Тамара Лисицкая - Идиотки

Дамы квохтали, сверкали глазами и золотыми зубами, но по мере ее приближения затихали.

— Я ей, кобыле малолетней!..

— Валя, тише! Здесь она!

Наташа встала рядом, посмотрела в глаза коллегам светлым, спокойным взглядом:

— Вы звали?

— Во, слышь, наглость…

— Звали? Да мы тя щас порвем, стерву такую!

— Рвите, — Наташа растопырила толстые рукава, улыбнулась. — Если вам от этого станет спокойнее и лучше. Рвите!

— Сучка…

— Валя!

— Я просто не люблю водку, — сказала Наташа. — Понимаете? Я не люблю водку, вообще не люблю пить. Вот и все.

— Типа вообще не пьешь? Больная, что ли?

— Ну, не то чтобы совсем больная… Хотя определенные проблемы есть. Просто не пью, и все. Даже на морозе…

— А мы, значит, свинячьи рыла!

— Нет, я так не говорю, я вас очень уважаю. Считаю, что вы замечательные, очень выносливые, героические женщины. Не каждый мужчина сможет выдержать то, что вы терпите каждый день.

Дамы замолчали, сосредоточенно дымя.

— Это правда… Мой на морозе и часа не выстоит. Я его на рынок как-то посылала стоять, на неделю хватило. Потом лег на диван, сказал, что физически истощился…

— А мой на стройке впахивает, тоже выматывается. Но у них там обед, в подсобку зайдет погреться, если что. Поссать, опять же, по-человечески можно… А у нас для этого дела — кустики на остановке. Люди пугаются, бабы с детями орут матом, а мы что сделаем? И так терпишь тут, у меня вон цистит на цистите…

— А у Карповой воспаление легких в феврале было, на морозе постояла без тулупа! Так померла!

— Карпова померла? Вот, екарный бабай, беда какая!..

Наташа тихо стояла рядом и смотрела, смотрела. Краснолицые, с припухшими веками, а ведь накрасились, нашли силы. И на мерзлых пальцах, что торчат из перчаток, колечки. Бедные, мощные бабы…

— А ты одна живешь или мужик есть?

— Я? — встрепенулась Наташа. — Я одна. То есть с больной мамой и четырьмя сестрами. Старшей двадцать. Младшей — пять.

— А батя?

— Умер два года назад от инфаркта.

— Видишь как…

— Мама не работает, получает пенсию по инвалидности.

— А какая там пенсия…

— Это правда… Младшая сестра, Анжелика, поступила, сейчас получает стипендию. Есть еще пособие по многодетности. И все.

— Крутишься, значит… А мужики что? Не помогают?

— Мужики? — Наташа улыбнулась. — Нет у меня мужика. Поэтому и не помогают. Мне подруги помогают. У меня есть очень близкие подруги, поддерживают, иногда даже деньги дают.

— Как это — нет мужика? А мы видели! Приходил к тебе какой-то, интеллигентный!

— Это мой друг, он психолог. Он влюбился в мою подругу.

— А ты что же? Молодая, симпатичная! А у тебя шрам откудова?

— В детстве упала…

— А хромаешь чего?

— Пять лет назад меня машина сбила. Теперь хромаю…

— Бедная…

Подошел нервный человек, позвал кого-нибудь, кто мог бы продать цветы. Одна из дам не очень охотно отделилась от стаи, другие остались слушать.

— А чего ты тогда с нами пила, если не пьешь?

— А у меня трудный день был… У меня друг погиб. Очень близкий друг, замечательный парень, талантливый, красивый, добрый. Я его с детства знала. Всего двадцать пять лет, такие надежды подавал. Мы с ним когда-то в ансамбле танцевали…

— Жалко парня. Мучилась, небось…

— Конечно. До сих пор сердце болит. Всегда будет теперь болеть, это я точно знаю… Мне друзья помогли…

— Ишь ты, сколько у тебя друзей… Так ты счастливая.

— Это точно, — Наташа посмотрела на небо в толстых тучах, изнемогших от пробивающего их тепла, на кучки талого снега, на потертые, но такие участливые лица вокруг. — Я очень счастливая.

— Лена, к телефону.

— Скажите, что я занята.

— Там какие-то дети, звонят в третий раз. Успокой их, пожалуйста! Они мешают работать!

И взгляд, означающий: «Вот гады, эти жирные, зажравшиеся звезды! Одни проблемы от них!».

Лена простила эту женщину, одна даже не знала, как ее зовут, какую функцию она выполняет в телекомпании. Наверняка, когда-то хотела чего-то добиться, а потом сдалась и возненавидела.

А вот звонящие дети — это очень плохо, очень.

— Я слушаю.

— А это Лена?

— Откуда у вас мой телефон?

— А он в туалете написан!

— Можно вас попросить об одном одолжении? Вы мне очень поможете!

— Ага!

— Вы можете мне помочь и стереть этот номер? А если еще где-то увидите, тоже сотрите! Это будет наша с вами тайна! Идет?

— Идет!

— Спасибо вам!

— Ладно!

А когда Лена проходила мимо студии, она увидела следующую картину, очень трогательную.

Галя К., подкрашенная, с распушенными черными кудрями, со стопкой текстов в руках, а рядом Сергей. Склонился низко-низко, улыбается и что-то говорит, почти шепчет. И Галя смотрит огромными благодарными глазами, кивает. И все. Картинка исчезла за стеной.

— Лена! Я вас жду уже полчаса! Здравствуйте!

Кто-то молодой, веселый, наглый.

— Вы ждете меня?

— Да! Ваш продюсер Сергей Игоревич сказал, что вы бываете в это время, никогда не опаздываете.

— У меня вчера был трудный день. А с кем имею дело?

— Меня зовут Д. Г., я корреспондент газеты… Мы договаривались на интервью.

— С кем?

— С вашим продюсером.

— Он мне ничего не сказал.

— Ну, — корреспондент Д. Г. пожал плечами, мажористо улыбнулся. — Я не знаю, что у вас за рабочие отношения, но мне обещано, и материал уже стоит в номере. Так что…

Шутил, пытался быть красиво-фривольным, но Лена вдруг вспылила. За последние годы она столько раз давала интервью, похожие друг на друга, как двуяйцевые близнецы, что перестала верить в силу разума и пера. Конечно, это было приятно, но изматывало как раз своей показушностью, неискренне выпученными глазами интервьюеров, а главное — однородными вопросами, которые отупляли сильнее, чем работа, которую Лена тоже давно перестала любить. «Как вы попали на телевидение? Со школьным хором, в раннем детстве. Кто пишет вам тексты? Сама пишу. Узнают ли вас на улице? Очень редко, и слава Богу, потому что это не очень приятно. Чьей критике вы доверяете? Моих близких подруг. Какой у вас график? Сложный, много работы, мало сна. Водите ли вы машину? Нет, не вожу. А если бы водили, какая бы вам казалась подходящей? Какая-нибудь удобная, большая».

Вряд ли журналисты организовали против Лены заговор, вряд ли. Она была очень скромного мнения о себе как о персонаже светских хроник и сплетен. Но то, что все пишущие люди, не сговариваясь, нашли для нее только десять вопросов и тусовали их порядковые номера, нисколько не пытаясь углубиться в смысл, убеждало Лену, что смысла просто нет. Что программа, которую она делает вот уже много лет, не имеет никакого значения. Это очень глупая программа единственная ценность которой в том, что она показала Лене правду… И эта гнусная правда сейчас была помножена на Галю, Сергея и Ромку…