Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

— Поаккуратнее, — крикнул Креспен сэру Берсилаку, чья неуклюжесть сотрясала воздух.

Небо мерцало и вспыхивало, и Дэниел заметил, что поднялся ветер, который, казалось бы, для того чтобы подразнить барометр, дул в самых неопределенных направлениях, вздымая на озере рябь и заставляя ладью тревожно покачиваться на швартовых. Креспен оценил небосвод и погоду, и сомнение тенью упало на его белое лицо.

— У нас мало времени, Дэниел.

— Ты уходишь навсегда? — Дэниел услышал в своем голосе отрешенность.

— Да, — Креспен оглянулся вокруг. — Мне будет не хватать этих мест.

— Когда ты решил покинуть монастырь и озеро?

— Вчера вечером. Наконец-то я собрал воедино все части универсальной теории и мгновенно понял принцип монокля. — Он пожал плечами. — Когда ты понимаешь, где тебе надлежит быть и как туда попасть, в другом месте оставаться невозможно. Такова жизнь, Дэниел.

— Так скоро?

— Я подремал немного и поднялся на рассвете, чтобы загрузить ладью. Потом устроил все это, — Креспен показал на курящиеся небеса и зеленую пену.

— Я должен идти с тобой?

— Нет. Но я уверен, что твоя судьба соединится с нашей. Я спрошу, когда прибуду.

— У кого?

Креспен нахмурился:

— У Иисуса. Или у Марии Магдалины. Или у Иуды. Наверняка кто-нибудь из них встретит нас.

Дэниела охватила паника. Голос его выдал.

— Но почему без меня? Моя жизнь кончена.

— Тебе с нами нельзя, ты должен найти свой собственный путь. Развивай под руководством монокля воображение и разум, они тебе помогут.

— С этой жизнью покончено. Семья, работа — все погибло. По какой причине я должен остаться?

— Удивляюсь, как ты только можешь задавать этот вопрос! Возьми Евдоксию. Подумай об этой благородной душе: она прошла через века с золотым ключом на поясе, отмыкая, по мере возможности, двери тюрем. Двадцать столетий нисходила она в промозглые и темные ловушки человеческого духа и несла свой разум словно орифламму, словно гордый помандер [86] Шкатулка для ароматического шарика, которую в Средневековье носили с собой придворные дамы. против чумы верующих. Евдоксия! Приди и искупи тех, кто пожертвовал свой разум на алтарь веры. Ты, Дэниел, удостоенный посредник ее избавления, как я — Зеленого Рыцаря, — здесь Креспен остановился и вздрогнул, ибо с ладьи донеслись чудовищный грохот и проклятия, — и мне кажется, что тебе повезло больше.

После телефонного звонка Евдоксии Дэниел решил, что последние мили его путешествия пролягут через тихие уютные края, и поэтому был невероятно огорчен перспективой продумывать собственный путь к завершению. Травмы недавнего прошлого немедленно навалились на него, и в оцепенении одиночества он почувствовал, что плывет по непознаваемой вселенной.

Зеленый Рыцарь, который всю свою жизнь чувствовал именно так, но никогда об этом не беспокоился, вскоре к ним присоединился.

— Что случилось, Дэниел?

— У меня нет ни воображения, ни разума. Мне пришел конец! — взвыл Дэниел. — Не бросай меня, Креспен!

— Дурачок, я и не собираюсь тебя бросать. Я дам тебе все, что нужно, кроме одной детали, которую тебе придется определить самому. И монокль дам. Я передам его тебе, как передавали начиная с его создателя и по сей день.

— Но я даже не знаю…

— Молчи! — скомандовал Креспен де Фюри.

— Молчи! — эхом отозвался Зеленый Рыцарь по той простой причине, что слишком долго пребывал в бездействии и испытывал сильнейшую потребность что-нибудь сделать или хотя бы произвести шум.

— Не будем терять времени, — Креспен повернулся к Берсилаку и протянул руку. — Изволь подать пергамент.

Из-под нагрудной пластины Зеленый Рыцарь извлек украшенный драгоценностями цилиндр, который Дэниел уже видел. Мудрец открутил золотой колпачок и достал из цилиндра пергамент. Дэниел заметил, что он отличается от предыдущего, но такой же, как тот, загадочный.

— Я ничего в этом не понимаю, — вздохнул Дэниел.

— Потом поймешь. А сейчас садись и слушай. В качестве предисловия скажу следующее: воображение — первопричина геометрических концепций, ибо оно вдохновляет новые представления о точках, прямых, кривых, плоскостях, наклонах, пересечениях, формах, вращениях, постоянном и ускоренном движении, событиях, сечениях, дугах, хордах и касательных. Иногда мы видим их во сне, но не способны описать увиденное словами, не можем удержать их в бодрствующем сознании или зафиксировать на странице. Не закрепленные в символах, не сформулированные в языке, они оказываются неуловимыми для размышлений и работы с ними. Вдохновленный творческой интуицией Назарянина, я решил наделить геометрическое воображение собственным голосом и языком.

Выслушай несколько сладчайших фраз на этом языке, Дэниел! Представь себе горизонтальную ось x и вертикальную y . Начнем с того, что введем линейные коэффициенты.

Скрюченный палец Креспена принялся чертить в воздухе линии.

— Y равен x; y равен два x плюс x пополам; минус y равен x минус пять, деленное на три; y равен минус четыре x минус три; y равен минус x , деленное пополам! Ну разве не прекрасно! Теперь параболы.

Палец задвигался петлями, горками и дугами:

— Y равен три x в квадрате плюс пять; y равен минус x в квадрате; y равен три x в квадрате плюс x пополам; y равен два x в кубе минус девять. Одна из самых любимых моих формул. Теперь окружности, эллипсы и гиперболы!

Пальцы на мельнице вращающихся рук мелькали так, словно Креспен отбивался от налета ос.

— X в квадрате плюс y в квадрате равно трем, восьми или миллиону! Y минус три равен плюс минус квадратный корень из девяти минус квадрат x минус два. И чудесный эллипс, скажем, четыре x в четвертой степени плюс девять y в четвертой степени равно тридцать шесть… А лихой асимптотой к гиперболе — сногсшибательное y равен шесть, деленное на x минус три!

Креспен уронил руки и тяжело дышал после своих напряженных движений и слов. Пока он таращился в пространство, где только он один и мог видеть плоды своих усилий, Дэниел постарался изобразить на лице удовольствие, а Зеленый Рыцарь сосредоточился на сокрытии замешательства.

— Таким образом, мудрецом Креспеном де Фюри была создана геометрическая система координат. Эту божественную фразеологию дарует какой-нибудь мыслитель будущего во славу человечества и, надеюсь, мою. — Креспен выпустил из рук пергамент, и тот уплыл в пустоту в испарениях Священного озера. [87] Два века спустя пергамент появился на письменном столе Рене Декарта, который как раз в это время размышлял о том, что, если он думает, значит, он, вероятно, существует. — Примеч. автора .