Анна Смерчек - Ночной сторож для Набокова

Валентина Игоревна закивала и вопросительно на меня посмотрела.

— Вам тут целую ночь сидеть, — тараторила тем временем Антонина Петровна, — что вам посоветовать? Не стесняйтесь! Что вы любите читать?

Ну, на этот вопрос я в школе натренировался отвечать так, чтобы «в яблочко».

— Русскую классику! — выпалили я уверенно. Эта заготовка никогда меня не подводила. Вот и сейчас обе библиотекарши расцвели от удовольствия.

— Молодец! Что же вам тогда посоветовать?

Знаете, так бывает, когда тебе задают простой вопрос. И ты вроде всегда легко мог на него ответить. Но вдруг случается какой-то блэкаут, всё, полная тишина в голове. Как будто люди в чёрном стёрли только что твою память. Особенно с фамилиями так бывает. Я напрягся изо всех сил и почему-то сказал:

— Набоков. Я хотел почитать Набокова.

Дамы слегка напряглись почему-то, Валентина Как-её-там-по-отчеству метнулась к полке. А я сразу вспомнил, почему подумал про Набокова. Мне же папа говорил, что он писал про бабочек. И я крикнул ей вслед в проход между стеллажами:

— Я хотел почитать Набокова, там, где он пишет про бабочек.

— Про бабочек? — удивлённо откликнулась Валентина. Она уже несла мне какую-то книгу, но вернулась и взяла другую, — про бабочек это, наверное, «Другие берега», воспоминания о детстве. Здесь ещё другие романы в этом сборнике. Я вам запишу её. Мы вчера нашли ваш формуляр, вы у нас ооочень давно не были.

«Ну вот, — пронеслось в голове, — сейчас всплывёт „Пятнадцатилетний капитан“».

Но нет. Пронесло. Валентина пикнула компьютером, сунула мне в руки книгу и быстренько слиняла с рабочего места. Антонина Петровна ещё раз дала мне какие-то ценные указания, подарила пачку печенья, позвенела ключами, в холле затопали шаги последних читателей из читального зала и потом уходящих сотрудников. Наконец, я остался во всём здании один.

Я остался один. Сначала я вернулся в подсобку. Это была небольшая комнатка без окон. Стол, стул, раскладное кресло, узкий шкаф для одежды и ещё один небольшой, застекленный шкафчик с какими-то хозяйственными вещами, чашками, тетрадками и всякой другой ерундой. Я сразу же раздвинул кресло, вытащил из сумки ноут, нашел в шкафу шерстяное одеяло, а в маленьком шкафчике чашку. Заварил чай, и включил скайп. Нарисовалась Данькина любопытная рожа на фоне плаката «Звёздных войн».

— Здоров. Как оно?

— Зацени, — я покрутил ноутбук, чтобы он оценил мои владения.

— Это чё?

— Ничё. Буду тут спать. А ты думал, что я правда, как ночной сторож — такой двустволку на плечо и пошел? Щас!

— Ты чё, чувак! Прикинь, ты там сейчас просто правитель вселенной! — Данька выпучил глаза. Я видел: его уже не остановить, — Всё это здание типа принадлежит тебе! Разделяй и властвуй!

— Кого разделять?

— Ну, не знаю, просто так говорится. Давай, ноги в руки и пошли. Покажи мне свои владения!

— Да ладно тебе! Там ничего нет.

— Ничего нет? Так не бывает. Давай подними попу, иди, показывай!

Пришлось встать и выйти из подсобки. Ладно. Свет везде был выключен, но в каждом зале горели контрольные лампы. Они вроде бы и освещали помещение, но только в целом, без деталей. На улице уже зажгли фонари и их свет тоже проходил через окна, так что всё освещалось как-то выборочно: местами было светло, местами всё тонуло в тени.

Я устроил Даньке видеоэкскурсию по всей библиотеке, по всем двум этажам. Он был в восторге:

— Вау, блин, круто! Ты хозяин двухэтажного хауса! Офигеть! Прикинь, у тебя там ещё маньяк есть. Это ваще!

