Молли Блум - Большая игра

– Рейрдон, мне вовсе не наплевать, я из кожи вон лезу, чтобы все сделать хорошо, но я сейчас с семьей и не могу говорить об этом. Мне нужно идти, – ответила я.

И впервые с тех пор, как я стала работать у него, я первая повесила трубку.

Моя спальня осталась прежней, точно такой же, какой я ее оставила, когда два года назад уехала в Лос-Анджелес, может, в ней было чуть более прибрано. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, но все вещи были на местах, все было знакомо, как будто я и не уезжала. Когда начал звонить телефон, я сначала не хотела отвечать, но, опасаясь, что, если я проигнорирую его звонок, разразится целая драма, которая будет еще хуже, чем предыдущая, я ответила.

– Привет, Рейрдон, – сказала я.

– Ты уволена, – услышала я.

– Что?!

– Больше игры не будет.

– Вы серьезно? – возмутилась я. – Вы увольняете меня перед Рождеством? Потому что у Комкаста проблемы?

– Давай я объясню, так чтобы ты поняла, – заявил он. – Ты уволена. Счастливого Рождества.

В телефоне раздался длинный гудок.

Рейрдон и раньше увольнял меня, обычно его хватало на день, но в этот раз он вышел на новый уровень жестокости. Весь вечер я сидела расстроенной и напряженной. Все внутри у меня сжалось. Я так хотела показаться дома в своих новых нарядах, произвести впечатление на всех интересными рассказами о моей новой жизни, даже, может быть, устроить обед в ресторане, а потом мчаться в аэропорт, не оставив у них никаких сомнений в том, что я добилась успеха, что я счастлива. А вместо этого я сидела, и вся моя семья слышала, как мною помыкают, унижают, на меня кричат.

– Я что-то не понял, – сказал Джереми с сомнением.

Мой брат Джереми – олимпиец, модель Томми Хилфигера, золотой мальчик. Спортивная одаренность и лицо секс-символа помогли ему избежать в этой жизни неприятной, малопривлекательной работы.

– Ты не заслуживаешь такого обращения, – заметил мой другой брат.

Мне трудно было бы объяснить им мое собственное видение жизни, ставшее глубоким убеждением. Разносы, которые устраивал мне Рейрдон, были в нем неизбежным злом. Мои родные по вполне понятным причинам не могли оценить по достоинству, что значит контролировать игру в покер. Помимо денег, которые были большими и сильно меняли жизнь, игра давала мне связи, информацию, доступ на самый верх. Покер был моим троянским конем – с его помощью я проникала туда, куда хотела. Мне был доступен мир искусства, финансов, политики, развлечений – все что угодно. Не так важно, что я не была гениальна в чем-то одном, – важно, что я гениально чувствовала возможности. Во мне жил дух предпринимательства, и игра была для меня золотой жилой. Не говоря уже о том, чему я научилась от мастеров мирового класса в их областях. Так что даже если родители, братья или Блэр не понимали сути моих дел, зато я ее понимала. Поэтому мне нужно было как-то уладить дела с Рейрдоном, но сначала я хотела дать ему остыть.

На следующее утро я позвонила ему, предполагая, что он будет вести себя так, как будто ничего не произошло, и выдаст новую порцию поручений. Но голос его звучал по-другому, очень серьезно.

– Игру будет проводить другая девушка. Она позвонит тебе сегодня. Если хочешь, собирай манатки и возвращайся в понедельник на работу, но только как мой помощник. Покера не будет.

– Рейрдон, это несправедливо. Я прихожу в офис к семи утра, ухожу, когда вы разрешите, иногда в десять вечера. Если я и делаю ошибки, то только мелкие и незначительные. Я организовываю вашу жизнь, и я единственная, кто помогает вам управлять компанией.

– Выбор за тобой, можешь, если хочешь, продолжать работать, но насчет покера я принял решение. Разговор окончен.

Он отключился.

