Тамара Лисицкая - Идиотки

— Может обмануть. Мне так кажется…

— Ты не взял с собой спой телефон? — шепотом поинтересовалась Ирочка. — Достань его, пусть увидят, какой ты крутой! А ты заодно вызовешь психушку. И пусть их всех заберут куда надо!

— Вы слышали мнение людей, которые абсолютно не знают описываемого человека. Они составляют свое впечатление по двум-трем минутам общения. Но иногда именно эти две минуты являются самыми значимыми… Во всяком случае, вы, Сергей, можете сравнить наше «зеркало» с вашим собственным представлением о себе…

— Уже сравнил, — Сергей мрачно перебил Леонида. — Какое-то кривое у вас зеркало!

И получил от сестры тычок в бок. Молодец, означал тычок.

— Ну, что ж! Я еще раз напоминаю о том, что мы не претендуем на объективность, мы просто даем возможность людям услышать иные мнения и воспользоваться этой информацией по собственному усмотрению.

— Пойдем покурим? — предложила Ирочка.

Сергей не стал упрямиться, улыбчиво кивать, прося прощения за неожиданное отступление. Молча отделился от стены и вышел, перешагивая через длинные худые ноги искателей правды.

— Что же, — Леонид широко улыбнулся, пропуская Сергея. — Оппа, аккуратно! Здесь слишком мало места!.. А мы продолжим! Давайте поговорим о Лене!

— Обо мне? — весело смутилась Лена. — Ну… Давайте обо мне!

— Пожалуйста, начинайте! — психолог обвел аудиторию горящим взглядом. — Ну, смелее! Вас смущает то, что Лена работает на телевидении? Думаю, даже публичному человеку интересны мысли других.

— Конечно, интересны! — Лена попыталась поощрить активность «зеркал». Она знала парочку выражений лица, когда собеседник располагался сразу же. — Я готова выслушать самую злую правду о себе!

— Она хочет казаться опытнее, чем есть…

— Мне кажется, она добрый человек, но несколько наивный…

— Она играет какую-то роль, не знаю, хорошо это или нет…

— Мне нравится то, как она ведет передачи…

— Она не очень понимает серьезность жизни. Мне кажется, она мало осведомлена о происходящем. Она боится разочароваться…

— Такое ощущение, что она хочет нравится, что ей кто-то сказал, какой надо быть, и она пытается соответствовать…

Лена улыбалась, но момент ошеломления был, и это читалось по лицу.

— Не исключено, что она всю жизнь была изгоем и сейчас манерничает, кокетничает… Ну, пытается как-то наверстать упущенное…

— Может, она одинока?

— Ну, кто-то еще? — Леонид был доволен, очень доволен активностью граждан. — Кто-то еще хочет сказать?

— Я! — подняла руку Наташа. — Я.

— Наташа? Говорите! С удовольствием послушаем сейчас Наташу!

— Лена очень хороший человек. Она порядочная, ответственная, никогда не предаст. Если что-то не знает, будет всю ночь читать… Как и Ирка… У меня замечательные друзья!

Лена смотрела на подругу, понимала, что все ее стандартные хорошие слова никому в общем-то не нужны. Но если их не говорить, будет как-то очень уж грустно.

А Наташа взволнованно потянулась, обнажив маленький крепкий бицепс, и продолжила:

— Вы совсем не знаете Ленку! Точнее, знаете телеведущую, погорая ярко красится, говорит низким голосом… А я знаю ее другую, она тогда еще была толстой и никому не известной. Но и тогда и сейчас она была классной!

— Спасибо, Наташ! — кивнула Лена.

Ей хотелось всплакнуть. Почему-то.

Никто не придал значения нюансам настроения. Люди, которые ищут знаний и учатся говорить правду, на время поиска становятся бесчувственными. И это нормально. Исследователь не должен зацикливаться на чувствах. Там, где начинаются чувства, исследования заканчиваются.

— Ну, а мы пойдем дальше, — сообщил Леонид, терпеливо выслушав хозяйку палаты. — Теперь давайте посмотрим на… На Наташу!..

Наташа кивнула Лене: сейчас они посмотрят на меня, а потом мы спокойно пообщаемся, ладно? Потерпи!

— Ну, что мы думаем о Наташе?

— Она очень сильная личность…

— Она вызывает восхищение, хочется ее поддержать…

— Я бы не отказался с ней дружить, но она, мне кажется, не очень любит новых людей…

— Она производит впечатление человека, который точно знает, что ему нужно…

— Мне кажется, она довольна своей жизнью, от нее веет спокойствием…

— Уверенный человек с положительной энергетикой…

— Мне кажется, она учится в университете на психолога, у нее очень спокойный вид…

— Или очень хорошо притворяется, или у нее все в порядке…

— Таким, как она, обычно везет…

Наташа пожала плечами. И остальные тоже пожали. Какое-то амбулаторное наваждение! Как может эта переломанная во многих местах тощая девица притворяться, что у нее все хорошо? Каким больным разумом надо обладать, чтобы представить, что ей везет?

— Ну, не знаю даже, — Наташа развела руками, цепляя по ходу и сбрасывая йогурт с тумбочки. — Спасибо конечно…

Ирочка и Сергей вышли в коридор, быстрым шагом прошлись в поисках пепельницы, не нашли, но решили остаться здесь. На лестнице. А вот пусть это теперь будет проблемой тех, кто строит здания в несколько этажей и не предусматривает в них быстрые и удобные курилки! Больные — тоже люди, а те, кто их посещает, — люди тем более!

— Ну, и как ты? — поинтересовалась Ирочка, демонстрируя купленную в Москве «Житань».

— Отвали, — Сергей был лаконичен. Как всегда. Ирочка другой реакции и не ожидала.

— А мы полчаса назад из Раши вернулись, гоняли в Москву на переговоры.

— То-то, я смотрю, ты такая пожеванная.

— А тебя, видимо, вылизывает Ленка? То-то ты такой слюнявый, в больницу притащился, школьников этих замороченных слушаешь?

— Закрой пасть.

Ирочка выпустила дымок, довольная. Злится! Значит, удар в нужное место!

— Ну, это твое дело. Ты человек зрелый, опытный, жизнью бит. Ты у нас больше ошибок не допустишь…

Сергей поморщился, хотел сказать что-нибудь громкое, но не нашел сил.

— Ты чего, заболел? — Ирочка всмотрелась в бледное братское лицо. — Что это ты все молчишь, не пошлешь меня как следует?

— Ирка, сбавь обороты, а?

— А что такое? — нет, с ним определенно что-то не так. — Что случилось?

Сергей с трудом присел, скрипнул суставами. Брюки на коленках звонко натянулись.

Он курил и смотрел в заснеженный день за окном. А уже начинало темнеть, потому что зимой все это происходит гораздо раньше.

— Я женюсь.

— Офигеть! В который раз, дай посчитать…

— Ирка, можешь не стараться. У меня и так крыша набекрень…

— А почему у тебя крыша набекрень? Ты же не девственником к алтарю пойдешь? Чего тебе бояться?

Сергей курил, молчал, смотрел, грустил, думал, мрачнел, и Ирочка вдруг почувствовала, какой он несчастный, запутанный. Какое унылое и грустное естество за всем его бетонным фасадом.

— Ну, разведешься, если что, — она присела рядом. — Или там родичи бешеные? Так мы их доведем, ты только скажи! Они сами развода попросят!