настолько обнаженной. И еще у нее открыта спина, почти полностью, и это великолепная спина, изогнутая и аэродинамически спроектированная, с остро торчащими лопатками.

( И она меня ущипнула! Не будем забывать это.)

— Лесли! Как ты смеешь! — говорю я в притворном гневе.

Лори Лафферти быстро исчезает в толпе.

Лесли почти пьяна, по-моему, ей не хватает лишь пары коктейлей для полной отключки. Кто бы мог подумать, что эта Слоан Рейнджер, с респектабельным папашей, попивающим кларет, читающим «Спектатор», одевающимся в твид и охотящимся на лис, с домом в Болтонс и, вероятно, наследница поместья (какого-нибудь Фестерсор или Слаттернли), может вот так напиваться?

— Ты не на свидании? — спрашивает меня она.

Что она имеет в виду? Это она про Айви? Я знаю, что она знает, но она не знает, что я знаю.

— Нет, не на свидании. А Колин Тунабранк-Йист вернулся в Лондон?

— Он — Тенбридж-Йейтс, и чертовски досадно, что его нет здесь, правда?

— Как часто на самом деле вы видите друг друга?

— Довольно часто, — отвечает она, отхлебывая из своего стакана так, что на секунду на ее верхней губе остаются блестящие серебристые «усы».

Становится интересно — она выглядит превосходно, и впервые за все время нашего знакомства наконец-то распустила свой вечный «конский хвост». (Мне невольно подумалось, что если бы ей понадобилась неотложная операция на мозге, то она отказалась бы от нее из-за боязни на время утратить свою красоту.) У нее в высшей степени «версальские» волосы: блестящие, колышущиеся, упругие, напитанные «Силкинсом» — «фотографии рекламы „Клэрола“ и „Брека“ прилагаются».