Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Глаза Дэниела закатились, и он с пронзительным всхлипом скользнул под исчезающие воды Священного озера.

Они подождали еще минут пять, и наконец Алисон сказала:

— Он не мог забыть. Наверное, мотоцикл сломался.

— Вряд ли, — возразила Имприматур. — Я заметила легкий сбой на второй скорости, но скорее всего барахлит контакт сцепления или выжимной подшипник.

Ее слова были приняты как излияние на урду.

— Вчера вечером я слышал, как он напускал ванну, — заметил мистер Рильке, — значит, был дома. Я был дома, видите ли. Он тоже, в ванне, — мистер Рильке покраснел и поспешно добавил, — я имею в виду, в своей ванне, а не в моей. Собственно, у меня нет ванны. То есть ванна есть, но я не слишком часто ею пользуюсь. Вероятно, правильнее сказать «я не принимаю ванну» вместо «у меня нет ванны», но тогда вы подумаете, что я не соблюдаю правил гигиены. Вместо ванны я принимаю душ. Да, принимаю по утрам душ. У меня есть душ в ванной. В которой я обычно принимаю душ.

К. К. Сук скосил глаза, стараясь понять, о чем это говорит повар-кондитер.

Наступила очередь отца Синджа.

— Возможно, Дэниел отсутствует по той причине, что Господь в своем промысле и в своей бесконечной мудрости…

— Чепуха! — раздраженно пресекла его Имприматур. И почему это религия вечно оказывается в руках таких паяцев, как Синдж?

— Так где же он тогда? — Отец Синдж впал в мрачное молчание.

— Должно быть, его собачка заболела и он повез ее к ветеринару, — Имприматур обвела всех суровым взглядом, проверяя, кто смеет с ней не согласиться.

— Утром с ней все было в порядке, — мистер Рильке вспомнил Гленду во дворе.

— Мож, та сабака смучилась все решать в класс, — в легком голосе К. К. Сука звучало горькое удовлетворение, — мож, та сабака стала балеть галава, не мож стаить все метки за грывок Гвейна.

Но тут пальцы Имприматур крепко сжали бусины четок, и К. К. Сук оставил эту тему.

Алисон хлопнула в ладоши:

— У нас нет никакой причины пропускать урок, правда? Мы можем, например, решить, какую пьесу выбрать для Дня открытых дверей. Давайте решать. Остался всего месяц.

Ее предложение приняли и вскоре остановились на «Распятии». Алисон его уже читала и в отсутствие Дэниела плавно приняла роль преподавателя.

— Если строго придерживаться оригинала, представление должно происходить в запряженной лошадью повозке.

— Августин! — У сестры Имприматур загорелись глаза. — Предоставьте это мне.

— Спасибо, сестра. Далее нам нужен Иисус и четыре солдата.

— И собака, — голос Имприматур звучал очень недвусмысленно.

— Сабака Дана, может, будет Сус, — глумился К. К. Сук, — буду рад садить эту Глен на крес, мож, тада могу курить сигарет…

— Не хотите ли вы быть одним из солдат, мистер Сук, — прервала его Алисон, прежде чем Имприматур успела промолвить слово, — если, конечно, вы не желаете играть Иисуса?

— Вряд ли японский Иисус будет слишком хорошо принят Лигой служб новообращенных, — высказалась Имприматур, уставившись на мистера Сука.

Сеймур Рильке уже сообразил, куда ведет дальнейшее распределение ролей.

— Я тоже буду солдатом, — поспешно сообщил он.

— В таком случае на роль Иисуса остается только один человек, — сделала вывод Алисон, и все посмотрели на отца Синджа.

— Я? — Удивление и ужас залили лицо священника. — Нет-нет, епископ этого не позволит. Вне всяких обсуждений.

— Мой брат наверняка позволит, — сказала Имприматур и, окончательно утопив Деклана Синджа в омуте отчаяния, добавила: — Единственное, чего Квентин действительно не потерпит, так это если какой-нибудь дурак сломает нос Калабрийской Мадонне, а потом каждый вечер будет потихоньку пробираться в собор и пудрить его. Это наверняка приведет его в бешенство!

В классе было прохладно, но на лбу отца Синджа выступила испарина.

— Я не могу играть Спасителя. Прошу вас, поймите меня. Это святотатство!

— Почему? Из всех нас вы ближе всех к святости, — возразил мистер Рильке.

— Сексист! — прошипела сестра Имприматур и осталась довольна впечатлением, вызванным этим словом.

— Отец Синдж, эта пьеса вовсе не пародирует смерть Христа, — тепло улыбнулась Алисон страждущему священнику. — Средневековые булавочники и маляры ставили ее для увеселения, а не для воспроизведения.

Гленда ворвалась в комнату мистера Рильке в приступе лая. Повар-кондитер вернулся домой с занятий в «Золотом Западе» и готовил себе на полдник бисквит со взбитыми сливками. Его преданность миру десертов была абсолютной, и он редко готовил что-нибудь еще. И если он предпочитал меренги на завтрак и тартуффо [88] Десерт из мороженого, орехов и шоколада. к чаю, кому еще до этого дело, кроме него?

— О чем поболтаем сегодня? — спросил мистер Рильке.

Гленда помчалась к двери и завыла. Она пристально смотрела на мистера Рильке и скребла дверь.

— Если хочешь писать, иди во двор, — сказал ей мистер Рильке.

Гленда ухватила его за брючину и потащила к двери. К этому моменту даже бисквит понимал, что пытается сказать Гленда, но мистер Рильке был одарен ненаблюдательностью самого высокого порядка.

— Ты хочешь бисквит?

Пока отчаявшийся щенок с лаем носился взад-вперед, мистер Рильке отломил ложечкой бисквит и положил на блюдце.

— Теперь решай, где будешь есть. Беспорядок мне не нужен, и не разбей, пожалуйста, блюдце.

Гленда понимала мистера Рильке намного лучше, чем он ее. Она ухватила зубами блюдце с бисквитом и направилась к двери.

— Нет-нет, не уноси. Будет беспорядок, и ты разобьешь блюдце.

Гленда с Сеймуром Рильке на буксире протрусила через заднюю дверь, через двор, по ступенькам в кухню Дэниела, вдоль коридора, мимо спальни к двери ванной. Там она аккуратно опустила блюдце на пол, не уронив ни единой крошки, и, жалобно поскуливая, заскреблась в дверь.

До Сеймура Рильке стало доходить, что в ванной, возможно, не все в порядке. Быть может, сказать что-нибудь через дверь? Он деликатно кашлянул.

— Кажется, на улице довольно солнечно, Дэниел, но это еще не значит, что к вечеру не будет дождя, а?

Тишина.

— Если я не возьму на работу плащ, то, вполне возможно, промокну. Как, по-вашему, Дэниел?

Опять тишина. Ничего не остается, как убраться отсюда и заняться на кухне полдником. Когда Гленда увидела, что мистер Рильке собирается уйти, она прыгнула и повисла на дверной ручке. Защелка поддалась, и дверь ванной широко распахнулась.

— Простите, Дэниел, это Гленда. Ваша собака. — Мистер Рильке потянулся к двери, чтобы закрыть ее, и перед его глазами мелькнула гигантская ванна. Закрыв дверь, он застыл в коридоре и задумался над тем, что только что увидел в ванне: ногу и трубку, которые неподвижно торчали из противоположных концов застывшего поля пены.