Соня Фрейм - Опасный возраст

— Ты сейчас домой?

— Нет, у меня тренировка через полчаса.

Огонек в его глазах полыхнул как от ветра.

— Что за тренировка?

— Баскетбол, — лаконично ответил я.

— Интересно, — пробормотал Ян. — Неожиданно как-то.

Я пожал плечами. Ничего объяснять не хотелось. Что я, всю жизнь должен избегать любой групповой деятельности?

— Я тебя видел недавно, кстати… — сказал он как бы вскользь, — в торговом центре.

— Все правильно. Люди часто видят друг друга в таких местах.

— У тебя красивая девушка. — Он обронил эти слова как пару капель воды. Все вдруг приобрело какой-то двойной смысл. — Не из нашей школы, как я понял.

— Нет.

— А из какой?

— Это неважно.

Ян лишь ухмыльнулся и похлопал меня по плечу.

— Ну, вот видишь, и на тебя нашлась управа.

С этими словами он удалился, насвистывая. Я смотрел ему вслед с необъяснимой неприязнью. Что значит управа?

Общение с Алиной приоткрывало мне и другие истины об отношениях. В минуты, когда мы были вдвоем и я чувствовал ее сердцебиение, мне внезапно становилось страшно. Страшно от того, как сильно один человек может привязать к себе другого за каких-то три недели.

Я уже не мог представить себе жизни без нее. Вспоминая о своих отшельнических скитаниях по городу, я вдруг погружался в дикую тоску и отчаянно зарывался лицом в ее волосы, чтобы изгнать образы того времени.

Рядом с ней я назвал бы себя бесхарактерным. Я делал все, чего она хотела, потому что мне нравилось видеть ее счастливой. Она не просила о безумных вещах или о многом. Но если бы вдруг потребовала, я не смог бы сказать «нет».

И она висела на моей шее, лохматила мне волосы, а я чувствовал себя глупой влюбленной собакой, готовой побежать за ней на край света по свистку. В этом отношении противный вездесущий Ян был прав. Она меня приручила, как опытный дрессировщик, хотя все ее действия были лишены какого бы то ни было расчета.

Я не знал, как мне относиться к этим переменам во мне. Мне нравилось, что все внезапно сдвинулось с мертвой точки. Словно вселенная взяла дело в свои руки, как только я понял, что зашел в тупик со своим одиночеством. Но я и не знал, кем был теперь. Я менялся в неизвестную мне сторону.

В один из таких моментов я вдруг увидел себя бредущим где-то под звездным небом. Я обернулся. Башни больше не было. Как только я вышел из нее, она разрушилась.

Когда стало теплеть, мы начали гулять в парке — единственном зеленом островке нашего индустриального городка. Алина брала с собой на прогулку сенбернара, который носился по округе как чокнутый, собирая на лапы всю грязь. После этого он любил подбежать к Алине и положить эти лапы ей на колени.

У меня, кроме кота, животных не было. Он чувствовал себя царем квартиры, оставляя везде эфемерные клубки шерсти. Мама периодически гоняла его с покрывал, но его это мало волновало. Раз в месяц его тошнило этой шерстью, и я нехотя его вычесывал. Мы по-своему любили нашего кота, но он в нас не сильно нуждался. Хотя маму определенно жаловал больше, чем меня.

Когда проклюнулась трава, Алина стала устраивать пикники. Мы приходили в парк по субботам и наслаждались теплеющими днями. Сенбернар носился рядом, распугивая бабочек. Картина нас троих на траве могла бы послужить сопровождением к идиллической рекламе йогуртов.

— Я не люблю людей, которые не любят животных, — заметила как-то раз Алина. — Мне кажется, такие и людей-то не любят на самом деле.

Обычно она болтала обо всем, что приходило ей в голову, но среди этого потока часто выдавала поразительно мудрые мысли.

Иногда к нам присоединялась ее подруга, Вероника, которая, если честно, мне не очень нравилась. В людях, к сожалению, Алина не всегда хорошо разбиралась. Она считала ее лучшей и доверяла ей абсолютно все.

Я же видел, что Вероника — довольно ушлая приспособленка. Во многом она с вами соглашалась, но не искренне и даже не из-за отсутствия собственного мнения. Скорее, потому, что ей было так удобно. Вероника напоминала мне Яна. Так же быстро, как губка, впитывала информацию и тут же делала из нее какие-то расчеты. Я даже в шутку предложил их спарить, но Алина почему-то сказала, что это гнусно. Может, ей просто не понравилось сравнение.

Вероника внимательно разглядывала меня и слушала наши разговоры. Но даже когда они о чем-то чирикали с Алиной, я чувствовал ее неугасающее внимание ко мне. Лучше Веронику удалось узнать, когда я как-то ушел за мороженым, но имел неосторожность вернуться во время обсуждения меня. Полянка, где мы сидели, была отгорожена парой высоких елей, и вот за ними я и встрял, слушая Веронику.

— Алина, он же проблемный! По лицу понятно. И, потом, вот ты сейчас влюблена, но после что? Я тебе объясню, как он к тебе относится. Он считает, что ему страшно повезло, таким типам вообще приличные девочки редко обламываются. Ты его перерастешь, ну подумай… кто твой отец… и какие у тебя самой планы. А он будет за тебя держаться, буквально за ноги схватится. Я знаю, о чем говорю. Это же история из жизни моей сестры! Было то же самое!

— Он не такой, — сердито отвечала Алина. — Я его знаю. У него другой взгляд на мир, но… он добрый внутри, понимаешь? Но специально себя так ведет, чтобы никто не приставал…

— Ну, как знаешь, дорогая… Мое дело — предупредить. Но этот парень тебе ничего не сможет предложить. Он не обеспеченный, да и с кучей всяких траблов… Намучаешься с ним.

— Прекрати каркать. — И Алина слегка стукнула ее по голове завернутым в пакет батоном.

— Ну спасибо…

Я вынырнул из-за елок, и они стремительно повернулись. У обеих на лицах застыло какое-то растерянное выражение. Я сделал вид, что ничего не слышал. Но про себя подумал: в чем ее интерес лезть в чужую жизнь? Вряд ли она заботилась об Алине. Вероника принадлежала к тем равнодушным людям, которые изображают сочувствие, только когда того требуют обстоятельства.

Позже, воспользовавшись моментом, когда мы остались одни, я честно спросил Алину о том, что услышал. На ее лице мелькнул легкий страх, а затем она затараторила как сумасшедшая:

— Ты что, думаешь, я полагаюсь на других в таких делах? Я не дура и как-нибудь разберусь, кто мне подходит, а кто — нет!

— А почему ты тогда ее вообще слушала?! — возмутился я.

— А что, мне надо было засунуть этот батон хлеба ей в рот, чтобы она молчала?

— Почему бы и нет?

— Да, в этом весь ты, — передразнила она мою гримасу. — Для тебя лучше быть одному, чем пытаться найти компромисс. Она моя подруга. И я благодарна ей за то, что она честна со мной. Это лучше, чем она молчала бы. Но какой из этого последует вывод — уже мое дело.

— В топку таких друзей, — лишь проворчал я.

— Как ты вообще можешь мне не доверять?! Сам хорош! Торчал под елкой и подслушивал! — встречно рассердилась она. — Если я буду поступать с людьми как ты, я вообще одна останусь!