Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

— Иисус, м-м, после своего путешествия на воздушном змее с телескопом и моноклем сказал, что он знает все, что следует знать.

В первое мгновение Креспен, казалось, не придал этому замечанию значения, но вдруг схватился за голову, его глаза расширились, он был захвачен бурей понимания, сонмы осознания заставили его повернуться и поспешить прочь сквозь пену.

— У тебя найдется сегодня время, чтобы поговорить о межсеместровом Дне открытых дверей? — просунул голову в дверь Дэниелова кабинета Карпил Фарк, — осталось не так уж много времени.

— Я сдвину горы, чтобы посовещаться с коллегами, Карпил, ты это знаешь, — Дэниел сделал приглашающий жест, и доктор Фарк вошел.

— Как твои шесть студентов справляются с очарованной эпохой?

— Очень неплохо. Отцу Деклану Синджу и монахине Имприматур помогает их знание латыни, а миссис Фетц — чрезвычайно умная женщина.

— Я в этом уверен, — доктор Фарк слегка смутился, — а мисс Псюшка? Раньше я с ней, кажется, не встречался.

— У нее дела идут чуть лучше, чем у мистера Рильке, но, по-моему, она способна на большее. Я начал заниматься с ней индивидуально, чтобы помочь немножко подогнать материал. Староанглийский мистера Сука уже обогнал его современный английский.

— Блестяще! — сказал глава факультета коммуникации. — Увидимся в преподавательском зале, в три.

По пути из кабинета Дэниела доктор Фарк столкнулся с Сеймуром Рильке.

— Очень сожалею, — мистер Рильке помог Карпилу Фарку подняться с пола. — Вы не должны были выходить, когда я входил. Ты видел, что случилось, Дэниел? — Трехсторонняя беседа! — Мне казалось, что мы движемся в противоположных направлениях, и вдруг — оп-ля! Каково ваше впечатление, мистер…

— Фарк. Карпил Фарк. — Декан отряхнул брюки. — Все в порядке, обошлось без ран.

— Все хорошо, что хорошо кончается, не так ли?

Карпил Фарк уставился на Сеймура Рильке. Дэниел догадывался, что будет дальше. Так оно и случилось.

— Извините, мистер…

— Рильке. Можете называть меня Сеймур.

— Мистер Рильке, кажется, вы вывихнули себе челюсть.

Дэниел уронил голову на руки.

— Боже правый, вы так думаете? — Мистер Рильке рьяно ощупал свою чудесную челюсть и принялся разворачивать нижнюю часть лица в разные исследовательские положения, при виде которых доктор Фарк почувствовал себя неважно. Он пробормотал извинение и ушел, прикрывая рот носовым платком.

— Странный парень, — заметил Сеймур Рильке. Он продолжал проделывать диагностические перекашивания, пока садился. — Не думаю, по правде говоря, что со мной что-то не в порядке.

Дэниел поспешил его в этом заверить.

— Принес домашнюю работу — перевод про короля Артура. Пришлось постараться, — он вынул из кармана пиджака сложенные листы и положил перед Дэниелом.

— Спасибо, Сеймур. Я тоже хочу вам кое-что показать. Вы не могли бы закрыть дверь? — Дэниел отпер верхний ящик стола и достал аккуратную копию Креспеновой диаграммы, которую сделал накануне, как только вышел из ванной комнаты.

Мистер Рильке мгновенно понял, что это такое.

— Это формула круга в декартовых координатах, с коэффициентом a в качестве радиуса.

— Да?

— Да-да.

— Круга?

— Конечно. Радиус этого круга — коэффициент a . Вам известна его величина?

— Да, — Дэниел проверил под рисунком, — 1320.

— Чего?

— 1320? Ну, скорее всего лиг.

— Лиг! Какая ужасная древность, простите, — он сделал оправдательный жест, от которого Дэниел отмахнулся.

— Продолжайте, Сеймур. Это очень важно для… меня.

— Лига — это примерно что… три мили? Так что радиус этого круга — три умножить на тысячу…

— …триста двадцать.

— Это около четырех тысяч миль, примерно шесть тысяч, м-м… 6400 километров.

— Это что-нибудь значит?

— Очень близко к радиусу Земли. Диаметр круга почти совпадает с диаметром нашей планеты.

Дэниел выпучил глаза, и рыжая щетина его бровей взметнулась на лоб. Сеймур счел эту реакцию не соответствующей той информации, которую он только что сообщил.

Итак, Креспен наткнулся на истинный размер сферы и был убежден, что траектория зрения в точности совпадает с этой кривой. Он пришел к такому выводу, изучая монокль, оставленный дочерью Христа, когда она была запущена… нет. Нет необходимости заниматься этим среди бела дня. Любое упоминание — и от Сеймура не отделаться. В тот момент, когда Дэниел принял это решение, его поток мыслей был прерван внезапным появлением К. К. Сука.

— Ей, Дан! Мона вайду? Ей, мистер Рилке! Хрис! Только кончил «Мельниха». Фью! — Миниатюрный кореец был заворожен персонажами Джефри Чосера и их россказнями по дороге в Кентербери. Он скрупулезно проработал «Рассказ мельника» и был сладко вознагражден за это его непристойностью и простотой. Теперь он стоял совершенно бездыханный перед столом Дэниела. — Мона покурю, Симур? Мона, Дан?

— Можно. Захотелось, наверное, после «Рассказа мельника»? Забавная история, правда?

— Забавна? Фью! Может, очень даже хуже! — Возникла пачка сигарет, вспыхнула зажигалка. — Стал читат, да? Дожен когда мотреть словарь, что там за слово, — К. К. Сук отмахнулся от этого ограничения беззаботной струей дыма — мастер-переводчик в расцвете сил.

— Все о'кей, до этого куска, — К. К. вынул из кармана рубашки листок, — это само хуже кусок попался, Дан! — Он скрючился в двусмысленном хихиканье. — Я тут писал. Хотишь слушать, Дан? И ты, Симур.

— Ты знашь этот «хохл», Дан? Знашь, Симур? Гадай, что там казано про «хохл»? — Глаза К. К. умоляли обеспечить кульминацию, но Дэниел понял, что куда забавнее этого не делать.

— Он взял ее за… Волосы? Руку?

Мистер Рильке высказал свою догадку.

— Запястье? Хохл… хохл… нет, извини, К. К., ты должен нам сказать.

К. К. был в ужасе.

— Ей, Дан, ты — писыалис. Я не магу так казать! Очен плохой слово. Бальшой сестра Триматур схочет, чтоб я летел в Япон, если слушит, что я кажу этот слово. Хрис! Буду на ероплан за пять минут!

— Сестры тут нет, К. К., — заметил мистер Рильке, — так что можешь нам сказать. Ну, что этот «хохл» значит?

К. К. сглотнул и утратил всю свою храбрость.

— Этот «хохл» означит для… — К. К. принялся издавать очень странный звук, словно яростный зимородок с автоматом, — хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак, хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак…

Звук продолжался довольно долго. Слезы выступили из щелок, в которых исчезли глаза К. К. Сука, он сотрясался в мелких конвульсиях, как будто его привязали к отбойному молотку.

Наконец буря миновала, и К. К. обрел самообладание.

— Я не могу казать, Дан. Токо кажу — это женски част! А тепер, после, слушай это, правда поразитно: