Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Норрис погасил сигарету и презрительно скривил губу на толпу, когда она стала просматриваться сквозь рассеивающийся дым. Тысячи две скопилось. Две тысячи, по десять в ряд, под беглым обстрелом — девять секунд. Если использовать поперечный обстрел, можно покончить с тысячей в две очереди, скажем, по три секунды каждая. Или начать с середины двухсекундной очередью, а потом… Варианты этих расчетов занимали Норриса минут пятнадцать, пока не настало наконец время впускать толпу. Одним движением, сознательно преувеличенным, Норрис щелкнул предохранителем, вскинул на плечо патронташ и вразвалку направился к шлагбауму. Столько оскорбительного высокомерия вложил секретарь по приему заявлений в ритуал поднятия шлагбаума, что только наличие автомата спасло его от актов насилия, когда толпа, торопясь занять лучшие места, хлынула внутрь.

Приближаясь со стороны библиотеки, передние ряды перешли на бег, человек сорок кинулось, оторвавшись от остальных, через аккуратный японский садик, не подозревая о его существовании даже по мере его уничтожения. Крики преподавателя востоковедения потонули в реве толпы, рванувшей по детищу всей его жизни вдогонку за ушедшими в отрыв.

Лидеры вывернули из-за инженерного корпуса и помчались на Центральную площадь, где немедленно были скошены звуковым извержением из динамиков Уэйна Маллета. Вперед вырвались самые выносливые, отталкивая потрясенных и оглушенных, формируя новый решительный авангард, но у Маллета имелись еще резервы. Он кивнул радиотехнику, и еще один тысячеваттный взрыв потряс толпу и принудил ее в болезненном смятении откатиться к южной окраине площади.

— Так-то оно лучше! — прокричал Маллет своей артиллерии. — Теперь мы овладели вниманием. Отлично! Телексы — пошли! Телефоны. Теперь телефоны. Свет! Камеры! Съемка!

И медиальное представление было и для молодых и для старых.

Толпа утихомирилась и снова стала заполнять площадь. Вскоре во всех палатках и павильонах закипела торговля дурными советами, ненадежными сведениями, полуправдами полуправд и прочими выгодами образования, имевшимися в наличии в День открытых дверей. Воздушная кукуруза Билли Миллера исчезала быстрее, чем ее выпекала грудастая девица, не слишком, впрочем, быстро, а жонглирование самого Билли собрало плотную толпу, включая Барта Манганиза и Шарлин. Сестра Билли рассыпалась в поздравлениях и ободрениях.

— Спасибо, сестричка, — отдувался Билли. — Райское место для маркетинга. Особенно для связей с общественностью. — Он уронил теннисный мяч, бросил в сторону остальные и взялся за индийские биты. — У меня тут славный материальчик — упаковка, зазывала и награда, — он дернул головой туда, где юнец устрашающего безобразия заполнял заявление, влюбленно озираясь на грудь девицы с поп-корном.

— Отлично сработано, Билли, — отозвался Барт. — Приятно иметь дело с профессионалом.

Билли подмигнул и закрутил в воздух биту.

Ректор с супругой двинулись в сторону «Науки о поведении», к стенду условных рефлексов, где старый ньюфаундленд трудился над ракушками, всякий раз упорно выбирая не ту.

— Текс, опять хуже, чем случайное совпадение, — прикрикнула молодая женщина в белом халате на ньюфаундленда, который в то же мгновение повернулся и заснул. — Придется увеличить вольтаж, — оповестила она коллегу с электростимулятором.

Невзирая на прочие развлечения, в том числе и на медиа-шоу, самая большая толпа скопилась у массивного тяжеловоза и поразительной сцены на повозке. Под веселую музыку, журчащую из портативных динамиков, Солдат № 4 (сестра Имприматур), скаля зубы, проделывал долотом и коловоротом дыры в кресте, Солдат № 1 (К. К. Сук), как умалишенный, крался вдоль повозки, пугая толпу кувалдой и свирепыми гримасами, Солдат № 3 (Алисон Фетц), похлопывая узловатой веревкой по сапогу, считал огромные гвозди, а Солдат № 2 (мистер Сеймур Рильке) манипулировал ручками динамиков, акцентируя сцену драматическими крещендо. Все это — не прерывая острого диалога:

Сестра Имприматур

(бросая сколоченный крест):

К. К. Сук

(закуривая «Мальборо»):

Алисон

(пнув простертого отца Синджа сильнее, чем собиралась):

Мистер Рильке

(гримасничая, как злодей из водевиля):

Толпа затрепетала от грядущих ужасов, и когда отец Синдж, слабо приподнявшись, на самом деле попросил воды, на него зашикали с таким рвением, что его сокурсники решили притвориться, будто бы это часть роли. К. К. Сук жестоко расхохотался, под крики бурного одобрения поволок обезвоженного священника к кресту и расправил его на нем.

Алисон

(пытаясь удержать трепещущее запястье Деклана Синджа в дыре на поперечине):

Мистер Рильке:

Наверно, худо пробурили.

К. К. Сук

(со смаком):

Тада его мученья ждут!

Сестра Имприматур

(защищая свое плотницкое искусство):

К. К. Сук

(царственно):

Когда великолепная четверка принялась тянуть веревки с притороченными к ним конечностями Христа, толпа взревела: «Раз, два… У-ух-нем!» Деклан Лойола Синдж издал вопль, вызванный скорее болью в суставах, нежели требованиями роли. Кампус сотряс согласованный вой: «Раз, два… У-ух-нем!», и отец Синдж мог поклясться — что-то хрустнуло у него в плече.

Доктор Манганиз и Шарлин приблизились к представлению, которое они сначала по ошибке приняли за работу театрального факультета. Когда же Шарлин заметила на борту повозки вывеску «Средневековая литература», она повернулась к Барту и зашипела многочисленные оскорбления в адрес его мужских достоинств. Запущенный в действие, ректор протиснулся сквозь ревущую толпу и добрался до края повозки. Вблизи сцена растяжки конечностей бедолаги Спасителя в сторону просверленных дыр выглядела довольно устрашающе.

Сестра Имприматур

(раздраженная поведением солдата Сука):

К. К. Сук

(уничижительно):

Алисон

(хватая пакет с гвоздями):