Владимир Максимов - Живая душа

«Завтрак: Отварные яйца, кофе, сливочное масло, булочки» (Уже съедено).

«Обед: Пельмени (которые накануне, впрочем, как и обычно, когда готовилось это блюдо, лепили все, свободные от работ, члены команды), компот» (Это ещё только предстояло отведать).

«Полдник: Чай, печенье с маслом, клубничный джем». (Раз положено – съедим).

«Второй полдник (вместо семичасового ужина так называемый перекус): Сосиски, чёрный хлеб, чай с лимоном». (Наиболее желанным в этом съестном перечне был, несомненно, редкостный лимон!)

«Ужин (перенесённый на сей раз на одиннадцать часов вечера): Бифштекс с гороховой кашей, салат из морской капусты, фрукты, шампанское, вино, водка». «Добавка не ограничена» – от руки, внизу листка, было приписано нашим коком. (Ужин предвкушался и ожидался с особым нетерпением).

Добродушие, вызванное газетой, переместилось за обеденные столы. Чувствовалось, что многие у себя в каютах уже приняли «по чуть-чуть», а кое-кто и поболее. Иные же, как, например, наш Николюк, несмотря на нестрогий, впрочем, запрет капитана «До вечера ни грамма!», принесли с собой. А потому за столами все расселись группками «по интересам»: механики, матросы, командный состав… Мы – «научники», тоже уселись отдельной стайкой. Николюк из-под стола плеснул нам с Юркой и себе из фляжки разбавленного и настоянного на шелухе кедровых орешек, пару горстей которых он «экспроприировал» из моей посылки ещё в Петропавловске, спирта. И мы, тихонько чокнувшись, выпили по нескольку глотков этой крепчайшей смеси. А потом с удовольствием закусили вкуснейшими пельмешками, без бульона, со сметаной и уксусом. Для полного счастья на столе явно не хватало зелени: петрушечки, салатика, зеленого лука… Увы, полного счастья, как известно, в природе не существует.

Подстольную процедуру повторили трижды, съев при этом по две порции пельменей. А когда, довольные собой, друг другом, командой, отличной погодой, едой, спиртом и… всем человечеством, выходили из кают-компании, я мимоходом прочёл в газете заглавное четверостишье, предшествующее всему остальному, красивыми крупными буквами выведенное Николюком: «Говорят, под Новый год, что ни пожелается – всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается…»

«О, если б это было так! Как хотел бы я тогда оказаться сейчас не здесь, на судне, а в родном городе, среди друзей и родных, среди белых снегов, а не сереньких волн океана. И чтоб Галина была в красивом красном платье и мы с ней танцевали медленное танго… И в комнате чтоб никого больше не было… А из полумрака доносился голос неведомого или ведомого исполнителя, исполнительницы ли проникновенной и немного грустной песни. И комната была б освещена лишь приглушенным светом торшера с зелёным абажуром, стоящего у тумбочки с магнитофоном, который я видел у Галины в доме…»

Часам к трём погода безнадежно испортилась.

Ветер нешуточно корявил океан сначала небольшими, но частыми оспинами островатых волн, появившихся на его поверхности, а потом стал вздымать их всё выше, будто выравнивая, выстраивая множество маленьких волн в одну большую и одновременно взбивая это всё, как опытный бармен взбивает коктейль. Вода, будто притягиваемая небом, опустившимся ниже от тяжести туч, поднималась всё выше и выше, а затем, плавно заворачиваясь, падала вниз, устремляя за собой и нашу посудину.

Радист сообщил по судовому радио, что к нам приближается нешуточный шторм, который достигнет нашего квадрата как раз к полуночи.

Пока же ветер яростно срезал верхушки начинающих заворачиваться волн и, превратив их в водяное крошево брызг, швырял яростно, куда ему заблагорассудится. Направление его то и дело менялось, и это было самое неприятное, потому что судно никак не могло встать носом к волне. Спрятаться же от шторма, кроме Хироо, нам было негде.

Капитан по рации сделал запрос портовым службам с просьбой разрешить приткнуть судно к причальной стенке, с обязательством, что ни один член команды на берег не сойдет. Следовательно, формально будет находиться на территории своего государства.

Ответ был таков: «У нас нет на это необходимых полномочий, поскольку для захода иностранного судна в порт нужны соответствующие документы. Держитесь трехмильной зоны. По нашим прогнозам – шторм скоро прекратится. Если поступит сигнал SOS – окажем необходимую помощь…»

К ночи ветер, вопреки прогнозам наших метеорологов, действительно немного стих, хотя разбуженные им волны не сделались от этого меньше, а только свирепее. Судно по-прежнему, как на огромных качелях, то поднималось вверх, то уходило вниз, зарываясь почти на полкорпуса в кипучие струи воды.

Меня нещадно тошнило, хотя со всем съеденным в обед я уже давно, причём добровольно, распрощался, заложив для этого в гальюне два пальца в рот и вызвав тем самым рвоту и надеясь, что, может быть, после данной процедуры немного полегчает…

Лёжа на своей койке, в иллюминатор я видел то возникающие, то исчезающие вновь гирлянды праздничных огней чужого города, то высокие, серые волны океана, окатывающие круг стекла…

Меня продолжало мутить, но уже не так сильно. Наверное, потому, что «травить» было больше нечем. И от этого внутри как будто чувствовался некий вакуум, и хотелось есть.

Я, как лунатик, забрёл в кают-компанию.

Несколько человек, прихлёбывая чай, смотрели телевизор, обнаружив эротический канал. Причём изображение, не совсем четкое, они наблюдали на экране, а звук слушали по транзисторному приёмнику ВЭФ, стоящему на тумбочке, рядом с телевизором.

На черно-белом экране здоровенный негр гнался по какому-то полю за миниатюрной и, казалось, испуганной японкой. Настигнув её, гигант стал что-то очень быстро ей говорить.

– Боцман, переведи, – отчего-то визгливо, не своим голосом, попросил Кухтыль.

– Точно! – подкрепил его просьбу второй помощник. – Ты же по-английски сечёшь.

– А что там переводить-то, – отозвался боцман, сидящий спиной к экрану и продолжающий монотонно жевать чёрствый сухарь. «Давай, давай»; «Хочу, хочу»; «Ещё, ещё»; «Ох-ох-ых-вых!» – по-моему, и так всё понятно.

В это время негр и японка стали действительно, почти рыча от нетерпения, с остервенением, словно кожу, сдирать друг с друга одежду. Справившись с этой нехитрой задачей, они повалились в траву. Как-то невероятно, неестественно переплелись телами и начали стонать так, будто их пытали огнём и железом средневековые изверги.

– Вы бы лучше спортивный канал нашарили, – по-прежнему не оборачиваясь, предложил боцман. – Может быть, олимпиаду показывают.

– Не мешай! – зашипел второй помощник. – Не хочешь – не смотри, а к другим не лезь со своими советами! Вот уж, действительно, страна советов, – ещё больше распалился он. – Каждый, кому не лень, советы дает! Как надо жить, что делать…