Молли Блум - Большая игра

Он собирается убить меня.

Я уехала, не попрощавшись с семьей. Как ужасно, жестоко я себя повела.

Он убьет меня.

Он схватил меня за руку и потащил к шкафу, надавил на плечо, и я упала на колени. Тело обмякло, и от осознания, что наступили, вероятно, мои последние минуты на этой земле, страх уступил место тоске.

Он махнул пистолетом в сторону сейфа.

Оцепенелыми пальцами я нажала кнопки кода. Пистолет вдавился мне в затылок.

Металлическая дверца распахнулась. Внутри лежали аккуратно сложенные, перевязанными резинками пачки по десять тысяч долларов каждая и коробки с ювелирными украшениями. Там же были основные документы – свидетельство о рождении и паспорт.

– Давай деньги и побрякушки, – приказал он. В голосе его послышалось возбуждение.

Я передала ему пачки и отдала украшения, доставшиеся мне от бабушки.

– Сумку! – приказал он. Ему же нужно унести все эти деньги.

Я осторожно встала и протянула ему дорогущую Balmain.

Он запихнул туда деньги, золотой медальон бабушки, в честь которой меня назвали, мамино обручальное кольцо и бабушкины сережки с бриллиантами. С довольным видом он застегнул молнию.

Потом он нагнулся ко мне и обхватил мое лицо грубыми, черствыми ладонями, приблизившись ко мне Я почувствовала отвратительный запах из его рта.

Он поднес губы к моему уху и шепнул:

– Ну что, ты и теперь думаешь, что можешь верховодить, дрянь?

– О чем ты? – слабым голосом спросила я.

– Ты сама виновата. Если бы ты лучше вела себя с моими друзьями, я бы не сделал то, что мне пришлось сделать.

Теперь мне все стало ясно: его послали те два субъекта, с которыми я встречалась в «Four Seasons».

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке:

– Ах, как жаль, такое хорошенькое личико.

Он за волосы поднял меня на ноги.

И ударил головой об стену. Все закружилось у меня перед глазами, слезы потекли из глаз. Когда я снова открыла глаза, я почувствовала его кулак, разбивающий мою щеку. Он снова ударил меня – в нос.

Мне показалось, что-то взорвалось в голове, потом все онемело. Я рукой коснулась лица: кровь хлестала из носа прямо в рот. Я не могла дышать и захлебывалась кровью. Он снова ударил. Кулак, как железная кувалда, дробил тонкие косточки моего лица. Я представила, как они трескаются на мелкие кусочки. Лицо распухало, как шар. Я рыдала и пыталась вырваться, но в кладовой некуда было спрятаться, я пыталась втиснуться как можно глубже между платьев и пальто, обливая кровью шуршащий шелк и гладкий, мягкий мех.

Боль была везде. Было больно так, что я уже почти ничего не чувствовала. Хватая воздух ртом, я была похожа на загнанного зверя.

Он вытащил меня из шкафа и вынул пистолет.

Передо мной проплывали лица мамы и отца, братьев, Юджина, мордочка Люси.

– Пожалуйста, у меня есть семья. Пожалуйста, не убивай меня, – давилась я. Чего бы он ни хотел, я была готова все сделать, только бы не умереть.

– Молли, – сказал он, и теперь его голос звучал грустно и мягко, и такой же мягкой была его рука на моем плече. – Я сказал тебе. Мы не хотели этого…

Он направил пистолет мне в лицо. Я отшатнулась и закрыла глаза.

– Открой глаза. Мы могли бы подружиться, если ты будешь вести себя хорошо.

Я сумела кивнуть головой.

– И не вздумай вызвать полицию. Мы знаем, где живет твоя мама – в таком хорошеньком домике в горах Колорадо.

О господи, господи, что я сделала?

– Нет…. Обещаю, – рыдала я.

– Это единственное и последнее предупреждение.

Я снова увидела его кулак перед глазами, и потом наступила чернота.

