Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

— Он приносит свои извинения и говорит, что был болен, — заметил Зеленый Рыцарь.

— На чем я остановился? На каком эпизоде из истории моей жизни?

— Извини, я что-то плохо помню.

— Он приносит свои извинения и говорит, что плохо помнит, — произнес Зеленый Рыцарь.

— Ты рассказал нам о своем прибытии в лагерь короля Франции. О том, что собирался построить огромную военную машину, которая уничтожит англичан, — вставил Туд Кнутсен.

— Он сказал, что ты собирался построить…

— Попридержи свой язык, клоун, у меня есть уши! Слушай, Дэниел. Сегодня я назначаю присутствующего здесь Туда Кнутсена своим официальным историком, — при этих словах Туд напустил на себя выражение высокомерной учености, которое несомненно ему удалось бы, если бы не кровавые подтеки вокруг рта от недавнего участия в галлюцинациях о морском котике, — через минуту мы приступим к моей биографии, но сначала тебе следует познакомиться с нашим окружением и обстановкой, в которой созрели мои самые выдающиеся работы. Вот здесь, — он обвел рукой парообразный ландшафт, — мы живем. Прямо перед тобой Священное озеро, неподалеку Зеленая Часовня и монастырь. — Здесь ты всегда найдешь хотя бы одного из нас. Иногда я рыбачу на озере в паре лиг отсюда, а Берсилак бродит по горам, но в общем мы поблизости. Взбей пену повыше, и ты без труда обнаружишь того или другого. Я вижу, у тебя глаза закрываются от усталости; надеюсь, что следующий выпуск моей биографии ободрит тебя и освежит. Начнем с моего прибытия в королевский лагерь. Профессор Кнутсен, прошу вас.

Креспен призвал на озеро сумерки и приглушил пустоту, так что трубка Кнутсена осталась единственным источником света, мерцающим словно крошечный костер, вокруг которого они собрались для продолжения рассказа.

Когда юный Креспен де Фюри на белом боевом коне месье Жиля прибыл в военный лагерь Филиппа Валуа, все приветствовали его как спасителя Франции. Креспена немедленно отвели в изумительную палатку, в которой стояла ванна с горячей водой, и как только он сбросил свои лохмотья, переставшие после пытки быть впору, появились портные и белошвейки и принялись обмеривать его для нового, экстравагантного платья.

Одежда была скроена и сшита в считанные часы, и что за блестящий молодой человек предстал в этот вечер на пиру! Сам французский монарх угощал Креспена приправленной соусом дичью, незадолго до того приготовленной прожорливым месье Жилем де Конвино. Он окрестил это блюдо «coup de grass» («смерть толстякам») [59] Название, очевидно, отсылало к Эдуарду III — тот был настолько утяжелен диетой, состоявшей в основном из жирных барашков, что историки-диетологи почитают его подлинно овцеядным (Понте, Клатт и пр. показали, что прославленная бригада вооруженных вассалинов охотилась для развлечения, а не ради добычи). По причинам, освещенным ниже, рецепт «coup de grass» не сохранился, однако Клатт упоминал специфическую терпкость в цыпленке, вызванную, по-видимому, склонностью алсатинцев пугать их до смерти, а не сворачивать шею. — Примеч. авт. в честь Креспеновой военной машины. Креспен ел гораздо больше, чем нужно, чтобы насытиться. Умиротворенный лакомыми яствами, многообразными винами провинции и скабрезными предположениями о действии, которое его устройство возымеет на англичан, юный Креспен покинул на крыльях божоле [60] Молодое французское красное вино. неуверенность в себе и к исходу вечера был убежден в небывалых разрушительных достоинствах своего изобретения. В полночь, когда он полз к своей палатке, у Креспена не было уже и тени сомнения в том, что он воистину спаситель Франции, оружейник «extraordinaire» [61] Небывалый (фр.). и баллистик «sans pareil». [62] Несравненный (фр.). Потрясенный такого рода самооценкой, он воспользовался ночным горшком, забрался в гамак и уснул.

С утра Креспен принялся чертить на пергаменте со столь небывалой легкостью и рвением, что уже в полдень по его наброскам можно было начать строительство. Нельзя было терять ни минуты, ибо армия Эдуарда заняла позицию при Креси, в двух днях пути на север.

К изумлению французского лагеря, лазутчики донесли, что никаких признаков строительства англичанами своей версии Креспеновой катапульты замечено не было, и главный инженер Филиппа по военным механизмам, король Богемии Ян Слепой, [63] Ян Слепой (Иоанн I, герцог Люксембургский, 1296–1346) — король Чехии (1310–1346), участвовал, будучи уже слепым, в сражении при Креси, в котором погиб. пребывал в самом чудесном расположении духа, как вдруг он споткнулся о веревку палатки Креспена и упал внутрь.

Поднявшись на ноги, он отсалютовал центральному шесту.

— Все готово, де Фюри. Мы с нетерпением ждем твои чертежи.

Креспен попытался скрыть свой испуг при виде физического недостатка главного инженера.

— И когда же начнется строительство, сударь?

Слепой король развернулся в направлении голоса:

— Рубить деревья начнем еще до заката. Не могу дождаться.

— Сейчас я сложу листы по порядку. Вы не присядете?

Слепой богемец поблагодарил, попятился и грохнулся на землю. — Екэлэмэнэ, — пробормотал король, поднимаясь на ноги.

— Мать честная! Простите, сэр! — воскликнул Креспен. — Какая оплошность…

— Не беспокойтесь. Если вы дадите мне чертежи, я поспешу с ними прямо к Би-Иисус.

— К Би-Иисус? Кто он такой?

— Она. Старуха. Ученая. Филипп, когда воюет, всегда следует ее советам, ни шагу без нее. Старая летучая мышь, да и только. Евдоксия немного не в себе, но без ее одобрения Филипп ни на что не соглашается. Все это будет ей очень интересно. Она обожает всевозможную физику, траектории, расчеты, размышления — всякое такое.

— У! — благодушное настроение Креспена поспешно отступило и исчезло без следа. Если старуха Евдоксия хотя бы малость разбирается в математике, она немедленно поймет, что он мошенник, а его машина — никуда не годная чепуха! Креспен дрожащими руками передал чертежи богемскому инженеру.

Король Ян распрощался с Креспеном и уверенно направился к стене палатки. Здесь он с проклятием обнажил свой меч, рассек отверстие и вышел вон. Креспен обмяк в своем подвесном ложе, а вскоре палатка обрушилась, так как король Ян прорубил себе путь через растяжки. Под покровом пыльного полотна Креспеново чувство всемогущества выдохлось, и всем его существом овладело глубочайшее отчаяние.

Несколькими часами позже королевский адъютант поднял с Креспена палатку и сообщил о его немедленной встрече с ученой Евдоксией. Исполненный дурных предчувствий, молодой человек последовал за адъютантом, пока они не подошли наконец к крохотной, совершенно выгоревшей палатке, на которой свежей краской были изображены знаки Зодиака, кресты, молнии и прочие магические символы. Адъютант откинул край, Креспен нырнул внутрь, а адъютант объявил: «Креспен де Фюри, гений метательной машины, по велению Филиппа Валуа вы находитесь в присутствии Евдоксии Магдалины Би-Иисус, провидицы и прорицательницы».