Виктор Дьяков - Метаморфоза

— Садись, — Зыков указал на стул, где час с небольшим назад сидела девушка. Алексей плюхнулся на него и с вожделением посмотрел на графин с водой. Зыков выглянул в коридор и, убедившись, что там никого нет, запер дверь, взял трубку телефона и отдал распоряжение Вале:

— Полчаса со мной никого не соединять. Если Владимир Михайлович позвонит, скажи, что я на завод отлучился. — Действия отца ещё больше насторожили Алексея, он даже перестал созерцать воду в графине. — Ты мне ничего не хочешь сообщить? — Зыков начал с «прощупывания» почвы.

— А что я должен тебе сообщить? — Алексей удивлённо смотрел на отца.

— Ну, о жизни своей… о друзьях, — Зыков предпочёл не спрашивать напрямую о подругах.

— Папа, мы же с тобой столько раз уже об этом говорили… И чего тебе мои друзья?

— А то, что они вместе с тобой, или благодаря тебе транжирят не деньги своих родителей, а твоего отца. Так что я в некотором роде являюсь и их спонсором, и потому имею право спросить!

Алексей скептически усмехнулся — разговор сворачивал в своё обычное тупиковое русло. Стоило ли из-за этого вызывать его.

— Пап, я попью, — Алексей схватил стакан, налил воды и с жадностью залпом выпил.

Хоть Зыков и освободился по амнистии, почти на год раньше срока, он не успел ни спасти жену — она была неизлечимо больна, ни сына — тогда ещё не казалось, что с ним всё так серьёзно. Вот тут-то у него в сорок с небольшим лет и появились первые признаки усталости от жизни. Тогда из прострации его довольно быстро вывел Кудряшов. Он, используя предоставленные Перестройкой возможности, уже легально занимался коммерцией, и ему как воздух был необходим Зыков. Так они вновь на пару стали делать деньги, только вот удовольствия от этого процесса Зыков год от года испытывал всё меньше. А сейчас стало очевидным, что все его достижения — фирма, деньги, загородный дом, «мерседес»… — оказывались ненужными. Пошёл уже четвёртый год как Алексей бросил институт. Зыков, по горло занятый делами фирмы, думал, что сына вылечит время — погуляет год, ну два и возьмётся за ум. Но «академические каникулы» затягивались: сын по прежнему со своими друзьями прогуливал в казино и ресторанах ежемесячно пару тысяч долларов, выдаваемую ему на «карманные расходы». Зыков пробовал сократить дотации, но привыкший сорить деньгами Алексей стал делать долги. А потом, не имея возможности отдавать, он стал появляться дома избитым, причём избитым со специфической жестокостью. Тюремный опыт сразу подсказал этническую принадлежность кредиторов сына. Зыков не на шутку испугался и вновь стал давать деньги. Он не знал, как быть, как бороться с этой напастью, так как Алексей наотрез отказывался менять образ жизни и таким образом ставил крест на своём будущем, делая ненужными и все усилия отца.

Вызвав сына, Зыков сам себе боялся признаться, чего он ожидает от этого разговора: а вдруг девушка говорила правду и этот ребёнок действительно от Алексея… то есть, о Господи яви чудо, его внук (мысль о внучке как-то не приходила в голову). Он не знал, как подступиться к этому щекотливому вопросу. «А что если он её даже не помнит?» Но надо с чего-то начинать.

— Тут ко мне с час назад одна твоя знакомая приходила.

— Какая ещё знакомая? — округлил глаза Алексей, вновь нацеливаясь на графин.

— Ну, такая худенькая, страшненькая, — желая ужалить сына, Зыков сгустил краски.

— Ты за кого меня принимаешь, я дешёвок не подбираю, — Алексей криво усмехнулся и взялся за графин.

От такого ответа у Зыкова даже заныло в груди, и он с решимостью обречённого выложил свой последний аргумент:

— Тем не менее, она утверждает, что беременна от тебя.

Алексей поперхнулся водой и секунд двадцать не мог прокашляться. Он вскочил и, даже не вытерев выступивших от кашля слёз, быстро заговорил:

— Вот уж не ожидал… прямо к тебе… надо же тихоня… Я же ей говорил, что достану деньги!

— Какие деньги? — настороженно, словно боясь спугнуть удачу, спросил Зыков.

— Какие, какие… На аборт, на что же ещё!

— Так она действительно беременна? — с прежней осторожностью выспрашивал Зыков.

— Конечно … врать-то ей зачем. Глупо всё так вышло.

— И беременна от тебя, ты в этом уверен?

— Извини пап, но в том то всё и дело… тут уж никаких вариантов. И как меня на неё потянуло, ума не приложу. Теперь вот и у тебя лишние хлопоты. Я её предупреждал, что всё сам сделаю, подождать только просил. А она вот… Прямо к тебе…

От нервозности Зыкова не осталось и следа.

— Сядь, — приказал он сыну и тот, сразу почувствовав железную волю отца, повиновался. — Расскажи мне всё об этой девушке.

— А что тут рассказывать? Денег ей надо на аборт и всё… Пап… ты дай мне, а то у меня уже почти не осталось. В счёт будущего месяца, а… Клянусь, я их ей отдам.

— Заткнись! — почти закричал Зыков. — Я тебе такой аборт устрою! …

Алексей затих, не понимая причины бешенства отца — не мог же он так разъяриться из-за нескольких сотен баксов.

— Как её зовут и как вы познакомились?

— Наташа. А она разве не сказала тебе?

— Понятно. Давай дальше, не отвлекайся.

— Мы в институте вместе учились.

— Так, вы уже действительно давно знакомы. Почему же тогда она утверждает, что всего раз это самое… с тобой была, и вообще, что до тебя ни с кем? Ей же, наверное, как тебе, где-то двадцать четыре?

— Пап, ты не понял. Она же, Наташка-то, не из этих, ну не из публичных… потому и залетела сразу. Сам посуди, разве проститутка или даже б-дь дешёвая так влетит? Они знаешь, как предохраняются, с ними можно иметь дело, — сын с некоторой опаской, но в то же время и с превосходством объяснял специфические премудрости несмышлёному в данных вопросах отцу.

— Она институт-то кончила, или тоже бросила?

— Почему бросила, нет… Просто отец у неё умер, когда она ещё на втором курсе была, с тех пор у неё с деньгами напряжёнка. Она сначала академ брала, потом на вечернее перешла. Днём работает в детсаде, вечером учится… на последнем курсе кажется.

— Понятно. Теперь выкладывай, как она в вашу компанию попала спаянную и споенную, — Зыков решил всё выяснить до мелочей, дабы не было никаких сомнений касательно принадлежности ребёнка.

— Да никогда она с нами не водилась, смеёшься что ли. Я её совершенно случайно тогда встретил. Иду, а она навстречу. Здравствуй, здравствуй, как дела… Совсем дошла, смотреть страшно, хуже чем сейчас, кожа да кости. Про себя рассказала, без работы долго куковала, только устроилась, и видно, что голодная. Ну, я и решил угостить её. Она ведь сколько раз помогала мне тогда, я ведь, наверное, после первого же семестра вылетел, если бы не она. В общем, в ресторан её пригласил, заказал… Она стеснялась сначала, а потом как налегла. Ну, а я выпил… Она тоже развеселилась, говорит, на неделю наелась и тоже выпила немного, я её уговорил. Не надо было, конечно… Провожать её пошёл. В общем, там, где она работает, в детском саду, она и ночует там же … поздно уже было … и мне вино в голову ударило, и её с непривычки развезло.