Алексей Винокуров - Ангел пригляда

В глазах его появился красный отблеск, в голосе заскрежетала ненависть.

– Гавриил, опомнись! – не выдержал Михаил.

Гавриил спохватился, умолк. Глаза его остыли, на губах мелькнула улыбка.

– Но, к счастью, я не Люцифер, – сказал он примирительно. – Я простой наблюдатель.

Теперь заговорил Михаил – взвешенно, неторопливо.

– От них нельзя требовать слишком много. Они ведь только люди, над ними тяготеет первородный грех, сама природа их такова…

– Да, они люди, на них грех, – перебил его брат. – Но, знаешь, на Люцифере ведь тоже грех. Он, как известно, падший. Но никто не падал так страшно и так глубоко, как эти самые люди, которых ты сейчас защищаешь перед моим лицом. Кто-то скажет – демоны. Но люди страшнее демонов. Демоны знают, что они порожденье зла, и не отрицают этого. Люди же творят самые чудовищные преступления и при этом считают себя добрыми, честными, милосердными. О, если когда-нибудь настанет ужасный миг всеобщего посмертия, ты увидишь, там люди будут терзать всех – и ангелов, и демонов, и самих себя!

Михаил некоторое время угрюмо молчал.

– Тем не менее, – сказал он наконец, – я хотел бы поговорить с Люцифером.

Гавриил скрестил руки на груди, глядел насмешливо.

– Ну, и что же тебе мешает? Пошли ему вызов.

– Я послал.

– И?

– Он не откликнулся.

– Но он обязан был?

– Конечно.

– Но вместо него явился я.

– Да.

– Что это значит, по-твоему?

Михаил молчал, глядел на брата без всякого выражения на бородатом лице, глаза были черны, непроницаемы.

– И что же? – наконец выговорил он.

– Это значит, – раздельно отвечал Гавриил, – что Люцифера здесь нет.

– Но он не мог покинуть землю… Мы бы знали.

– Он и не покидал ее. Его просто здесь не было. Никогда.

На минуту воцарилась тишина. Архангелы глядели друг на друга, темный огонь сиял в их глазах.

– Объяснись, – потребовал Михаил.

– Все очень просто. Отец не свергал Люцифера с небес – он убил его. Уничтожил, испепелил неимоверной силою своего гнева.

Архистратиг онемел на миг.

– Ты обвиняешь Бога в сыноубийстве?! – опомнившись, загремел он.

Брат не очень-то испугался, но все-таки отступил на шаг. Улыбка сползла с лица его, как гусеница.

– Я констатирую факт. После бунта никто не видел Люцифера – ни наверху, ни внизу.

Михаил тяжело дышал, усмиряя гнев.

– С кем же мы заключали договор? – спросил он, не глядя на Гавриила.

– Вот этого я не знаю, это у вас надо спросить. Похоже, что с самими собой.

– Этого быть не может, – тихо сказал Михаил.

– Отчего же? – возразил лукавый брат. – Непогрешим только Отец наш небесный да папа римский… – он усмехнулся. – А мы всегда ошибиться можем. Errare angelus est, stultum est in errore perseverare… Это очень интересный момент, вспомни Достоевского. Бога нет – и все позволено. А если нет дьявола – что позволено тогда?

Но Михаил уже не слушал искусителя – он думал.

Правду ли говорит брат или ловит в мутной воде каких-то ему одному известных пескарей? Конечно, он ангел, ложь не в его природе. Но ведь и Люцифер до падения тоже был ангелом, однако теперь именуется отцом лжи. Где все это время скитался Гавриил? По дальним мирам? Что за законы в этих мирах, может, там все навыворот и ангелы там тоже выворачиваются наизнанку? Да что говорить о мирах удаленных, достаточно пожить немного на земле, как уже перестаешь отличать верх от низа, добро от зла. Вот и сейчас: можно ли быть уверенным, что Гавриил не лжет?..

С другой стороны, зачем ему лгать?

Но если это правда, о Господи, значит, вынута из-под ног еще одна опора, и нет уже вечного брата его, когда-то брата, а последние тысячелетия – Врага… И что же теперь делать ему, Михаилу? Он был готов говорить с Люцифером, а не поможет – поднять против него ангельское воинство. Но если Сатаны нет, если зло творится только людьми, что делать теперь?

Гавриил словно услышал его мысли.

– Делай то, зачем пришел, – сказал он.

– Я пришел установить мир, – хмуро отвечал первоангел.

– Мира не установить, человечество пало, – живо проговорил брат. – Война идет в душах, а тут умиротворения не достигнуть, даже Отцу это не удалось. А значит, судный час настал. Воструби, Михаил, призови человечество к ответу. Пусть начнется последняя битва.

– Но Зверь еще не явился, Люцифер не восстал.

– Люцифер не восстанет, его нет. А зверь уже в душах, в каждом человеке. И убить этого зверя будет потруднее, чем дракона из бездны вод. Исполни свой долг, Михаил, пусть падут стены этого иерихона, пусть каждый ответит перед Божьим судом.

Михаил вздрогнул. Божий суд, вот в чем дело! Едва вострубит труба архангела, время кончится, поднимутся мертвые, и Бог будет судить каждого. Много веков они безуспешно ищут Бога, не могут его найти, но на свой суд он явится непременно, он сам так заповедал, и воля его непреложна, она выше всего во вселенной – в этих мирах, и в дальних, и даже в непроницаемых пустотах черных дыр.

Значит, вот на что готов его брат, чтобы вернуть Отца. Он готов предать разрушению созданный им мир, уничтожить его детей. Ибо день Страшного суда потому и страшен, что предыдущий мир кончится, и одних поднимут в сладкое забвение ангельских сфер, а других низвергнут в адское небытие. Но мира уже не будет, и людей тоже…

– А если Бог не явится?

– Он явится, – сказал Гавриил. – Такова его воля, а она превыше всего на свете.

– Но если все-таки ты прав и Бог ушел, его нет ни среди нас, ни в других измерениях…

– Ну, когда так, то место его займет наибольший из нас, тот, который как Бог, – улыбнулся Гавриил. – И противиться ему не сможет никто, ибо кому противиться, когда нет ни Бога, ни Сатаны.

– Ты искушаешь меня, – медленно проговорил Михаил.

Гавриил больше не улыбался.

– Отец убил Люцифера, а затем, движимый раскаянием, и сам исчез. Однако остались мы и остались миры вокруг нас. Кто-то должен поддерживать тут равновесие, да и самое жизнь. И если ты не чувствуешь в себе сил, эту миссию может взять на себя кто-нибудь другой…

– Кто – другой?

– Какой-нибудь достойный архангел…

– Например, ты?

Брат пожал плечами.

– Я не мечтал быть Богом, но если другого выхода нет…

Михаил не выдержал, сверкнул глазами.

– Глупец! – закричал он. – Да разве Богом можно стать? Ведь это не должность, не звание, это несказуемое, немыслимое…

Гавриил прищурился.

– Думаешь? У меня было много свободного времени, я изучал законы обитаемых миров. И вот что я скажу тебе. Если есть установленная иерархия, во главе ее должен быть кто-то высший. Время от времени высшие сменяются, и тогда вся система перестраивается под нового руководителя.

– Безумие, бред! К чему ты это?! Как можно сравнивать бытие и чиновничью систему?