Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Новым событием Дня открытых дверей стала экспозиция отделения связей с общественностью. Билли Миллера — младшего брата Шарлин — на день отпустили из тюрьмы «Бенмор Минимум», чтобы организовать показ, и даже настойчивое присутствие рядом с ним вооруженного охранника не смогло стеснить его фирменного стиля. Он воздвиг белую палатку, внутри которой хирургически усовершенствованная грудастая девица выпекала в жаровне горы воздушной кукурузы. Билли в ужасном клетчатом костюме находился снаружи, практикуясь в жонглировании теннисными мячами. Наблюдая эту картину, доктор Фарк не в первый уже раз задумался, не слишком ли далеко зашел поворот университета в сторону практических навыков, и как раз приближался к выводу, что, пожалуй, да, далеко, когда его отвлекло величественное прибытие к главным воротам огромной лошади, запряженной в тяжеленную, с плоской платформой повозку.

То был Августин — жеребец-тяжеловоз, который без особых усилий тащил за собой шеститонные немецкие дроги и в легком ритме направился к тому месту, где Дэниел обычно раскидывал экспозицию отделения средневековой литературы. Земля задрожала под ногами доктора Фарка, когда конь и повозка загромыхали ему навстречу, и он испуганно подпрыгнул при рыке «Тпру-у!», раздавшемся с высоких козел повозки. Августин остановил устрашающие свои конечности, и копыта его вонзились в землю с такой силой, что, пока движение повозки затухало в огромных лохматых ногах животного, в земле образовались глубокие борозды. Доктор Фарк, пригвожденный ужасом, не тронулся с места, хотя повозка продолжала двигаться в его направлении. В паре футов от столкновения все замерло, игривый жеребец опустил голову на уровень головы доктора Фарка и прочистил ноздри горячим овсяным взрывом, который взъерошил доктору волосы и затуманил очки.

Все бросились рассматривать лошадь, повозку и ее диковинное содержимое. Имприматур была в обычной своей монашеской одежде, но талию ее охватывал кожаный плотницкий передник и пояс, на котором болтались коловорот, долото, пила и угольник. Никто так и не сумел догадаться, кого изображал К. К. Сук, на котором была яркая повязка, спортивные туфли и обернутое вокруг бедер красное пляжное полотенце. Он умастил свое легкое тело и исполнял таинственную череду хореографических па с привлечением кувалды — довольно большой, но вряд ли тяжелой: то заносил ее над головой, гримасничая и всхрапывая от усилий, то опускал, посвистывая и ухая, безумно мигая, внезапно принимая боевые позы кунфу и покачивая спеленутым задом.

Алисон сидела на двух гигантских брусах, которые предстояло скрепить крест-накрест и воздвигнуть в качестве распятия. Она зачернила себе лицо и забрала волосы назад. Черная рубаха, черные джинсы, черные сапоги и свитая петлями веревка на плече делали ее идеальным палачом. Сеймур Рильке, одетый в свой утренний костюм, который он счел вполне уместным для экзекуции, занимался портативным магнитофоном, из которого доносился звук записанного Ларио псалтериона.

Сама жертва, Агнец Божий, известная также под именем отец Деклан Лойола Синдж, была изо всех персонажей самой убедительной; и дело было не столько в изорванной в клочья набедренной повязке, ненадежно поддерживающей приличия, не в отвратительном макияже из томатного соуса, наилучшим образом повествующем о дикости обращения, сколько в его лице. Оно напоминало бледную вареную баранину и выглядело совершенно измученным и разбитым потрясениями момента и размышлениями о грядущем. Вдобавок ко всему отец Синдж пал жертвой дорожной качки, и его тошнило всю дорогу от собора Св. Беды до «Золотого Запада». Постанывая, он лежал на полу повозки, отгоняя от себя мысли о дальнейших превратностях, к которым может привести его вся эта нелепая затея. Заботливое облизывание христолюбивой собаки не слишком облегчало его дурные предчувствия.

Доктор Фарк протер очки, вновь водрузил их на нос и посмотрел на часы. До открытия оставался час. Повозка и ее содержимое выглядели вполне безобидно, но почему же тогда сигнал тревоги звучал все настойчивей?

— Я пойду немного посижу на солнце, — сказал Дэниел сестре-сиделке.

— Не простудитесь?

Дэниел уверил ее, что это не входит в его намерения, и в зеленой пижаме, зеленом халате и зеленых тапочках побрел в больничный сад… Он прогулялся немного по лужайке, медленно удаляясь от главного здания, потом ловко юркнул в прореху живой изгороди и быстро зашагал по Стэнли-стрит в тихом сиянии воскресного утреннего солнца. В одиннадцать часов он был дома.

На кухне под раковиной он отыскал пару зеленых резиновых перчаток, напомнивших ему о засунутом за водогрей подшлемнике, который он положил сушиться четыре года назад. Дэниел надел рюкзак, перчатки и подшлемник, достал из-под стола шлем, окинул последним взглядом кухню и направился к задней двери.

Проходя мимо зеркала над буфетом, Дэниел поймал свое отражение — этюд в зеленых тонах — и со шлемом под мышкой почувствовал настроение Зеленого Рыцаря, отбывающего из Камелота после сцены обезглавливания. Дэниел был уже во дворе, когда вспомнил нужное место, остановился и развернулся, чтобы благословить дом, в котором жил и который любил почти всю свою взрослую жизнь:

Поклонившись дому, Зеленый Рыцарь продолжил свой путь. Он подошел к гаражу, где стоял Могучий Мотор и вдруг заметил нечто необычное. На его клумбе вырос «фольксваген». Энергия его роста сшибла несколько досок с забора. Кто посадил его? Сам он здесь ни при чем, в этом он был уверен. Глаза Зеленого Рыцаря сузились. Силы зла все еще в заговоре против него? Даже теперь, когда его путь к горизонту кажется таким чистым и открытым? Или кто-то неведомый продолжает вынимать стрелы случайности и целится в него невидимым глазом? Или просто повернулась во сне галактика, пустив рябь по космической плазме?

Добравшись до прозябающей в клумбе развалюхи, Зеленый Рыцарь внезапно понял причину ее появления. Он распахнул дверцу и схватил с заднего сиденья крокетный молоток Уинсом. Потом отскочил от машины и, взмахнув молотком над головой, описал им устрашающую дугу.

— Мортибус! — взревел он.

Женщине из соседнего дома пришлось оставить бельевую веревку и спасться бегством.

Толпа проявляла заметное нетерпение и напирала на ограждение, пресекающее путь на День открытых дверей в университете «Золотой Запад». Общее беспокойство было направлено на облако дыма, в котором скрывался от толпы страж ворот Грэм Норрис. В глубине облака Норрис настраивал оптический прицел своего «Калашникова ZG 442». Он откинулся на стуле и погладил патронташ, набитый бронебойными патронами, размером каждый с батарейку. Автомат и патроны стоили Норрису всех его сбережений, но сознание того, что он может сбить вертолет, сотворили чудеса с его самоуважением и уверенностью. Теперь он дерзил матери, когда ему вздумается, и храбрость его возросла до того, что однажды, и очень скоро, он отправится куда-нибудь подальше и вправду даст две-три очереди.