Соня Фрейм - Опасный возраст

— Об одном своем путешествии. В Хельсинки. Я с детства думала, что Финляндия должна быть особенной. Она и оказалась такой. Все там напоминало кинофильм о счастливом времени, которое тебя заставили забыть.

Я поднял на нее глаза. Она улыбалась уже совсем иначе, с еле заметной грустью.

— Всегда, когда вижу снег, вспоминаю о Финляндии… — отстраненно продолжила она. — Меня очаровывали финские сказки, их печальная музыка… И, разумеется, с детства со мной картина Симберга «Раненый ангел». Она словно вела меня всю жизнь дальше от дома, друзей… от всего.

Я боялся пошевелиться, чтобы она, не дай боже, не отвлеклась на мое случайное движение и не поняла, что сейчас говорит она, а не я. Грусть же Элены вдруг заполнила собою все пространство. Я отчетливо почувствовал ее консистенцию: тяжелая, густая река меланхолии. Эта была грань ее личности, которую я никогда не видел: она не позволяла ее заметить. Но именно эта часть ее могла создавать мрачные картины, полные ауры жесткого разрушения и пустоты.

— Когда мне было двадцать три, в Кельне прошла моя первая большая выставка. И после нее я спонтанно отправилась в страну моей мечты. Помню, как ходила по их набережной и радовалась как ребенок… И сколько бы ни прошло времени… Есть вещи, которые нельзя разлюбить.

Она вдруг слегка тряхнула головой и сбросила с себя давнее воспоминание. В этот момент тягучая атмосфера чего-то утраченного пропала, словно ее выключили. Реальность менялась вместе с ней.

— Просто вдруг вспомнила, — пожала она плечами. — Как успехи в школе?

— Нормально, — отмахнулся я. — Что же произошло в Хельсинки?

— Много хорошего, — на губах снова проступила улыбка из тумана.

Но я помнил ее выцветшее лицо и атмосферу черной, жгучей тоски, от которой в комнате словно потемнело.

— Мы все о чем-нибудь вспоминаем, — пробормотала она. — Вот ты, например, вспоминаешь о своей девушке?

Мастер по переводу стрелок. Она словно брала реванш этим вопросом за свою минутную слабость, в которой проступило что-то личное. То, как она сейчас поступила, было нечестно.

— Иногда, — уклончиво ответил я, — уже не чувствую ничего. Как будто это было несколько жизней назад.

— Но ты хотел бы ее увидеть?

— Не знаю. Может, и хотел бы. Но что потом?

— А что если бы она осталась? Что если бы она вернулась к тебе навсегда?

— Я… не знаю.

Мне не хотелось такое даже представлять. Потому что я бы тогда оказался в страшно неудобном положении и кому-то в итоге было бы больно и обидно. Скорее всего, Алине. Потому что я ее уже отпустил.

— Как ты себе представлял развитие ваших отношений?

— Никак. Я жил моментом.

— И это правильно. Но ты понимаешь, что вы были разными, — вместо ответа сказала она, — хотя сначала тебе казалось, что разница — ничто.

«Казалось?» — хотелось спросить мне, но вместо этого я согласился — правда, чуть поразмыслив. Да, я постоянно думал, что разница между мной и Алиной слишком ощутимая, но закрывал глаза… Может, Элена это имела в виду?

— В общем, так, — наконец-то ответил я. — Она была из очень благополучной семьи.

— Не только ведь это. Ты часто говорил, что у вас возникали споры по мелочам.

— Ну… я думаю, это нормально. Все люди о чем-то спорят.

— С годами такие мелочи становятся серьезным камнем преткновения. Я поняла, что твоя девушка любила брать инициативу в свои руки. Есть такой тип людей. Ей нужны были вожжи над тобой.

— Возможно, — осторожно кивнул я.

Мы уже минут пять не смотрели друг на друга, но фразы энергично перекатывались между нами, как мячик.

— Но она с тобой не справилась бы, — отрешенно пробормотала Элена. — Сначала ты сам делал бы все, что она скажет, а потом взбрыкнул бы и ушел от нее. Такой у тебя характер.

Наша беседа казалась мне все более и более странной. Что-то в ней было не так, как обычно.

То, о чем говорила Элена, могло и не быть правдой. В конце концов, она не знала Алину. И если уж на то пошло, то и я не знал так хорошо Алину, хотя думал, что мы узнали друг о друге все. Откуда такая уверенность?

— В этом ты и похож на меня, — неожиданно сделала она еще более непонятный вывод. — Здесь мы пересекаемся.

Я уже не мог смотреть на бумагу. Я недоуменно взирал на Элену, которая вернула себе самообладание и была прежней. Но что-то диссонировало между ее словами и видом. Какой-то фальшивый аккорд.

— Элена… — начал я. — У тебя кто-то был в Хельсинки? Кто-то… особенный?

Она быстро взглянула на меня и заявила с улыбкой, в которой в этот раз была только горечь:

— Это уже давно в прошлом. Просто снег навеял…

— И… кто это был? — Я не намеревался сдаваться так легко.

Элена уже не могла уйти от моего вопроса. Я пригвоздил ее к креслу взглядом и вдруг на короткую долю секунды обрел контроль над диалогом.

— Один очень упрямый человек, — лишь сообщила она, а затем резко поднялась. — Сергей… у меня через час встреча с режиссером «Спящей красавицы», ты можешь порисовать тут, если хочешь, но я не смогу уделить тебе внимание. Нам надо будет обсудить с ним детали постановки. Надеюсь, ты простишь.

— Да, я пойду лучше.

Меня молча проводили до дверей и коротко попрощались. Все это время я не мог отделаться от ощущения, что она хочет меня просто спровадить. Я вышел на улицу и разглядывал снег, который уже таял.

Я шел домой, размышляя над нашей беседой. С чего она вдруг взялась за Алину? К чему вообще была эта фраза про гипотетическое развитие отношений и то, что мною нельзя управлять и мы в этом похожи?

И внезапно меня осенило. Это символично совпало с падением здорового кома снега с ближайшего дерева прямо мне под ноги.

Она же о себе говорила! Все ее фразы были завуалированным пересказом каких-то болезненных отношений в ее жизни.

«Есть вещи, которые нельзя разлюбить…»

Я тут вообще был ни при чем. Но стал зеркалом, в котором она отражала то, что хотела сказать, причем не мне, а самой себе.

Значит, и она бывает иногда откровенна.

В Интернете сейчас можно найти что угодно. Люди тоннами выгружают туда информацию, и при желании можно всегда отыскать ту ниточку, потянув за которую узнаешь все, что хочешь. Я занялся шпионскими происками, чтобы выведать хоть что-то о прошлом Элены в Хельсинки.

Всегда помимо новостных заметок, статей и фотоотчетов есть форумы и социальные сети, куда люди сливают слухи и домыслы. Мне было интересно узнать все. Я плевать хотел на качество информации: в конце концов, там ведь могла быть и доля правды.

Об Элене больше писали во всяких арт-журналах. Блогеры разбирали ее картины по косточкам. Но она не была, разумеется, знаменитостью того сорта, которых папарацци караулят по углам.

Я нашел более давние снимки, где ей было двадцать три года. Тогда ее карьера вдруг стремительно взвилась, буквально в один год. Она выглядела немного иначе, носила каре.