Как он мог так обращаться со мной? Сердце выскакивало у меня из груди, и холод разливался по жилам. «Я разберусь с этим, я все исправлю, он передумает», – говорила я себе.

Снова зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

– Молли? – раздался женский голос.

– Да, – ответила я.

– Привет!

Вот она, новая девушка.

– Рейрдон сказал, чтобы я позвонила тебе. Мне нужен список имен и номеров телефонов тех, кто играет в покер.

Моя тревога переросла в неистовую злость. Кровь из носу, но я не позволю, чтобы это произошло.

– Я перезвоню тебе, – ответила я сквозь стиснутые зубы. И я снова повесила трубку первой.

Глубокий вдох. Нужно подумать. Мне нужна стратегия. Наблюдая за игроками, я пришла к выводу, что побеждали в первую очередь те, кто ни при каких обстоятельствах не терял спокойствия, невозмутимости и свободы мысли. Разыгрывать раздачу или принимать решение, руководствуясь эмоциями, редко кому удавалось с положительным результатом.

Обстоятельства были против меня. Рейрдон входил в клуб миллиардеров. Он играл с этими людьми, говорил на их языке, многие из них боялись его. Я же, со своей стороны, просто разносила им напитки, смеялась их шуткам, оказывала им услуги, и за это меня щедро вознаграждали. И в их понимании я принадлежала Рейрдону. Мне нужен был союзник, который был бы таким же могущественным или даже сильнее Рейрдона. Кто мог не бояться подставить себя под удар из-за меня? Выбор был очевиден – Филип Уитфорд. Он обладал властью, влиянием и был принципиален. Последнее время мы очень сдружились. Я позвонила ему и рассказала, что произошло.

– Он этого не сделает, – сказал Филип спокойно, но твердо.

Я старалась сохранять хладнокровие и сдержанность, но все это было так несправедливо, что, пока я говорила, жгучая обида на Рейрдона так всколыхнулась во мне, что я заплакала.

– Молли, не плачь. Мы разберемся с этим. Вот смотри, что мы сделаем.

Филип предложил устроить игру у него дома и пригласить всех, кроме Рейрдона. Он расскажет остальным о том, что тот сделал, и попробует уговорить их разрешить мне официально проводить игру.

Этот план показался мне слабым шансом, но он был единственным.

– МОЛЛИ, ДАВАЙ, ЧТО ТЫ КОПАЕШЬСЯ? – позвал Джордан снизу.

Мы договорились провести день на лыжах втроем. Мы не катались так уже очень давно – лет шесть-семь, – и мне очень хотелось снова вернуться в те времена.

По дороге в горы я ничего не говорила.

– Молли, что с тобой? Ты сама не своя.

– Извините, я просто никак не могу избавиться от напряжения из-за работы и всей этой ерунды, – ответила я, стараясь выглядеть веселее.

Мы уселись в кресло подъемника, препираясь из-за высоты перекладины, как это часто делали в детстве. Мы решили подняться к той трассе, где когда-то учились фристайлу. Стоя на самом верху и глядя вниз на крутой бугристый склон, я представляла своего отца в красной куртке, как он, опираясь на палки, кричит нам, чтобы мы держали колени. Мне вспомнился тот первый раз после операции, когда я стояла на этом самом месте. Прошло много месяцев с тех пор, как я смогла встать с постели, а на склон я вышла намного позже. Это была самая важная для меня трасса. Все тогда считали, что со мной все кончено, но я снова встала на лыжи. Я вошла в сборную команду Соединенных Штатов, на мне была куртка члена сборной, я стояла на подиуме, а на шее у меня висела медаль. Не знаю, ощущалось бы все это с такой силой, если бы мне не пришлось упорно работать, чтобы совершить невероятное и достичь своей цели. Я улыбнулась, и спокойствие снизошло на меня. Мне нечего терять и так многого нужно добиться. Я живу, и я свободна.