Александр Снегирев - Призрачная дорога

Скользя ладонями в собственной крови, печник сел.

Собака лает, гости смотрят почтительно.

– Шею перевяжи, а то менты заберут, – посоветовала богиня, оставила сердце в раковине и протянула печнику переброшенную через спинку кресла шаль.

Печник неловко взял шаль обеими руками, не понимая, что следует делать.

Увидев такую неспособность управляться с собственными конечностями, богиня сама повязала ему шаль, отчего печник стал похож на франта.

Глядя на шаль, Кисонька стала теребить пальцы – шаль принадлежит ей, шаль почти новая, непонятно, с какой стати богиня взялась шалью распоряжаться. Сама вспорола бедняге горло, а теперь ещё и шаль извела.

Заботливая гостья кое-как утёрла воскрешённому бороду и лицо. На прощание нахлобучила на него бейсболку и тёмные очки.

Что под руку попались.

На этот раз из моего гардероба.

Опираясь на руку богини, печник поднялся на ноги, из полураскрытого рта свисала слюна.

– Иди, – сказала ему Кисонька и повторила со вздохом: – Иди.

Непонятно, от чего она вздыхает больше: от утраты печника или шали?

Печник послушно пошёл.

Но не туда.

Опять в нашу спальню завернул.

Такой шок пережил, фактически умер, а инстинкты остались.

Я его поймал за шкирку и перенаправил.

– Иди к жене и домашней коптильне, – раздельно произнёс я, и печник пошёл к жене и домашней коптильне.

Под ногой его хрустнула улитка.

Вслед за жировиком тощая бабка избавилась от кисты.

Выгуливая сиротку, мы чередовались с состоятельными конкурентами.

Нам с Кисонькой начали звонить с неизвестных номеров и молчать в трубку. В редакцию стали поступать танственные запросы о моём расписании. Вспомнив слова бабки о «серьёзом» настроении наших соперников, я стал озираться на тёмных улицах.

Сиротка смеялась всё громче, истерики её сделались громогласнее.

Её словарный запас обогатился словом «ёба», и не я её этому научил.

Кисонька предложила бабкам пообщаться с детским психологом.

Детский психолог принимал в детской библиотеке.

Обсудив все насущные дела за половину отведённого нам времени, остаток сеанса детский психолог посвятил рассказу о своей приёмной дочери, девочке-подростке.

– Такие дети страдают дефицитом внимания и постоянно вас проверяют, – сказал психолог. – Моя, например, лежит под одеялом, а ножки наружу торчат.

Мы слушали молча. Кисонька старалась сосредоточиться на ножках приёмной дочери психолога. Это давалось ей непросто.

– Я подхожу и ножки её укутываю, – продолжил психолог, показывая руками, как именно он укутывает голые ножки своей приёмной дочери-подростка. – А недавно она с уроками не могла справиться, – вспомнил психолог. – Я-то знаю, что могла, это она моё внимание хотела привлечь.

Психолог хитро улыбнулся.

– Разбросала тетрадки, сидит, плачет. Я подошёл, спросил, что случилось, она ревёт. Я тетрадки собрал, положил с ней рядом, встал на колени и слёзы ей утираю. Это она специально плакала, чтобы моё внимание привлечь. Хотите?

Психолог предложил Кисоньке лимонад, она отказалась. Кисонька старается избегать напитков, включающих в себя консерванты группы Е и всякую химию.

– Или на днях выходит из душа вся мокрая, волосы, всё мокрое, и садится чай пить, а у нас на кухне окно открыто. Я побежал за полотенцем и хорошенько её вытер. Она специально мокрая, чтобы моё внимание привлечь.

За тройную почасовую оплату психолог согласился нанести старушкам визит.

В квартире происходили сборы – дом подлежал сносу по программе реновации, близилась дата переезда.

Диван был завален тюками, психолога посадили на кровать сиротки, обе старушки устроились перед ним на табуретках.

– Ребёнку вредно раздвоение внимания, – сказал психолог. – У неё не сформируется навык привязанности.

– А как же страховка? – спросила бабка-блогер. – Нельзя складывать яйца в одну корзину.

– У нас тендер, – вставила родная бабка. Ей явно нравилось это слово.

Сама сиротка в это время была со мной на детской площадке во дворе и не услышала, что является предметом тендера.

Она устроилась на железной карусели и потребовала крутить её как можно быстрее.

Услышав про тендер, психолог поводил ступнями в тапках, скрестил их, захотел завести под кровать, но ему помешал какой-то предмет, лежащий под этой самой кроватью.

– Моя дочь иногда спрашивает про маму. Где её мама, почему она от неё отказалась, – завёл психолог про свою приёмную. – Я честно рассказываю, что у мамы проблемы с алкоголем, что органы опеки решили забрать дочь, чтобы не подвергать её опасности. Ваша внучка знает про свою маму?

– Мы ей не говорили, – ответила родная бабка, а бабка-блогер ничего не смогла сказать, из её глаз потекли слёзы.

– Мне страшно ей это сказать, – сглотнув, пояснила бабка. – Мне кажется, если я ей скажу, то это будет уже окончательно. Моя дочь, её мама, уже точно будет… мёртвой. Когда я навещаю её, читаю её имя на камне… – бабка всхипнула, – …протираю портрет, я не воспринимаю это как факт. А если я ей скажу, то всё.

Пятки психолога опять стали тыкаться под кровать, и снова что-то помешало им.

– Девочке опасно такое раздвоение. – Психолог не знал, куда деть ноги. – Она всю жизнь будет метаться, ей всегда будет трудно сделать выбор. Вы должны позаботиться о её будущем.

– Разве мы не заботимся? – возразила бабка-блогер. – Мы специально придерживаем две семейные пары, чтобы всегда были варианты.

– Вы нас поймите, – вмешалась родная бабка. – Мы уже немолодые, с нами вдруг что случится, а одна пара вильнёт в сторону, откажется, тогда другая подстрахует.

– Ей нельзя в детский дом, – перебила бабка-блогер. – У неё аллергия, она там сразу умрёт.

– Мы по краю ходим, мне только что кисту вырезали, – сказала родная бабка.

– А я поскользнулась и упала. – Бабка-блогер задрала майку на боку и продемонстрировала внушительный синяк.

– Она очень плохо себя ведёт, – сокрушалась родная.

– Кричит, ругается, – поддакнула блогер.

– Это она пытается обратить на себя внимание, – подытожил психолог. – Вот моя, например, высунет ножки из-под одеяла и лежит специально, ждёт, когда я подойду и укутаю. – Надо сказать правду. – Психолог встал и подошёл к одной из фотографий матери сиротки.

Девушка в белом халате врача.

Психолог взял фотографию обеими руками.

– Надо сказать ребёнку правду.

– Отдайте! – строго произнесла бабка.

– Это надо убрать и сказать девочке правду, – повторил психолог.

– Отдайте мне! – крикнула бабка.