Филипп Клодель - Собачий архипелаг

Учитель еще сидел за столом вместе с женой и девочками, когда в его дверь постучали двое детей и увенчанный пчелами Кюре. Позже священник передавал тем, кто пожелал его слушать, что, когда они сообщили ему о своей находке, Учитель мгновенно изменился в лице и, не дожидаясь окончания рассказа, опрометью бросился на пляж, даже не сняв салфетку, повязанную вокруг шеи.

Мальчики вскоре ушли, а Кюре со своими пчелами еще немного постоял на пороге. Вышли жена Учителя и дочки-близнецы, в чьих глазах читались тысячи вопросов. Кюре вкратце обрисовал ситуацию. Женщина горько вздохнула.

– У него в голове теперь только эти проклятые манекены. Не знаю, какая муха его укусила. Я больше не узнаю мужа.

– По-моему, я никогда не видел вас в церкви, – сказал Кюре, близоруко щурясь и приблизившись к женщине почти вплотную, чтобы получше ее разглядеть. Одна из пчелок уселась на предплечье близняшки и отправилась в свое козявочное путешествие, наслаждаясь нежной и юной кожей. Девочка не испугалась, даже напротив, принялась указательным пальцем легонько поглаживать бархатистую спинку крошечного создания, которое, как ни странно, благосклонно отнеслось к этой ласке.

– Да, я не верю в Бога, – ответила бесцветным голосом женщина, в чем священник предпочел усмотреть некое сожаление.

– Очень жаль. Вера в Господа для нас большая поддержка.

– А кто сказал, что меня нужно поддерживать?

– Только гордыня заставляет человека утверждать, что он не нуждается в помощи.

Дальше, правда, беседа обрела мирской характер, так как Кюре давно оставил все попытки обращения атеистов. Религия его утомила, казалось, он и сам больше ни во что не верит. Конечно, он продолжал делать вид, что верит, дабы не покинуть последних овец своего стада, которых, правда, однажды шокировал заявлением во время проповеди, что, дескать, Бог готовится к выходу в отставку.

– Не только чиновники столичного министерства перед достижением пенсионного возраста просят обеспечить им занятость на семьдесят процентов вместо ста. Вот мне и кажется, что Господь поступил так же. Он постепенно оставляет свою деятельность. И виноваты в этом мы с вами.

Две старухи, с грохотом отодвинув стулья, покинули церковь. Одна из них донесла на Кюре и его кощунственные речи епископу в страшно безграмотном, но зато окропленном святой водой послании. К счастью, донос не имел последствий, так как у епископа, по-видимому, было полно и более важных дел.

Кюре не удержался и прочел девочкам краткий курс по пчеловодству, а перед уходом попросил одну из сестер принести чашку, куда отлил немного меда.

Учитель возвращался с пляжа очень быстрым шагом, несмотря на тяжесть манекена, который он сжимал в объятиях, как партнершу во время танца. Вокруг его шеи по-прежнему болталась салфетка. Америка догнал страдальца на своей повозке с ослом, предложив довезти его до дома. Яркое солнце освещало эту бытовую сцену; от сушившихся на каменных оградках кистей винограда исходил сладкий аромат.

– Да я почти дошел. Благодарю, я справлюсь.

– Вы что, собираетесь на нем жениться? По крайней мере, он не станет вам докучать!

Шутка Америки осталась без внимания, и пришлось ему смеяться в одиночку. Какое-то время он молча ехал рядом с Учителем, который по всем признакам изрядно устал, потом, пожав плечами, стегнул ишака по спине, без возражений потрусившего рысцой.

Несколько учеников позже свидетельствовали, что в тот день поведение Учителя показалось им необычным. Он дал такое длинное и скучное задание для самостоятельной работы, что малыши в конце концов заснули прямо за партами, а те, кто постарше, зевали или предавались мечтаниям.

Во время перемены Учитель окончательно забыл о детях, и они подняли во дворе такой невообразимый гвалт, что его трудно было не заметить. Однако, несмотря на шум, он и бровью не повел, поглощенный своим занятием: что-то записывал в блокноте, и на этот раз уж точно не стишки. Время от времени Учитель поглядывал на манекен, который поставил в углу класса под таблицей, возле своего стола, и отмечал расстояния на развернутой перед ним большой морской карте.

Тем вечером он работал допоздна. Спадон доложил Мэру, что свет в кабинете горел до двух часов.

– Я чуть не околел от холода, стоя в переулке.

– Тебе за это платят.

– Ей-богу, вы толкаете меня на грех.

– Сочти свой грех разновидностью рыбалки [13] Игра слов: pêcher по-французски означает и «грешить», и «рыбачить». . Это тебя больше устроит?

Спадон замолчал, пытаясь осмыслить сказанное. Остальные тоже никак это не прокомментировали. Дело происходило в субботу рано утром, в семь часов. Мэр созвал в квартире Доктора небольшое собрание, пригласив на него Старуху, Кюре, Америку и Спадона. Все они явились и сидели в приемной. Вскоре к ним присоединился Доктор с подносом, на котором стояли чашки с кофе. Он, как всегда, улыбался, ибо не изменял своей улыбке, даже если сообщал о неизлечимой болезни или скором конце больному. Улыбка была его маской, и никто не знал, что за ней скрывается.

– Итак, друзья, – начал Мэр, поморщившись, поскольку залпом осушил чашку слишком горячего кофе, едва не бросив ее потом на поднос, – я позвал вас сюда, так как нуждаюсь в вашей помощи. Нуждаюсь в вас, чтобы кое-что понять.

После этого вступления и с прежней гримасой на лице, то ли от слишком горячего и крепкого кофе, то ли от произнесенных им слов, Мэр в деталях описал все предпринятое Учителем за последние три недели. Порой он останавливался на всем известных фактах или же говорил о том, что знали только избранные, те, кто ему о них докладывал. Закончил он событиями вчерашнего дня: выброшенным на пляж манекеном и писаниной Учителя, а также его интенсивной ночной работой. Спадон громко зевнул, словно подтверждая его слова.

– Такие, значит, дела, – заключил Мэр, сжав кулаки и ударив себя по тощим ляжкам.

Воцарилось молчание. Приемная наполнилась слегка тошнотворным запахом выпитого кофе и несвежего дыхания.

– Ты сказал, что нуждаешься в нас, чтобы кое-что понять, но ты лжешь.

Эти слова, произнесенные низким скрипучим голосом, принадлежали Старухе. Все присутствующие, за исключением Кюре, в раннем возрасте отправленного на материк в приходскую школу, в детстве, заслышав его, трепетали от ужаса.

– Ты хитер, – продолжила она. – И всегда таким был. Ты позвал нас не для того, чтобы понять, а чтобы переложить.

– Переложить? Что переложить? – Мэр изобразил удивление.

– Часть своего груза. И мы тебе нужны не для понимания, а чтобы взять на плечи часть этого груза. Ты просто хочешь облегчить свою ношу.

Спадон и Америка обменялись недоуменными взглядами. Все это было им не по мозгам. Чистой воды философия, от которой башка трещит сильнее, чем от любого запоя. Доктор, улыбаясь, смаковал кофе. Кюре рассматривал потолок, будто вовсе не имел отношения к происходящему.