— А что, давай сюда? — сказал я. Сейчас, ночью, мысль о персональном маньяке как-то сразу мне не понравилась. А вообще, я сказал это потому, что прекрасно знал какой эффект это произведёт на Даньку. Он сразу как-то сдулся, притих, занялся чем-то очень посторонним и очень важным вне зоны видимости вебкамеры и забубнил:

— Дадада… щас…тут надо только…подожди…что-то вайфай накрывается…

— Ладно, давай, до связи, — сказал я и отключился. Я отлично знал, что вытащить Даню из дома было очень сложно. Если он и выходил, то опаздывал часа на полтора и старался при первой возможности слинять домой. Над столом у него на почетном месте висела цитата: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Это, кажется, поэт Бродский сказал. И Данька, действительно, чаще всего вообще не выходил. Даже в школе он умудрялся балансировать на таком проценте прогулов, когда только суперуспехи по информатике и физике спасали его от отчисления. Он любил рассказывать о «хикикомори» — японских людях, которые вообще не выходят из дома, я так понимаю, он стремился к этому идеалу.

Довольно быстро я втянулся в новый режим жизни. К семи вечера я приходил на работу, обменивался дежурными вежливостями с библиотекаршами, которые всегда почти пребывали в это время в хорошем настроении: рабочий день заканчивался и они спешили по домам. Последняя сотрудница выходила из здания, и я закрывал двери на два тугих замка. А потом издавал победный клич. Не знаю почему мне каждый раз так хотелось сделать — наверное, я проникся Данькиными словами о том, что на каждую ночь я становлюсь хозяином этого двухэтажного дома. Полновластным и единоличным хозяином, императором этой маленькой вселенной. В моих владениях, правда, ничего кроме книг и книжных стеллажей не было. Часа два я болтался по залам. На втором этаже обнаружился ещё отдел с дисками: аудиокнигами и фильмами. Фильмы были, правда, в основном не самые новые. Потом я заваливался на кресло в своей подсобке, сидел в интернете — болтал с Данькой, смотрел что-нибудь, просто крутил ленту новостей и пил чай с печеньками. А потом ложился спать. Будильник я всегда ставил на 8:30, чтобы успеть умыться и проверить, всё ли в порядке в библиотечных залах. И каждый раз всё было в порядке. В девять я открывал двери уборщице и спокойно сваливал домой. Работа, действительно, оказалась ненапряжной.

Родители тоже как-то быстро привыкли, мама бросила, наконец, попытки дать мне с собой на ночь двухдневный запас провизии, а папа перестал спрашивать, как прошла моя «рабочая ночь». Однажды я был в ванной и услышал, как папа говорил маме:

— Да, это интернет-поколение — это совсем другие дети. Я помню, в студенческие времена один мой сокурсник устроился ночным сторожем во дворец пионеров. Так у нас там каждую ночь такой дым коромыслом стоял! Не только наш курс, даже из других вузов приходили, играли на гитаре, танцевали, по парочкам разбивались. А эти тихони все по домам сидят…

Ну да, мне как-то и не приходило в голову устроить в библиотеке ночью тусовку. Да и кого звать? Лето, каникулы, многие разъехались, а лучшего друга из дома не выманить.

Прошло, наверное, дней десять, всё как-то утряслось и стало привычным. И вот как только всё стало привычным, тут оно и случилось. Я сидел, как обычно, у себя в подсобке. Было уже поздно, может быть, около двенадцати или часу ночи, не знаю. Я досмотрел фильм, кажется, это был «Умница Уилл Хантинг» — фильм про одного очень умного парня. Наверное, на этой волне мне и захотелось выйти и порыться на книжных полках. Вдохновился, так сказать. И я вышел из своей подсобки. Не знаю, что сказал бы поэт Бродский, совершил ли я тогда ошибку…