Лайза Джуэлл - День, когда я тебя найду

Китти останавливается рядом с розовым кустом, усыпанным маленькими белыми бутонами.

– Кирсти здесь.

– Вы похоронили ее?

– Нет, не я. Конечно, не я! Ее похоронил Марк. Запер меня в доме и ее похоронил. А я посадила розовый куст. Потом.

Фрэнк опускается на колени, на мягкую весеннюю траву. Опускает ладони и гладит землю. А потом, сдерживая ярость, смотрит на Китти.

– Все эти годы, – надтреснутым голосом говорит он. – Моя мама…

– Не прошло ни дня, чтобы я не думала о твоей маме.

Фрэнк снова поднимает на нее сердитый взгляд:

– Где он? Вы знаете, где он?

– Нет. Не знаю. Мы не общались с того дня, как он заставил меня поговорить по телефону с той девушкой и сделать вид, что я его мать. Не знаю зачем. Видимо, чтобы мне досадить. Сделать больно, – она вздыхает. – Я пожелала ему удачи и сказала, что исчезаю из его жизни, хотя и так почти в ней не участвовала. С тех пор как он сменил паспорт. Ему стало слишком опасно приезжать ко мне или разговаривать со мной. Я сказала, что больше не хочу участвовать в этом фарсе. Выслала ему денег. И понадеялась, что он наконец успокоится и начнет нормальную жизнь. Судя по голосу, эта девушка… Вполне самодостаточна. Я услышала в ее голосе силу . И решила уйти из его жизни.

Фрэнк по-прежнему смотрит на землю, где двадцать два года назад похоронили его сестру. Он разбит.

Элис опускается рядом и обнимает его за плечи.

Он смотрит на Китти.

– Какие были ее последние слова?

Его вопрос пропитан горечью.

– Грэхем, слов не было. Она даже не открывала глаз.

– Я не понимаю, – по его щекам струятся слезы. – Все эти годы вы сидели в своей дизайнерской кухне. Обедали. Смотрели телевизор. Любовались видом, зная, что она там? Как вы могли?

– Но я здесь не живу! – восклицает Китти. – Разумеется, нет! Я живу в Рэдинхауз-Бэй, на чердаке. Я ненавижу это место! Мне очень хочется продать этот дом и куда-нибудь переехать. Но я не могу. Как можно продать дом с телом в саду? Я приехала сюда только из-за той девушки, которая сейчас с вами, – она указывает жестом на входную дверь. – Она мне звонила. Вчера утром. Не знаю, зачем я ответила, правда не знаю. Она дозванивалась часами. Я думала, это Марк, и не отвечала. Наконец звонки прекратились, и через полчаса отобразился другой номер, мобильный. Я инстинктивно, не задумываясь, сняла трубку. Боже. А потом зазвонили в дверной звонок, и я подумала – это она! Побросала в сумку все вещи и сбежала.

– Но мы там были, – говорит Элис. – Это мы звонили в звонок. Мы не видели, как вы уезжали. И машины снаружи не было.

Китти вздыхает.

– Я ушла через заднюю дверь, спустилась по наскальным ступеням. Я оставляю машину внизу, на пляжной парковке. Не хочу, чтобы люди знали, что я здесь. Предпочитаю быть… Невидимкой. И поэтому я здесь, Грэхем, в этом ужасном, губительном доме. Не из-за бессердечности. Честное слово, мое сердце не прекращало болеть с той ночи, как умерла твоя сестра. Ни на секунду.

Разговор смолкает, но все трое остаются на местах: Китти и Элис стоят, Фрэнк опустился на колени возле розового куста. Ужасная немая сцена скорби, вины, ужаса и лжи.

Наконец Элис медленно поворачивается к дому и говорит:

– Нужно увидеть остальных. И сделать несколько звонков.

Лили изучает еду, стоящую перед ней. Большая булка, которую официантка опустила на ее блюдце со звуком, напоминающим удар камня. Две тарелки – одна над другой, – соединенные серебряным стержнем. На них – множество маленьких пирожных, и некоторые настолько красивы, что их жалко есть. Крошечные, словно детские, сэндвичи. Один из них только с огурцом.

Лесли разливает чай по маленьким чашечкам и с интересом смотрит на Лили.

– Ну, рассказывай. За что ты полюбила Марка?

Лили пожимает плечами. Это вовсе не дружелюбный вопрос. На самом деле, Лесли имеет в виду: Как тебя угораздило выйти замуж за такого монстра?

– Я полюбила его, потому что он был добрым. И красивым. И сильным. Потому что он уважал меня. И мою семью. Потому что я чувствовала внутри него боль и хотела помочь ему с ней справиться. Я влюбилась в него, потому что он был именно таким мужчиной, о котором я мечтала.

– Но ты никогда ничего не чувствовала? Что с ним что-то не так? И он что-то скрывает?

– Нет. Никогда. Мы были счастливы.

– Почему же он не нашел тебя?

– Мы же не знаем, когда ему удалось сбежать. Возможно, вчера вечером или сегодня утром. Может, он искал меня в квартире. И не нашел.

– Он не звонил?

– Нет.

Лесли поднимает бровь и смотрит на нее с сожалением.

– Он пытается меня защитить. Вот и все.

– Вполне возможно. – Лесли выбирает один из маленьких сэндвичей и отправляет его в рот. Потом смотрит на Лили и говорит: – Ешь.

– Я не голодна.

Это ложь. Она умирает с голоду.

– Давай. Мы можем провести здесь несколько часов. Очень вкусно. Попробуй вот этот, – она кладет Лили на тарелку маленький сэндвич. – Ростбиф с хреном. Восхитительно.

– Нет, спасибо.

– Ну тогда хотя бы съешь свою булочку.

Лили берет в руки каменную булку, отрывает кусочек и кладет в рот. На вкус как цемент.

– На нее нужно положить сливочный варенец. И джем.

– Сливочный? Варенец? – кривит губы Лили.

– Ой, ради бога, – Лесли передает ей маленькую миску с желтоватой массой. – Это всего лишь сливки. Боже. Наверняка вы в Украине едите разную малополезную еду. Это просто булочка с кремом. Она тебя не укусит.

Лили осторожно делает, как велела Лесли: берет немного желтого крема, чуть-чуть джема, кладет в рот и решает, что ей вполне нравится. Хотя ничего не говорит.

– Что будешь делать? – спрашивает Лесли. – Если его найдут? Отправят в тюрьму? Куда ты пойдешь?

Лили вздыхает.

– Я даже не думала об этом. Возможно, поеду домой. В конце концов, мое свидетельство о браке – недействительно. Мне не позволят здесь остаться.

– А ты хочешь остаться?

– Да. Думаю, да. Я считаю, что была готова покинуть Киев, попробовать себя где-нибудь еще. Но пока мне ничего не удалось. Хотелось бы остаться. Но, – она пожимает плечами, – такова жизнь.

– Какая у тебя профессия? – спрашивает Лесли.

– Я учусь на бухгалтера.

Лесли снова поднимает бровь – на этот раз не со скепсисом, а с удивлением. Очевидно, по ее мнению, Лили совсем не похожа на бухгалтера. Может, это и хорошо.

У Лесли звонит телефон, и она снова орет в трубку, раздавая указания. Она выходит на тротуар и начинает ходить туда-сюда, отчаянно жестикулируя. Наблюдая за ней, Лили посещает странная мысль: когда-нибудь, в старости, она хотела бы стать похожей на нее.

Лили съедает булочку и начинает исследовать остальную еду. К возвращению Лесли она съедает три маленьких сэндвича и пирожное с сиреневыми цветочками. Лесли понимающе улыбается.