Когда я пришла в себя, в комнате никого не было. Все тело было вялым и безвольным. Я подползла к входной двери и, держась за ручку, сумела подняться на ноги и запереть ее. Потом опустилась на пол, прислонившись спиной к двери, и стала прислушиваться.

Я не могла ни вызвать полицию, ни позвонить друзьям..

Я набрала номер Юджина.

– Что такое? – спросил он. Голос его был холодным и отчужденным – он не простил мне Глена.

– Юджин, ты можешь приехать? Ты мне так нужен, – слабо проговорила я, с трудом сдерживая слезы.

– А, Глена нет, и я снова тебе понадобился? Извини, Циль, ты сделала свой выбор. Я занят.

– Пожалуйста, Юдж, – умоляла я.

– Не могу, извини. – И он отключился.

Я осталась совсем одна.

Не знаю, сколько я просидела, прислонясь спиной к двери. Я сидела без сил и смотрела перед собой. Наконец я сумела подняться и на подгибающихся ногах побрела в ванную. То, что я увидела в зеркале, ужаснуло меня. Глаза запали, вокруг были черные круги, разбитая губа кровоточила, запекшаяся кровь покрывала лицо, шею и грудь. Одежда тоже вся была в крови. Не верилось, что это я, а не кто-то другой. Я залезла в душ и стояла под струями воды, обжигавшими израненную кожу, но я не обращала внимания на боль. Опустившись на колени, я зарыдала, оплакивая все то, что я потеряла, все свои несбывшиеся надежды.

А больше всего я рыдала потому, что знала, что не расстанусь с этой жизнью – даже теперь, после всего, что произошло.

Новый год я встретила в одиночестве, поскольку не могла показаться на людях с синяками и кровоподтеками на лице. Я врала друзьям, врала родителям, а в новогоднюю ночь я оцепенело стояла у окна и ждала, когда часы пробьют полночь, возвестив наступление 2011-го. Неделю я не выходила из квартиры, большую часть времени оставаясь в постели, прижав к себе Люси, которая встревоженными, полными любви глазами заглядывала мне в лицо. Когда я наконец начала выходить, мне повсюду мерещилось лицо этого бандита. У меня не было никаких сомнений, что мой шофер в этом участвовал. Так же, как и наверняка кто-то из швейцаров, который за деньги пропустил его внутрь. Я больше никому не доверяла.

Потом позвонил Винни. На этот раз я ответила.

– Как дела, Молли?

– Прекрасно, – ответила я.

– Ну что, встретимся? Думаю, сейчас ты уразумела, что к чему.

– О’кей, – сказала я.

Выбора у меня не было, и я это понимала.

– На следующей неделе, – сказала я. – На этой я уезжаю.

Я не могла встречаться с ним с таким лицом. Такой радости от моего унижения он не получит.

А накануне того дня, когда я, предположительно, должна была встретиться с людьми, избившими и ограбившими меня, людьми, принуждавшими меня нарушить закон с их помощью, мне попалась на глаза газета «Нью-Йорк таймс». Заголовок на первой странице гласил:

СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ БАНДИТОВ АРЕСТОВАНЫ ВО ВРЕМЯ ШИРОКОМАСШТАБНОЙ ОБЛАВЫ, ПРОВЕДЕННОЙ ФБР

Крупнейший в истории Нью-Йорка разгром бандитского подполья, читала я.

Звонка от Винни не последовало… И никто не позвонил. Неужели мне так повезло?

Радоваться мне долго не пришлось. Я получила заказное письмо с судебным запросом о явке для дачи показаний. Федеральные власти возбудили дело против Брэда Рудермана, одного из моих игроков в Лос-Анджелесе. Предполагалось, что его фонд был очередной финансовой аферой. В моих играх в Лос-Анджелесе Плохой Брэд пользовался репутацией игрока с легкими деньгами. Дело дошло до того, что, когда я рассылала приглашения на игру, мне отвечали вопросом: «А Брэд играет?» Он играл настолько плохо, что часто казалось, будто он все делает для того, чтобы проиграть. Действительно, никто не может так плохо играть в карты после двух лет постоянной практики. Но именно так плохо играл Брэд.