Алан Гратц - Беженец

Но никто не хотел думать об этом «или».

Утром снова прибыл огромный афинский паром, длиной с футбольное поле и высотой в пять этажей. Нижняя половина была выкрашена в голубой цвет, на борту огромными буквами было выведено: ПАРОМ «ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА».

У мостика поворачивался радар, на крыше росли антенны и спутниковые тарелки. Совсем как на снимках круизных судов, которые видел Махмуд. Одни спасательные шлюпки были больше той, на которой они покинули Турцию.

Махмуд пытался заинтересовать Валида большим судном, чтобы он порадовался первому путешествию на корабле. Но младшему брату было все равно.

Большие сходни опустились, и машины с материка выехали на Лесбос. Сбоку стояла очередь автомобилей, поднимавшихся на паром.

Мать плакала, когда они взошли по пассажирским сходням вместе с остальными. И постоянно оглядывалась на палаточный городок, надеясь увидеть женщину с младенцем, который мог оказаться Ханой. Но так ничего и не увидела.

Внутри паром походил на вестибюль пятизвездочного отеля. На каждой палубе стояли стеклянные столики и белые кресла в чехлах. Снек-бары продавали чипсы, конфеты и газировку, а по телевизору показывали футбольный матч греческих команд. Беженцы, еще сохранившие пожитки, засовывали рюкзаки и мешки из-под мусора под столы и на полки над головой. Махмуд и его семья устроились в одной из кабинок, и отец поискал зарядное устройство для телефона.

– Махмуд, возьми своего брата и посмотрите корабль, – велел он сыну.

Махмуд был только рад уйти и не видеть скорбное лицо матери. Он взял Валида за руку и потащил на прогулочную палубу, идущую по внешней стороне парома.

Махмуд и Валид молча наблюдали, как корабль отходит от пристани. Под ними тихо жужжали огромные двигатели. Ужасное море, которое так старалось поглотить их, сейчас было спокойным и сапфирово-синим. Греческий остров Лесбос, как оказалось, был прекрасен, если смотреть со стороны воды. Маленькие белые здания с терракотовыми крышами поднимались по заросшим деревьями холмам, а на вершине одного из них стоял древний серый замок. Понятно, почему люди приезжают сюда в отпуск.

Помимо беженцев здесь были и туристы. Они легко узнавались по чистой одежде и камерам, которыми они делали снимки, а не выискивали сухопутные маршруты из Афин в Македонию.

Кто-то из беженцев положил на палубу коврик и стал молиться. Во всей этой суете Махмуд, спешивший подняться на борт, потерял счет времени и сейчас потянул брата вниз, чтобы помолиться рядом с мужчиной.

Он вставал на колени и поднимался, вставал и поднимался. Казалось, он должен был сосредоточиться только на молитвах. Но не мог не заметить неловкие взгляды, которые бросали на него туристы, их нахмуренные, недовольные лица. Словно Махмуд, его брат и беженец делали что-то плохое.

Отдыхающие понизили голоса. И хотя Махмуд не понимал, о чем они говорят, чувствовал в их словах брезгливость и отвращение. Туристы платили не за это. Они приехали в отпуск посмотреть на древние развалины и прекрасные греческие пляжи, а не переступать через грязных молящихся беженцев.

«Они видят нас только тогда, когда мы делаем то, что им не нравится», – понял Махмуд. И эта мысль ударила его, словно разряд молнии. Когда беженцы оставались, где им полагалось – в руинах Алеппо или за оградами лагерей, – люди забывали о них. Но стоило им сделать то, чего от них не ждали – пытаться пересечь границу их страны, спать на крыльце их магазинов, выскакивать перед капотами их машин, молиться на палубах их паромов, – и тогда люди больше не могли их игнорировать.

Первым желанием Махмуда было исчезнуть под палубой, снова стать невидимым. Ведь в Сирии это умение сохранило ему жизнь. Но теперь Махмуд задался вопросом: а вдруг невидимость в Европе станет смертельно опасной для него и его семьи? Если его не увидят, то и помочь не смогут. Возможно, миру необходимо обратить внимание на то, что происходит здесь.

Когда они добрались до Афин, было сложно не заметить беженцев. Они натыкались на сирийцев повсюду: на улицах, рынках, в отелях. Многие из них, как и родные Махмуда, собирались как можно скорее ехать дальше. Отец считал, что у него есть все документы, позволяющие свободно передвигаться по Греции, но женщина в иммиграционном бюро направила их в полицейский участок, чтобы получить официальный документ. А в полиции попросили подождать около недели.

– Мы не можем ждать неделю, – сказал отец.

Они нашли отель за десять евро с человека за ночь. Афиняне были очень дружелюбны и готовы помочь. Но Махмуд понимал, что денег у родителей не так много, а нужно пересечь еще четыре страны, прежде чем они попадут в Германию. Мать хотела бы задержаться дольше, чем на неделю, чтобы продолжать поиски Ханы. Но все было решено: они отправятся на поезде к границе с Македонией и ночью попытаются незаконно ее перейти.

Стоя на палубе, Йозеф наблюдал, как еще одна маленькая шлюпка пробирается через флотилию репортеров, продавцов фруктов и кубинских полицейских, которые окружили «Сент-Луис». Человек в лодке показался Йозефу знакомым. Вздрогнув, он сообразил, что это доктор Абер, отец Ренаты и Эвелин, уже живший на Кубе. Йозеф побежал на поиски сестер, пока наконец не увидел их в кинотеатре, где они смотрели сериалы.

– Ваш отец сейчас плывет сюда! – сообщил он.

Рената и Эвелин поспешили за ним. Когда они вернулись к трапу на палубе С, их ожидал еще больший сюрприз: доктор Абер поднялся на борт теплохода!

Офицер Падрон просматривал протянутые ему документы, а тем временем у трапа собралась небольшая толпа. Всех интересовало, что происходит.

Рената и Эвелин подбежали к отцу, и тот заключил их в объятия.

– Мои красавицы-дочери! – воскликнул он, целуя их. – Я уже не думал, что снова вас увижу!

Офицер Падрон кивнул и что-то сказал доктору Аберу по-испански, тот улыбнулся дочерям:

– Идем. Вам давно пора жить со мной на Кубе!

– А наши вещи? Наша одежда? – спросила Рената.

– Забудь. Мы купим на Кубе новую, – успокоил доктор Абер.

Он быстро взглянул на полицейского, и Йозеф все понял. Доктор Абер каким-то образом убедил неизвестного чиновника, и тот позволил ему увести дочерей с судна. Но он не хотел ждать и лишней минуты, на случай, если полицейские передумают.

Доктор Абер понес девочек к трапу, и у Ренаты едва хватило времени крикнуть Йозефу «До свиданья!» и помахать рукой, прежде чем исчезнуть за бортом.

Йозеф потерял дар речи, в отличие от остальных в толпе. Обозленные пассажиры окружили офицера Падрона и других полицейских, требуя ответа.

– Почему им можно сойти с судна, а нам нельзя?