Игорь Козлов - Время «Ч»

Павел, пытаясь отогнать эти воспоминания, дернулся на другой бок. Надо жить… Теперь он — начальник заставы. И он сделает все, чтобы его солдаты не попали под внезапный удар, чтобы над их телами не рыдали матери… Конечно, на границе всякое бывает — ведь это, считай, линия фронта. Но на то ты и командир, для того тебя и учили, чтобы мог предвидеть, понимать, оценивать обстановку… Нет, никогда не простит он себе те могилы. Пусть не его это вина, но… и его тоже.

Скрипнула дверь — в комнату вошла бабуля, присела на краешек кровати, положила на плечо теплую ладошку, спросила:

— Не спишь, Павлик?

Он повернулся, улыбнувшись, сказал:

— Доброе утро.

— Ты ночью стонал, так горько… Болит что-нибудь?

— Нет, это… наверно, с дороги.

Бабуля прижала пальчики к подбородку, качала сухонькой головкой, ее васильковые глазки смотрели жалостливо, печально.

— Жениться тебе нужно, Павлуша.

— Да я не против, — усмехнулся Кондрашов. — Найди мне невесту, бабуля. За тридцать суток успеешь?

— Ох, баламут! — хохотнула бабка. — Вставай, я блинков напекла…

Павел стоял перед зеркалом в новом джинсовом костюме. В Москве он зашел в спортивный магазин, спросил у смазливой продавщицы: скоро ли ожидается этот дефицитный товар? Девушка стрельнула глазами на молоденького офицера-пограничника, на его новенький орден. Она профессиональным взглядом окинула бравую Пашкину фигуру, тихо сказала: «Подождите», — и скрылась в недрах магазина. Через несколько минут продавщица вернулась с прозрачным пакетом, в котором лежала престижная одежда.

Кондрашов повертелся перед зеркалом. Костюм ему нравился — легкий, удобный, прочный…

— С приездом, Павел Иванович!.. Что, никак не налюбуешься?

Кондрашов быстро глянул в сторону — на пороге стоял участковый Говоров.

— Сергей Петрович! — радостно воскликнул Пашка, бросился к милиционеру, порывисто обнял его, чуть не сбил с головы фуражку.

Говоров был растроган и даже немного смущен.

— Ну-ну… — дрогнувшим от волнения голосом сказал он. — Что ты меня тискаешь, как девицу? Побереги пыл…

Павел провел его в комнату, усадил на свой любимый диван, весело спросил:

— Откуда узнал, что я здесь?

— Бабуля твоя утром на рынок топала и мне доложила… Ну, как там граница? На замке?

— На замке, — с готовностью подтвердил Павел.

— Читал про ваше геройство, читал… — сурово сказал Говоров. — Молодцы, не посрамили земли русской.

Кондрашов улыбнулся, как когда-то в детстве, ткнул лбом в твердое плечо участкового, прошептал:

— Эх, дядя Сережа, дядя Сережа…

Они были знакомы давно. Павел рос без отца и невольно тянулся к соседу-милиционеру, который был грозой здешней шпаны. А Сергея Петровича бог наградил тремя дочерями, поэтому копившаяся годами тоска по сыну быстро превратилась в стойкую привязанность к белобрысому бойкому парнишке. Говоров учил его приемам самбо, летом они каждое утро бегали купаться на озеро, а когда Пашка подрос, он с помощью участкового организовал в районе этакую «тимуровскую команду» по борьбе с хулиганством. Ребята называли ее «дружиной» и вкладывали в это слово не тот привычный, современный смысл, а исконно русский — богатырский, романтический. «Дружина» жила по своим законам, каждый «ратник» был обязан свято соблюдать «Изборник чести», написанный старинной вязью на листе пергамента. (Чтобы добыть этот пергамент, Сергей Петрович специально ездил в Москву, на кожевенно-обувной комбинат.)

Да, веселые были времена! Мальчишки играли и вместе с тем делали нужное дело, росли и мужали… Но когда Пашка после школы решил поступать в пограничное училище и пришел к Говорову за советом, Сергей Петрович, прямо скажем, растерялся. Он сам в первые послевоенные годы служил на западной границе. Недобитые националистические банды рыскали тогда в лесах. Отступая, гитлеровцы соорудили для них подземные укрытия, так называемые «схроны». Порой можно было стоять на зеленом бугорке и не подозревать, что под тобой прячется враг. Укрытия имели несколько выходов, множество лабиринтов, в них были запасы продовольствия, оружия, боеприпасов. Однажды, когда группа пограничников штурмовала очередное бандитское гнездо, осколок взорвавшейся гранаты разворотил Говорову плечо, оставив на всю жизнь памятную метку. Той же гранатой двоих его товарищей убило наповал. Случилось это в мае 1948 года, когда вся страна отмечала годовщину Победы. А у них на заставе был траур…

Да, Говоров отлично знал пограничную службу. И первое желание, которое колыхнулось в душе — отговорить! Оставить рядом с собой!.. Пусть будет инженером, учителем — кем угодно… Но потом какая-то сила властно подавила в нем этот порыв: он почувствовал, что Павел уже принял решение… И поэтому все уговоры только оттолкнут его.

— Трудное ремесло выбираешь, — сказал тогда Сергей Петрович.

— Фамильное… — ответил Павел.

— Твой отец не собирался военным становиться. Его война офицером сделала.

— Кому-то и в мирное время нужно… К тому же сколько можно у бабки на шее сидеть?

На том и порешили.

И вот теперь перед ним уже боевой, обстрелянный офицер, но заметил Говоров в его лице какую-то смуту и невольно вспомнил, как блеснули из-под мальчишеской челки Пашкины глаза, и как будто услышал издалека звонкий голос: «Дядя Сережа, дай совет…»

Павел словно уловил его мысли. Улыбнулся, тихо спросил:

— Не забыл нашу дружину, дядя Сережа?

— Ясное дело, — ответил Говоров.

— Встречаешься с «ратниками»?

— Где там… Разлетелись — кто куда. Одного Генку часто вижу. Помнишь, он текст «Изборника чести» сочинял? Теперь Домом культуры заведует.

— Здорово! — обрадовался Павел. — У него, чай, весь Глебовск толчется. Пусть мне невесту подберет. Бабуля меня женить надумала.

Говоров усмехнулся, сказал:

— Сватайся за мою Лизавету. С радостью отдам.

— А она на границу поедет?

— На край света поедет. Сохнет девка… Вырезала твой портрет из газеты.

— Брось, Сергей Петрович. Мы же с ней как брат и сестра.

— Ну, дело хозяйское… — Говоров встал, надел фуражку. — Пойду, я ведь на службе. Заходи в гости, будем рады.

«Ах, каким городом стал Глебовск! Большим и замечательным…» — так думал Кондрашов, когда бодрым шагом топал по знакомым улицам и не узнавал их. Старые халупы снесли, и на их месте красовались огромные, как океанские лайнеры, дома. Они сверкали витринами магазинов, кафе, бытовых учреждений…

На конечной остановке толпилось стадо длинных автобусов, каждый из которых состоял из двух вагонов, соединенных резиновой гармошкой. Павел никогда таких не видел. Он внимательно разглядывал странную конструкцию, с удивлением читал на табличках названия новых микрорайонов.