Тамара Лисицкая - Идиотки

Что бы Лена ни делала, все было трудно, странно, плавающе, смешно. Она уже даже не экспериментировала с движениями. Просто сидела и дышала ртом, чтобы проветрить свой ноющий ожог, а в голове варилось что-то такое несуразное и вязкое, что хотелось отряхнуться, как собаке. Хотелось, но не было сил.

Дальше многое осталось непонятным, хоть и зафиксированным на уровне рефлексов.

Все кричат о том, что приехали, что надо выгружаться.

С грохотом открывается дверь машины.

Заглядывает режиссер Лера Борисовна.

Голос Леры Борисовны:

— Когда уже вы научитесь вовремя приезжать?

Голос кого-то другого:

— Да развилка стремная! Свернули не туда. Пришлось возвращаться!

Голос Леры Борисовны:

— А с Леной что такое? Лена! Спишь?

Кто-то пытается растолкать, больно хватают под мышки и волокут к двери.

Изумленное лицо Леры Борисовны.

— Лена? Да что с тобой? Ты меня слышишь?

— Слышу…

— Все нормально?

— Не знаю…

— О, Господи!

Снова машина. Посадили на сиденье. А ведь можно и полежать. Шшшлеп! И все вокруг перевернулось на бок!

Лера Борисовна нервно закурила, затянулась так, что щеки превратились в темные ямки. Несколько унылых коллег топтались рядом, злобно посматривали на оператора.

— Как у вас мозгов хватило сделать такое! Взрослые люди!

— Да откуда мы знали! Она всю дорогу тихо сидела, думали, читает, как обычно…

— Детский сад! Ясли! Что теперь делать? Кого я перед камерой поставлю?

— Ну, давайте поищем кого-нибудь среди местных детей. Лагерь все-таки, вон их сколько бегает…

В щебете птиц ясно слышалось счастье.

— Учтите, — режиссер смотрела в землю, на прогретую хвою, на пухлые шишки. — Учтите. В этот раз вам это с рук не сойдет! В этот раз вы крупно прокололись! Все!

Она ушла, гневно колыхая формами. Ветер трепал ее поседевшие волосы как знамя.

— Вот стерва! — сказал кто-то из коллег. — Ведь стерва же! Заложит как не фиг на фиг! Будто это мы все тут виноваты!

— Да не заложит! — оператор решил реабилитироваться, встрепенулся. — Не боись, ребя! Она одной ногой на пенсии! Все только и ждут, чтобы она свалила! Кончилось ее время, точно вам говорю!

Коллеги мрачно молчали, курили, смотрели сквозь стекло на спящую Лену.

— Стопроцентно! И Лена эта тоже беда еще та! Для детской редакции она уже не катит — сами видите, какая кобыла выросла, а в молодежку ее не берут, потому что с ней там возиться некому. Вот Борисовна и бесится, ей своего выкормыша жалко!

— Слушай, заткнись, а?

— А я что? — оператор понимал, что перегнул, но что уж теперь. — Я что слышал, то и сказал! Сам ничего не придумал! А вот посмотрите, что еще месяцок-другой — и ни Леры Борисовны, ни Лены этой не будет!

— И что потом?

— Потом я проснулась, мне было плохо, как будто чем-то отравилась. Лера Борисовна сказала, что я рано начинаю, что я ее подвела. Так стыдно, девочки!

— Да уж! — Ирочка возбужденно грызла семечки. — Такого я от тебя не ожидала!

— Я и сама не ожидала. Просто было так плохо…

— Ну и что легче стало?

— Нет…

Ирочка цокнула языком — то-то же, могла не напрягаться.

Наташа держала на коленях маленькую Виолетту, качала, щекотала, подбрасывала ее, шептала разные нежности в маленькое, розовое ушко. Произошедшее с Леной, казалось, совсем ее не волновало. Анжелика и Элеонора бегали рядом, орали, толкались, страшно мешали интеллигентной беседе. Впрочем, к ним уже давно привыкли.

— Я думаю, меня больше не позовут сниматься.

— Ну, и флаг им в руки! Пусть еще поищут такую, как ты! — Ирочка сладко потянулась, полюбовалась ноготками, в которых отражалось небо. — Девки! А вы куда после школы поступать будете?

— Я собиралась на телевидении работать. Теперь даже не знаю…

— А я вот решила после девятого класса уйти!

Лена не поверила ушам. Ирочка собирается уйти? Как? Куда?

— Ну, хочу поступить в музыкальное училище. Играть на гитаре. Буду гитаристкой. Прикиньте, как клево!

— Но… Как же школа? Ты сможешь вот так вот?

— А что тут такого? — включилась Наташа. — Я вот тоже после девятого ухожу!

— И ты?? А ты куда?

— А никуда, — Наташа криво улыбнулась. — Работать надо. Работать пойду куда-нибудь.

Лена почувствовала, что рассыпается окончательно. Потерять любимого, потом потерять телевидение, потом — подруг…

— Девочки! — прошептала она, и горячие слезы выплеснулись из берегов, хлынули водопадами. — Девочки! Пожалуйста! Не бросайте меня!

— Хочу пожелать, чтобы 1995 год для каждого из нас стал самым лучшим годом! И чтобы на нас из-за угла напала удача, а мы не смогли от нее убежать! Кроме того, лично я хотел бы, чтобы в этом году одна очень красивая и очень капризная девушка — а вы все знаете, я говорю об Иришке, Ирочке — перестала меня мучить и призналась, что любит! И не может без меня жить! Ну, поехали!

Все заорали, громко застучали стаканами, бокалами — кто чем мог. Лена толкнула Ирочку локтем.

— Ирка! Если ты не перестанешь его мучить, то он не перестанет мучить нас! Уже третий тост за последние полчаса! Успокой своего нового мальчика!

— Я его мучаю? Его природа один раз в самом начале наказала, и все! Сейчас еще сто, и он заткнется, проверено.

И действительно, говоривший тост пылкий красавец, мускулистый, кареглазый, гроза девушек, вылил в себя новую порцию, постоял, подумал и удалился в туалет. Больше не возвращался.

Ирочка сняла с кого-то тапки и вышла на балкон. А что? Балкон застекленный, тепленький — открывай раму и кури себе цивилизованно.

Конечно, город гулял. А молоденькая Малиновка гуляла круче всех остальных. С высоты седьмого этажа карта праздника выглядела приблизительно так: возле каждого подъезда — малые и большие кучки народу. Где-то повизгивает гармошка, но ее уверенно перебивают звуки модных музык из салонов авто, из открытых окон квартир. Где-то поют пьяные тетушки, где-то пьяные юнцы. В целом, поют и не спят, кажется, все, и это так воодушевляет! Почему-то хочется совершить подвиг. А если не подвиг, то хотя бы маленький скандалец.

— Есть сигареты? — это Лена. — Холодно у вас тут. Надо принести выпить.

— Ленка! Ты хочешь совершить подвиг?

— Я? Да, хочу. Но не вижу необходимости.

— А какой подвиг Ленка? Вот что можно такое в наше время сделать, чтобы стало интереснее жить?

— Кому интереснее? Тебе? Или другим?

— Да пофиг!

— Нет, это важно.

Ирочка сдулась. Вот Ленка идиотка! Такое было настроение! Обязательно надо все заземлить, опошлить.

— Насчет твоего подвига, Ленка, все ясно. Тебе худеть надо.

— Не переживай. Этот подвиг я смогу совершить…