Любовь Деточкина - Книга ароматов. Доверяй своему носу

Взамен забираю у нее мой огромный розовый пряник. Это приз за полностью съеденную котлету в столовой. Это не просто пряник, это особый пряник. Такие есть только в той столовой, потому что они пекут их сами. Я откусываю сразу два куска. Он необычайно вкусный, а розовая глазурь пахнет не то клубникой, не то конфетами. Мы проходим мимо автомата, который делает мягкое мороженое. Вокруг него особый запах, и эти розовые вертушечки в конусном стаканчике необычайно манят.

– Папа, давай купим, – в который раз ною я.

– Там пол этого стакана, как три брикета пломбира, – непреклонно отвечает он.

Я с завистью смотрю на девочку, которой купили такой рожок. И она, поймав мой взгляд, показывает мне язык.

– Ну, пап, – делаю я последнюю попытку, пока автомат не скрылся из виду.

– Смотри лучше, какая красота вокруг, а воздух какой, – переключает тему папа.

Клумбы действительно красивые, на одной из них живые часы из цветов с двигающимися стрелками. В воздухе много влаги от только что прошедшего легкого дождя, и цветы источают тяжкий и сладкий аромат. В колоннаде у фонтана играет оркестр.

Мы идем в магазин, в котором очередь никогда не кончается. Я лавирую в толпе, пытаясь не отстать от папы. От прилавка пахнет шоколадками в фольге. С другой стороны доносится запах пирожных. Папа пропихивается к прилавку, где выставлены бутылки с вином. «Ну вот, опять мама будет бурчать, что он купил дорогое вино», – думаю я, – «Зато это хороший шанс на шоколадку».

– Папа, шоколадку купишь? – спрашиваю я, дергая его за рукав шведки.

– Угу, – мычит он.

И вот мы уже бежим на электричку, город провожает нас моросящим дождем. Еще пара дней отпуска пролетели незаметно, и вот я уже стою дома, уткнувшись носом в большой лакированный шкаф. У него какой-то необычайно вкусный запах. Папа шуршит лентой бобины, и в комнате звучит любимый голос.

Ноты: мыльные пузыри времен СССР, петунья, клубника, пряник, пион, шоколад, корица, пирожное, лакированное дерево, сливочный мускус.

– Иж, какой хлыщ! Надухарился и ходит тут, – говорит Евдокия, высоко подняв голову и указывая глазами на прошедшего только что через проходную мужчину в белом костюме.

– Вы что такое несете? Это наш новый начальник, – говорит остановившаяся бухгалтерша.

– Вот я и говорю, хороший какой мужчина, и одеколон у него, и костюм, – меняет направление Евдокия.

Евдокия посмотрела на часы, пересменка закончилась. Она щелкнула задвижкой на входной двери. Взяла большой кусок хозяйственного мыла и отправилась в туалет. В туалете пахло щелоком и хлоркой. «Видать, Ивановна только убиралась», – подумала Евдокия. Она нащупала миску на шкафу, положила туда принесенный кусок мыла и налила немного воды. Потом, достав со шкафа пластиковый кусочек трубы, начала им мешать мыло в миске. Спустя минуту, она, высунувшись по пояс из окна туалета, пускала мыльные пузыри. Они разлетались по всему внутреннему двору. Евдокия глядела в небо на медленно плывущие облака. Миска в ее руке накренилась и начала капать вниз.

– Эй! Что вы там делаете? – послышалось снизу.

Евдокия опустила взгляд и увидела нового начальника, на которого пролила только что мыло. От неожиданного переживания она выпустила миску из рук, и та прямехонько угодила в голову белокостюмного. Евдокия быстро закрыла окно.

– Вот жеж, гадство! – выругалась она.

Оглядевшись, она открыла шкаф, залезла в него и плотно закрыла дверь. В шкафу пахло сыростью и хозяйственным мылом. Евдокия затаила дыхание. Она вслушивалась, ожидая услышать шаги в коридоре, но ничего не происходило. Через полчаса такого ожидания она задремала.

Проснулась Евдокия от грохота металлического ведра, упавшего на плитку пола.

– Едрить твою налево! – ругалась Ивановна, открывшая шкаф и явно не ожидавшая застать там спящую Евдокию, – Какого лешего тебе тут надо?

– Прячусь, – шепотом ответила Евдокия и потянула на себя дверцу шкафа.

– Быстро вылезла! Удумала чего. На проходной иди, прячься, – кричала Ивановна, вытаскивая Евдокию из шкафа.

– Не пойду! – упиралась Евдокия.

Но Ивановна была явно сильнее и, выпроводив Евдокию за дверь, замкнула ту изнутри.

– Вот и сиди в своем туалете, – огрызнулась в пустоту Евдокия.

– Вот же дура, – произнесла Ивановна, ища в телефоне номер заведующего.

– Петр Дмитриевич, у Евдокии снова приступы, – сказала Ивановна, дозвонившись, потом долго слушала и повторяла – Ага.

– Как работается? – спросил в окошко проходной Петр Дмитриевич. Он был одет в наглаженный кипельно-белый халат и мягкие удобные тапочки.

– Ивановна наябедничала, – печально произнесла Евдокия.

– Пойдем лучше в мой кабинет, поболтаем, – с улыбкой сказал Петр Дмитриевич.

– Не отстанете же, – вылезая из будочки, сетовала Евдокия.

В кабинете пахло кварцеванием и чистотой.

– Рассказывай, – сказал Петр Дмитриевич.

Евдокия вздохнула. Рухнула с размаху на кушетку так, что та заскрипела и сказала:

– Мыло пролила.

Петр Дмитриевич ждал продолжения.

– Из окна, – дополнила Евдокия.

Петр Дмитриевич кивнул.

– На нового начальника, – продолжила Евдокия.

На лице Петра Дмитриевича появилась озадаченность.

– Ну, потом и миску сверху уронила. Да испугалась я. Он как гаркнул снизу, руки сами разжались, – закончила Евдокия.

– Я все улажу. Иди, работай, – сказал задумчиво Петр Дмитриевич.

– Не сердитесь? – спросила Евдокия.

– Сержусь, но за шкаф, в котором ты сидела. Больше так не делай. А разлить любой мог. Иди, – ответил Петр Дмитриевич.

Евдокия тихо закрыла за собой дверь.

– В психиатрической больнице больные должны находиться в палатах, а не на рабочих постах! – бушевал новых директор.

– Она признана дееспособной. Мы ее выписали, – уточнил Петр Дмитриевич.

– А зачем на работу-то взяли? – спросил директор.

– А кто ее кроме нас примет-то. Я знаю, что с ней все хорошо. Лишь мелкие поведенческие отклонения, – продолжил Петр Дмитриевич.

– Мелкие? – указывая на испорченный белый пиджак, спросил директор.

Петр Дмитриевич поморщился.

– Ладно, пусть работает, – смягчился директор, – но чтобы больше ничего подобного.

– Прослежу, – кивнул Петр Дмитриевич.

Директор взял из вазы яблоко, откусил, принюхался.

– Здесь, что все мылом воняет! – сказал он закрывшейся за Петром Дмитриевичем двери.

Ноты: мох, влага, земля, амбра, хозяйственное мыло, хлор, щелок.

Кондиционер был включен на полную. Андрей залпом осушил коньяк и начал вгрызаться в дольку лимона. На столе стояла открытая пачка конфет. Одна из них была надкусана, из нее торчал кусочек миндального орешка. Всплывает воспоминание: